Беспощадная толерантность (сборник) - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 15

Эти выводы он собрался изложить в дневнике, но сначала решил почитать, чего там у него набралось с момента поступления на службу в такси. В дневник Кеслер скрупулезно заносил все события каждого дня – кто где сидел, кто что сказал, кто на кого как поглядел. Взглянув на описанное новыми глазами, Кеслер совсем ошалел. Это же надо быть таким идиотом. В компании было три нормальных человека – Стелла, мисс Уорд и он сам. Остальные вели себя, мягко говоря, подозрительно. Не в том проблема, что не по-женски. Еще хуже: не по-людски.

Их объединяла тайна. Они выглядели командой, делавшей одно дело. Только это были совсем не перевозки женщин, опасавшихся таксистов-мужчин. Тут крылось нечто большее.

И шифром в штаб-квартиру они передавали что угодно, только не простую шпионскую информацию, как думал Кеслер сначала. Да кому он сдался, тот «Рокуэлл» – полгорода знает, что там пытаются вкорячить боевой лазер в самолет… Правда, другая половина города уверяет: там проектируют защиту от русских баллистических ракет, чисто по-американски простую и остроумную, путем заброски на орбиту ста тысяч ящиков с гвоздями. Собственно, одно другому не мешает.

Нет, дамы-таксистки почти каждый день обсуждали на лавочке перед офисом совсем другое. Намеками и полунамеками, а иногда почти открыто они говорили о воздействии на умы. О том, как вербовать и склонять на свою сторону. Как правильно заводить разговор и поворачивать в нужном направлении. Кеслера они не стеснялись нисколько. То ли были уверены, что он, дурачок, не понимает ничего, то ли…

О, Господи, да ведь если верить дневнику, они сто раз спрашивали его: ты согласен, Джонни, что скажешь, Джонни… И он всегда отвечал то, что они хотели слышать. Всегда в точку. Они смеялись, хлопали его по плечу, хвалили.

О, Господи, они считали его своим в доску.

Педиком.

– Тронулись, – сказал Вик и быстро вышел на улицу. Забыв, конечно, расплатиться, это Сарториусова печаль. Да почему его – Бюро платит.

Вик уже не шатался, ноги держали как надо. Тело поняло, что сейчас придется работать, хоть ты тресни, и покорилось разуму. Только за руль пусть лучше сядет Лора. А то вдруг придется стрелять по колесам, усмехнулся про себя Вик. Хотя нам запретили…

– Вам туда минут двадцать?.. – спросил Сарториус, догоняя Вика.

– Пятнадцать. Но мы опоздаем, наши с ордером будут через десять.

– Проинструктируй их, будь добр.

– Не понадобится. Во-первых, мы с Лорой знаем, чего не надо искать и где оно лежало, хе-хе… Во-вторых, старший все равно я, что найдут, то мне принесут.

Он открыл дверь машины и, кряхтя, полез в нее: нет, тело все еще раздумывало, стоит ли ему работать сегодня.

– Кодовая книга обычно художественное произведение, – сказал Сарториус. – Как искать, по каким признакам, я даже боюсь тебе подсказывать, чтобы не сбить с толку. Удачи!

Лора завела двигатель, положила руку на рычаг коробки передач, и тут Вик удержал ее.

– Погоди-ка, – сказал он и обернулся к Сарториусу. – На всякий случай… Вы, крутые ребята, не забыли проверить Бетти Фридан? «Загадку женственности»? На которую Кеслер подумал?..

– Она лежит в офисе на каждом подоконнике, – небрежно бросил федерал. – И, кстати, в каждой машине женского такси. Они возят кучу агитационной литературы и раздают пассажиркам. А это вообще настольная книга феминистки.

– Я не понял, – сказал Вик. – Вы ее проверяли?

– Да какой смысл? Это пустышка.

– Ну вы и дебилы, – сказал Вик. – Знаешь, Сарториус, ты мне нравишься, но поскольку вы все дебилы, то, извини, ты тоже дебил!

Захлопнул дверь и сказал Лоре, очень довольный собой:

– А вот теперь полный газ. А этот пускай попрыгает.

Сарториус проводил машину взглядом. Даже в темных очках вид у него был крайне озадаченный.

Дамы не имели привычки болтаться в гараже и уж точно никогда не заходили в мастерскую, и Кеслер от неожиданности вздрогнул. А это была Стелла со стаканом лимонада. Жарко сегодня, держи, сказала она. Презент тебе от компании за верную службу! И засмеялась.

Кеслер был тронут – он понимал, что компания тут ни при чем, просто Стелла добрая. И для нее он точно не педик. И лимонад оказался вкусный.

Да, такая теплая весна, с непривычки весь день в сон клонит, пожаловался он. Это от перемены погоды, со всеми бывает, сказала Стелла. А что ты делаешь сегодня вечером?

Думаю, как мне дальше жить, честно ответил Кеслер, и осекся. Стелла всегда оказывала на него действие почти гипнотическое. Она спросила – он ляпнул.

Вот просто сидишь дома и думаешь?

Ну, еще я в это время играю на гитаре, так думается лучше.

Да ну тебя, сказала Стелла и опять засмеялась. Умора ты, Джонни. Надоест быть механиком, иди в комики. А почему ты думаешь о том, как жить дальше? Ой, ты пей, не слушай меня. Я стакан-то заберу, у нас стаканов осталось всего ничего, Хиггинс их постоянно роняет со своего стола, корова такая…

Мне кажется, в моей жизни пора что-то менять, сказал Кеслер, отважно глядя Стелле в глаза. Совершить, как говорит мисс Уорд, поступок. Я долго не был готов, а теперь вот потихоньку готовлюсь.

С этими словами он картинно, как ему показалось, допил лимонад и пожалел, что в мастерской нет зеркала.

Только не вздумай увольняться, сказала Стелла. Не вздумай, слышишь? Без тебя здесь совсем тоскливо станет. Они же все думают только о работе и феминизме. Я тоже феминистка та еще и тоже вкалываю, но у меня знаешь сколько других интересов? Да ты и не знаешь, Джонни, ха-ха… Ладно, сегодня вечером я разрешаю тебе подумать, как дальше жить, а завтра ты мне расскажешь, чего надумал.

Забрала стакан и ушла.

Кеслер повернулся к верстаку, на котором в тисках был зажат тормозной суппорт с закисшим поршнем, и вдруг пошатнулся. Лимонад холодный, а толку никакого – вот как парит сегодня… А не присесть ли мне на минуточку в это удобное кресло? И он присел. А не закрыть ли глаза?

Ну-ка, очнись, сказал голос мисс Фишер. Ты чего тут дрыхнешь.

Кеслер встряхнулся, но перед глазами все плыло. А радиомаяк в чьей-то громадной лапе вообще двоился.

Зачем это, Джонни, спросила мисс Фишер. Мы же с тобой по-хорошему. А ты с нами вон как. И ведь до чего глупо. Я езжу, он пищит… Думал, не услышу? А ведь мы с тобой по-хорошему, Джонни. А могли бы и сожрать еще тогда.

Кеслер кое-как сфокусировал взгляд, но легче не стало. Предметы то удалялись, то приближались и были все искажены, и громадная жуткая когтистая лапа принадлежала, оказывается, мисс Фишер, а вместо лица у нее одни зубищи да растопыренные черные дупла ноздрей. И голос мисс Фишер звучал то громовым басом, то хриплым рыком.

Наверное, страшно, но в первую очередь невыносимо скучно. Скука просто затопила Кеслера по самую макушку, и он знал, что надо делать: поскорее отвечать на вопросы, тогда от него отстанут. Тогда можно будет подремать немного на рабочем месте, все равно суппорт заклинило насмерть, он уже новый заказал… А после с невинным видом утомленного трудяги отправиться домой.

Ведь мы повсюду, Джонни, говорила мисс Фишер, ты даже не представляешь, сколько нас на земле. Ты против кого пошел, глупышка? Ты нас, главное, не бойся. Мы тебе ничего раньше не сделали и теперь не сделаем. Нам еще с тобой работать и работать. Ты теперь знаешь нашу тайну, и мы тебя не отпустим. А если ты рыпнешься… Мы просто Стеллу твою ненаглядную на кусочки порвем и съедим. Уяснил, да? Повтори, что уяснил. Молодец. А теперь давай, рассказывай…

И тут Джонни понял: это все настоящее. Вот эта лапа с кроваво-красными длинными когтями. Вот эти зубы. Эти крошечные, едва различиме точечки глаз и растопыренные ноздри. Это и есть мисс Фишер, которую он считал когда-то женщиной, а потом хотя бы человеком.

Если бы не скука, он бы умер от страха или попытался убить инопланетное чудовище. Но пушка лежала в ящике верстака, и тянуться за ней было совсем скучно, а страха настоящего не было, скорее брезгливое отторжение.