Вторая Книга всеобщих заблуждений - Митчинсон Джон - Страница 48

• Предыдущая
• 48/77
• Следующая

Многие века бабочки и мотыльки не считались гусеницам родней. Но в 1679 г. немецкая художница и натуралист Мария Сибилла Мериан (1647–1717) опубликовала книгу под названием «Гусеница: удивительное превращение и необычное питание цветами», где тщательнейшим образом описала жизненный цикл и метаморфозы 186 видов бабочек и мотыльков. А поскольку книга вышла не на латыни, а на немецком языке, она быстро стала одним из самых обсуждаемых научных трудов своего времени.

Систематизацией и упорядоченностью в подходе к записям и научному наблюдению Мария опередила многих современников. Но, несмотря на это, некоторые деятели науки не преминули воспользоваться открытиями Марии для подтверждения старой теории «преформации» – будто вся жизнь создавалась одновременно, еще при сотворении мира. Аргументы сводились к тому, что раз уж в куколке бабочки существуют задатки взрослой особи, то и в Адаме с Евой содержались все люди, что появились потом, – уже сформированные, один в другом, как в матрешке.

Нет, это не «суп», не «капля» и не что-нибудь в этом роде. Возможно, вы удивитесь, но некоторые амебы живут в домах, которые проектируют и строят сами.

Амеба (от греч. amoibe, «изменение») – мельчайший одноклеточный организм. Никто не знает, сколько тысяч и тысяч различных видов амеб существуют на нашей планете: везде, где сыро, – там им и дом (как нам, увы, известно по горькому опыту). Тот вид, что вызывает амебную дизентерию, убивает до 100 тысяч человек в год и обитает в кишках и печени еще 50 миллионов из нас.

Вряд ли найдется существо проще амебы, ведь это всего лишь тонкая наружная оболочка, заполненная водянистой жидкостью, а в ней – ядро, содержащее генетический материал. У амеб нет постоянной формы, зато есть перед и зад, и передвигаются они, сжимаясь и выталкивая самих себя в направлении пищи. Едят они, обволакивая еще более мелкие частички водорослей и бактерий и поглощая их, а размножаются делением.

С учетом всего вышеизложенного представляется совершенно невероятным, что одна из ветвей семейства амеб способна строить передвижные жилища, заглатывая микроскопические частички песка. Когда стройматериала достаточно, амеба принимается склеивать песчинки друг с другом, выделяя своего рода органический цемент. Поскольку никому еще не удалось пронаблюдать за этим процессом, мы понятия не имеем, как это происходит.

Каждый вид создает собственный, свойственный лишь ему тип жилья. Резиденция Diffitlgia coronata — это сфера с рифленым входом спереди и восемью остриями сзади, как у космических спутников 1950-х гг. Diffidgia pyriform строит грушевидную урну, Diffidgia bacillefera — тубус в виде сигары. Ни один из этих домов по размеру не больше типографской точки.

Как и в случае многих современных семей, рано или поздно наступает срок разъезжаться. Дом, как и положено, остается амебе-родителю; отпрыскам же перепадают остатки стройматериалов, из которых можно и себе что-нибудь соорудить. Как такое возможно – без мозгов и даже без намека на нервную систему?

Впервые амебу описал и нарисовал в 1757 г. австрийский миниатюрист и натуралист Иоганн Рёзель фон Розенхоф. Он дал ей имя Протей – в честь древнегреческого божества, способного менять внешность когда заблагорассудится. С тех пор «амеба» – общепринятый термин для чего-то уж слишком простого, безыскусного и недалекого.

Так, может, пора пересмотреть наши взгляды на этих существ? Особенно в свете недавних открытий ученых, выяснивших, что генетическая информация, содержащаяся в ядре Amoeba proteus, в 200 раз богаче той, что есть у нас с вами.

Да, возможно, амебы безмозглы, но называть их «простыми» у нас не повернется язык.

Не называйте их дом «юртой». Они терпеть этого не могут.

Юрта — слово из тюркских языков, означающее «родина». Свои жилища монголы называют гэр, что в переводе с монгольского означает «дом».

В последнее время юртой огульно зовут любое переносное каркасное жилище с войлочным покрытием – конструкцию, широко распространенную в культурах большинства кочевых народов Центральной Азии.

Назвать монгольский гэр юртой – значит нанести хозяину чудовищное оскорбление. В английский слово yurt пришло из русского языка, а сами русские заимствовали слово из тюркских языков, где юрта когда-то означала «след, оставленный на земле палаткой кочевника». Монгольский же – представитель совершенно иного, отличного от русского и тюркского, семейства языков, и вся культура монголов строится вокруг гэра. Назвать их возлюбленное жилище юртой – все равно что назвать дом йоркширца tin chateau или сказать ein Schloss, указывая на его замок.

Две трети монголов до сих пор живут в гэрах – и вовсе не из-за какого-то тупого упрямства, выдаваемого за национальную гордость. Просто эти конструкции необычайно практичны в быту. Стены округлые и делаются из ивовых решеток, связанных между собой кожаными ремнями, после чего конструкцию завершают купольной крышей из тонких и гибких жердей и покрывают несколькими слоями войлока. Собрать или разобрать гэр можно менее чем за час. Аэродинамическая форма гэра делает его необычайно устойчивым даже в условиях сильных степных ветров, а толстая войлочная облицовка великолепно сохраняет тепло. Степная Монголия – это самый большой перепад температур на планете, от непереносимо знойных 45 °C летом до продирающих до костей -55 °C зимой. Даже те из монголов, у кого есть собственный дом, предпочитают на зиму перебираться в гэр – просто потому, что в них тепло и уютно.

Внутренняя планировка гэра оговорена строжайшими правилами. Для минимизации сквозняков дверь всегда обращена к югу. Кухня – от двери справа, а традиционный буддистский алтарь – в самой глубине. Кровати – слева и справа от алтаря. Гостя усаживают в дальнем левом конце гэра – чем больше почет, тем дальше от двери. Члены семьи сидят справа. В центре – очаг, дровяной или на навозе; дымоход торчит через выходное отверстие в центре крыши. Летом для дополнительной вентиляции стены нередко закатывают наверх.

Когда монгольская пара женится, их семьи покупают или строят для них новый гэр.

Наиболее древнее археологическое свидетельство гэра датируется всего XII веком, но наскальная живопись, а также записи древних путешественников, таких как Геродот. предполагают, что нечто подобное используется в степях уже не меньше 2500 лет.

Войска Чингисхана (1162–1227) квартировали в похожих разборных строениях, да и сам Великий Хан управлял огромной Монгольской империей из просторного гэра, известного как гэрлуг. Большой шатер стоял на повозке, которую влекли двадцать два быка.

Твердая «пятерка» всем, кому на ум пришел зал с гобеленами Апокалипсиса в замке Анжер на северо-западе Франции. Или древнегреческий гобелен II века до н. э„найденный в оазисе Сампул, на западе Китая. Или четыре гобелена «Девонширской охоты», висящие в Музее Виктории и Альберта в Лондоне.

Но жирная «двойка» в журнал тому, кто скажет: «Гобелен из Байё». Это вовсе не гобелен, а вышивка. Гобелен – тяжелая ткань с сюжетной или орнаментной композицией, вытканной в процессе изготовления изделия на ткацком станке; вышиванием же называют искусство украшать самыми разными узорами уже готовую ткань, в данном случае лен – крашеной шерстью.

Вышивка из Байё – длинная и узкая. При 70 м в длину высота ее составляет всего лишь 50 см. Это элемент нормандской пропаганды, и человеком, который, вероятнее всего, его заказал, был единоутробный брат Вильгельма Завоевателя Одо (1037–1098), епископ Байё и первый граф Кент. Сегодня полотно это висит во Франции, но авторство его, безусловно, английское, и сделано оно, скорее всего, в Кентербери.

• Предыдущая
• 48/77
• Следующая