Сказки народов Сибири - Коллектив авторов - Страница 38

• Предыдущая
• 38/43
• Следующая

— Разве я бросила бы золу в тебя, если бы знала? Брат наказывал: бурундучок придёт — накорми, сорока прилетит — накорми. А ты не бурундучком, не сорокой — медведицей пришла.

Брат сказал ей тут:

— Есть в тайге закон: кто другом в гости придёт, всегда хорошо встречай! На дружбе — мир держится.

Тут начался у них пир. Сухари из мяса были, оленина была, сало лосиное было.

Долго пировали.

Поглядишь, так зверям и птицам вроде совсем вольно и беззаботно живётся: нет среди них ни родовитых князьков, владеющих самыми обильными и добычливыми угодьями, ни богачей, жадных и хитрых, закабаляющих вечно своих бедных родичей долгами и обманом. А всё-таки и им приходится ежегодно и выкуп за себя выплачивать, и дань в срок приносить: птицам — своими перьями, а зверям — шерстью. Ведь каждую весну все звери-птицы линяют — скидывают с себя тёплые пушистые шубы и своё зимнее оперение. Вот этой одёжкой или украшениями своими они платят албан-дань и повинность духам — хозяевам земли и воды. Живущие на суше звери и птицы хозяевам гор и тайги албан выплачивают, обитающие в воде — хозяевам рек и озёр дань несут…

Из зверей только одна выдра ни горному, ни водяному хозяину албан платить не желает, хитро от него увёртывается. Она ведь попеременно то на берегу, то в воде живет. И когда хозяин горы её спросит:

— Где ты, зверюга, проживаешь? — выдра лукаво отвечает: — В воде живу!

А когда хозяин реки допрашивает:

— Где ты, красавица, обитаешь? — она в ответ:

— В тайге, на горе жилище моё!..Когда хозяин горы сердито её к ответу требует:

— Кому ты, непокорная, албан платишь?

Выдра, посмеиваясь в усы, говорит:

— Хозяину реки должна платить! — А спрашивающему о том же хозяину воды дерзко отвечает: — Хозяину горы я должна дань приносить!..

Так ни тому, ни другому албана и не платит. Поэтому выдра весной и не линяет — красивой и пышной своей шёрстки не меняет…

Было это, когда добрый Ульгень горы и реки, деревья и травы сотворил, людьми, зверями, птицами, рыбами землю и воду населил. Птицам в их гнёздах тепло и уютно жилось, перьями и пухом они были одеты. Зверям в берлогах и норах тоже вольготно было, их шерсть густая от холода укрывала. О рыбах и говорить нечего. У всех еды было вдоволь, добывать её было легко, словом, всем хорошо жилось.

Одному человеку было плохо: он голым был, в жилище его огня не было, чтобы согреться возле него в зимние холода, мясо или коренья на нем сварить или зажарить. Холодно и голодно людям было. И стали они птиц просить-умолять:

— Вы, птицы, вокруг всей земли летаете, в небо — к солнцу и звездам поднимаетесь, горы огнедышащие переваливаете, — только вы и можете добыть и принести нам огонь…

Птицы во все концы земли разлетелись, в небо взвились.

Журавль, в небесное жилище Ульгеня поднявшись, сказал:

— Тобою созданные люди на земле от мороза коченеют, от голода погибают, дай огонь им!

Ульгень разгневался и на людей, и на журавля, даже искорку огня из своего очага отказался дать, как журавль ни упрашивал, выгнал его из жилища, а сам спать улёгся.

Подождал журавль, пока Ульгень хорошенько заснёт, потихоньку к очагу подобрался, длинной своей ногой из очага пылающий уголёк выхватил, в длинном клюве своём уголёк зажав, стремглав на землю опустился, огонь людям принёс…

Другая птица — орлица, над высокими горами пролетая, на скалу подоблачную отдохнуть присела. Лишь коснулась своими когтями скалы, камень от неё отломился, вниз покатился и, ударившись о другой камень, искры высек, от которых сухие деревья загорелись. Орлица, осколок скалы в своих когтях зажав, в долину к людям вернулась, сказала:

— Если два камня друг о дружку ударить — искры посыплются, огонь можно разжечь…

С тех пор и научились люди из камня огонь высекать.

Лисица увидела в речке налима. Он лежал у камня и не шевелился. Лисица сказала:

— Налим, ты, говорят, не умеешь бегать? Ты ленивый.

— Нет, лисица, бегать я умею не хуже тебя, — ответил налим.

— Ты, однако, хвастаешь? Давай побежим к вершине речки, тогда ты увидишь, что я опережу тебя.

Налим согласился. Лисица сказала:

— Когда мы побежим, то на каждом мысу я буду останавливаться и окликать тебя, а ты мне отвечай, чтобы я знала, где ты остался.

— Хорошо, — сказал налим. — Бежим!

И побежали. Лисица побежала берегом, а налим — речкой.

Лисица хотела налима перехитрить. Она знала, что эта речка очень извилистая. Чтобы переспорить, лисица оставила извилистый берег и побежала прямо через мысы. Но она не знала того, что в речке от устья до вершины живут сплошь одни налимы. Налим недалеко ходил вверх по реке. Он прибежал к соседу и попросил того скорее передать другим налимам о споре с лисицей. Он велел, чтобы они, когда лисица будет спрашивать: «Налим, ты где?», — отвечали: «Я здесь».

Лисица еще где-то бежала, а налимы уже сговорились между собой, лежат на своих местах и поджидают её.

Лисица выбежала на мыс и крикнула:

— Налим, ты где?

— Тут! — ответил налим, лежащий выше по речке.

Лисица побежала опять по тайге напрямик. Выбежала на мыс.

— Налим, ты где?

— Я здесь!

Налим оказался опять впереди. Лисица побежала еще быстрее. Но где бы она ни вышла на речку, с какого бы мыса ни спросила: «Налим, ты где?», — везде слышит голос налима впереди себя.

Лисица не хотела проспорить. Она ещё короче выбрала путь и изо всех сил побежала к вершине речки. Стала подбегать и думает: «Теперь-то я буду впереди».

— Налим, ты где? — крикнула лисица.

А налим отвечает ей из самой вершины речки:

— Я здесь, лисица! Как долго ты бежала.

С тех пор лисицу стали называть хвастуньей, а речку — Налимьей.

Амака сделал камень, дерево и велел им расти. Высоким стал камень и говорит дереву:

— Мо, ты видишь, какой я большой? Потом я стану не меньше самого Амаки.

Выслушало дерево камень-утёс и сказало:

— Я вырасту не ниже тебя, Хишаль. За мою вершину будут задевать тучи.

Амака услышал хвастовство, подошёл к камню и сказал ему:

— Хишаль, ты хочешь стать больше меня. Это не плохо. Только ты будешь тяжёлым и раздавишь сам себя. Это худо. Падая, ты поломаешь лес. Чтобы так не случилось, я лучше покажу тебе твой рост, — и всё лишнее с камня Амака смахнул рукой. — Вот таким ты, Хишаль, будешь века. Как только вершина твоя станет отрастать выше, она будет рассыпаться сама.

Амака подошёл к дереву.

— Мо, ты хвастало, что вырастешь выше туч. Это плохо. Тебя будет сильно бить ветер. Корни тебя не удержат. Ты упадешь, передавишь людей и оленей. Вот тебе твой рост. — Амака захватил в руку ветви и, постепенно сжимая пальцы, провел рукою от комля к вершине и всё лишнее оборвал.

• Предыдущая
• 38/43
• Следующая