Горностай - Йыгисалу Харри Владимирович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/31
• Следующая

Там, где живут горностаи, все строго распределено: гнездо — это постель, в нем можно свернуться клубочком, сложить лапки, прикрыть нос хвостом и спать в свое удовольствие, пока пустой желудок не поднимет. Есть своеобразный обеденный стол. Это ведь не грязь, если там шерсть да перья валяются. Пища никогда не остается, потому что запасы тоже идут в ход, и не так уж часто они бывают. Кости, с которыми не удается справиться, объедены, обсосаны, отполированы до блеска, на них ни мяса, ни хрящей нет — пахнуть нечему, и мухам здесь не разжиться.

Что касается отхожего места, то оно необходимо всем, ничего постыдного тут нет, скорее наоборот. Когда все равно, где присесть, — грязь и вонь неизбежны. А у горностаев этого быть не может. Потому что они на протяжении многих и многих поколений сами ходят в одно определенное место и детенышей своих приучают пользоваться им. Не будет преувеличением сказать, что они завели такой порядок раньше, чем до него додумались люди. А мы вот морщим нос и пытаемся поучать горностаев, где им справлять свои естественные надобности.

Горностаиха вернулась с охоты поздно ночью. В доме было тихо, свет не горел, в саду заливался соловей.

Охота оказалась удачной. Она пообедала и поужинала — на закуску проглотила мышку, на второе — лягушку, а затем до тех пор исследовала норы по берегам магистрального канала, пока не наткнулась на водяную крысу, пребывавшую в свадебном угаре. Весьма вероятно, что та даже сообразить не успела, какая участь ей уготована, как погасла в ней искра жизни. Крысу горностаиха есть не стала, прихватила ее с собой. С таким лакомством вполне можно предстать перед детенышами, тут на всех хватит.

Маленький хищник всегда начеку. Вот и сейчас что-то насторожило горностаиху возле самого дома. Учуяла неладное? Услышала или увидела? Может быть, прежние страхи и обиды вспомнились, поскольку в доме на смену им, горностаям, появились новые хозяева?

Отныне подозрительность ее усилилась, она не осмелилась сразу перескакивать через следы, оставленные людьми. Однако тишина в доме придавала ей храбрости. Тем более что детеныши не выходили у нее из головы: материнские обязанности — уход за малышами, добывание пищи и кормежка — стали теперь целью ее жизни.

Отсидевшись во дворе под лопухом, она решилась: в два-три скачка достигла стены и легко, без шума, ничем себя не выдавая, полезла по углу дома под стреху. Она ходила по этой дороге много-много раз, знала каждую пядь пути, знала, за какой выступ в досках уцепиться когтями, как при помощи хвоста сохранить равновесие, под какое стропило пролезть на чердак.

Здесь, на чердаке, было уже совсем просто — до гнезда оставалось всего несколько небольших скачков под прикрытием старой рухляди и сенного вороха. Но именно здесь страхи снова вернулись к ней, и все мускулы были в напряжении. Она остановилась, раздумывая, идти ли дальше или повернуть обратно. Еще раз оглянулась вокруг… и в мгновение ока спряталась, изготовилась всем телом к прыжку, даже крысу выпустила изо рта. Кто-то сидел в слуховом окне, какое-то белесое существо застыло в странной позе и, кажется, смотрело прямо на нее. В это окно иногда по ночам заглядывала луна, и все предметы, в том числе и сама горностаиха, отбрасывали тень, которая неотступно следовала за ней, ни на шаг не отставая, преследовала ее, внушая беспокойство. Но белесое существо было еще страшнее луны — оно вдруг ожило, глаза у него загорелись.

На подоконнике сидела кошка светлой масти. Разумеется, Марлийс. Она уже освоила дорогу на чердак, обшарила все углы и старые вещи, запуталась в паутине и порядком выпачкала свою ангорскую шубку. Однако это не помешало ей занять позицию напротив горностаевого гнезда. Она нашла, что там есть нечто представляющее интерес. Марлийс услышала под полом какой-то необычный шорох и затаилась в ожидании. А на окно забралась, чтобы лучше видеть все вокруг.

Вечером Маарья позвала ее вниз, но Марлийс не откликнулась. Девочка стала заманивать кошку разными подачками, но та не дала себя провести. Пренебрегла даже соблазнительным разрешением спать на диване. Забралась вверх по лестнице, спряталась на чердаке, где и осталась на ночь.

Горностаиха и кошка заметили друг друга одновременно. Горностаиха оказалась проворней и тут же скрылась в темноте. Кошка спрыгнула с окна, припала к полу и сделала несколько шагов по направлению к гнезду, ступая мягко и бесшумно.

Однако приблизиться к гнезду Марлийс не дали. С быстротой молнии горностаиха преградила ей путь. Теперь лишь одно владело ее мыслями — опасность, угрожавшая детенышам.

Схватка не на жизнь, а на смерть была неизбежна. Маленький зверек ни секунды не колебался, кинувшись к гнезду. Ради защиты детенышей горностай, не раздумывая, готов голову положить, как бы велика ни была опасность и как бы силен ни был противник: собака, лисица, кошка или ястреб — все равно. И перед человеком не спасует.

Всякая осторожность и естественный, самой природой заложенный страх отступает на задний план. Горностай нападает, не останавливаясь ни перед чем. Проворство ног, гибкость тела, острота зубов, бесстрашие, превосходный нюх, зрение и слух — все вместе придает ему жуткую силу. Сплошь да рядом такой напор, такая отвага оказывается полнейшей неожиданностью для противника, и он получает предметный урок — отступает с позором и с ранами на теле. А может быть, и с перекушенным горлом. Правда, в последнем случае отступать некуда, тут уж собственные ноги перестают слушаться.

Горностаиха не могла знать, что круглая голова и широкое туловище не позволят кошке пробраться под пол — значит, детенышам не грозит опасность. Она лишь видела перед гнездом чужака, и этого было достаточно.

Кошка помогла обострить конфликт, решив, наверное, что перед ней крыса, которую она прихлопнет одной лапой. А может быть, кошку возмутило появление невиданного зверя там, где она считала себя хозяйкой. Трудно сказать с полной определенностью, но когти у нее чесались — чего бы ей иначе помахивать кончиком хвоста и в упор смотреть на горностаиху? Можно предположить, что любопытство и, пожалуй, жажда добычи, с одной стороны, отвага и материнский инстинкт, с другой стороны, создали напряжение, которое должны были разрешить клыки и когти.

Раскачиваться и тянуть время, выясняя отношения, свойственно петухам да косачам, когда силы более или менее равные. Горностай же одолевает противника неожиданным и прямым нападением.

Как обычно, горностаиха точно наметила себе цель — горло противника. Все равно немного правее или левее, лишь бы туда, где бьется сонная артерия. Добраться до нее с первого раза, вцепиться клыками и не отпускать до тех пор, пока враг не протянет лапки.

Одним прыжком, издав резкий пронзительный крик, горностаиха вскочила на кошку.

Перепуганная Марлийс взвилась на дыбы, отбиваясь передними лапами, затем перекувырнулась, так что противники сбились в меховой ком и покатились в чердачной пыли. Кошка хотела освободиться, молотила горностаиху передними лапами то с одной, то с другой стороны, норовя выцарапать той глаза своими длинными острыми когтями, отфыркивалась и истошно вопила на весь дом. Не иначе как от страха смерти, потому что горностаиха вцепилась ей зубами в глотку, хотя и не совсем в том месте, в какое целилась. От самого худшего исхода Марлийс спас колтун на шее, который она никому не давала расчесать. Правда, горностаиха все-таки ухватилась за шейное сухожилие, однако в рот набилось много шерсти, и она поперхнулась. Первый наскок не удался, а для второго пока не представилось случая.

В схватке с кошкой побеждает тот, кто находится внизу. Марлийс завалилась на бок, потом на спину, под горностаиху, и пустила в ход задние лапы — самое страшное свое оружие. Острые когти впивались в тело, причиняя жуткую боль.

• Предыдущая
• 16/31
• Следующая