Девушка и смерть(СИ) - Архангельская Мария Владимировна - Страница 10

Не хватало только Паолы с её вечным "не отрывайся от коллектива". Меня попытались взять за локоть, я отступила, насколько позволяли окружившие меня люди, и оглянулась на дверь гримёрной, от которой меня успешно оттеснили.

— Сеньоры, я устала.

— Все устали! — весело откликнулась одна из корифеек.

— Поедем! Будет весело!

— Море шампанского!

— А вы нам станцуете! Вы очаровательно танцуете, сеньорита!

— Ну, не ломайтесь же, — вкрадчиво посоветовал Коменчини. — Вам же самой это надоело. Вот увидите, как всё будет хорошо.

Он протянул мне руку, я попятилась и тут же наткнулась спиной на стоявшего позади человека. Жоана ухватила меня за локоть, стоявший сзади начал мягко, но настойчиво подталкивать меня в спину. Я успела в красках представить, как меня сейчас проволокут по коридорам, запихнут в карету и увезут неведомо куда… И тут в происходящее вмешалось ещё одно действующее лицо.

— Прошу прощения, сеньоры и сеньориты! — громко произнёс уже переодетый в обычный костюм Энрике Корбуччи, решительно проталкиваясь ко мне. — Сеньорита Баррозо, можно вас на пару слов?

— Что вам от неё нужно? — холодно спросил сеньор Коменчини.

— Не мне, — ослепительно улыбнулся Корбуччи, ненавязчиво оттесняя от меня того, кто был сзади. — Сеньоре Вийера. Она хочет обсудить с сеньоритой её сегодняшний танец. Прошу, — и он в свою очередь протянул мне руку. Я вцепилась в неё, как утопающий в верёвку.

— Сеньора Вийера может и подождать, — сказал один из мужчин.

— Вы ошибаетесь, сеньор, — качнул головой Энрике. — Подождать в этом театре могут все, включая господина директора, но только не сеньора Вийера. Те, кто об этом забывает, здесь надолго не задерживаются. Всего хорошего, господа.

Он повёл меня прочь.

— Не забудьте, сеньорита, мы вас ждём! — крикнул кто-то нам вслед.

— А чего хочет сеньора Вийера? — осторожно спросила я, когда мы отошли достаточно далеко.

— Да ничего она не хочет. Идите с богом домой, Анжела.

— Я… Спасибо!

— Не за что, — улыбнулся Корбуччи.

Я долго думала, что сделают все эти люди, когда поймут, что их примитивно надули, но прошло несколько дней, а никаких санкций не последовало. Я совсем было успокоилась, когда неприятность всё-таки случилась. Давали "Рождественскую сказку", я в числе прочих вышла на сцену в танце Снежинок, и почти сразу услышала странный шум. Обычно этот танец принимали благосклонно, но сейчас явно партеру что-то не нравилось. Сидевшие в нём шумели, свистели, и долго гадать, кто или что вызвало их недовольство, мне не пришлось.

— Баррозо на мыло! — отчётливо выкрикнул кто-то.

— Правильно! — подхватило сразу несколько голосов.

— Коровам на сцене не место!

— Долой!

Я продолжала выделывать положенные па, а что мне ещё оставалось? Не знаю, хватило ли бы у меня сил продолжать, будь я одна, но выскочить из общего танца я не могла.

— Баррозо, убирайся! — вопил кто-то особо голосистый. — Убир… кхек-кхек!

Внезапно крикун поперхнулся и зашёлся в приступе кашля. И не он один. В зале было полутемно, но я отчётливо видела, как в самом центре партера вдруг вспучился густой клуб дыма. Видимо, он был на редкость едким, так как попавшие в него люди немедленно заходились кашлем и вскакивали с кресел, стремясь отбежать подальше. А дым прибывал, всё больше густея, он клубился, расползаясь в разные стороны, но не торопясь подниматься к высокому потолку.

— Пожар! — закричали сразу с нескольких сторон.

Завизжала какая-то женщина. Сквозь дымовую завесу было видно, как люди торопливо бегут к выходам, спасаясь от нежданной напасти. Зал стремительно пустел. Оркестр смолк, мы остановились в растерянности. На мой взгляд, на пожар это не походило, слишком много было этого странного дыма, а вот огня что-то не видно. Удивительно, но в нашу сторону он совсем не шёл, так что те, кто были на сцене и в оркестровой яме, не пострадали.

Пожарный занавес пополз вниз, не дожидаясь, пока опустится обычный, и отрезал нас от дыма железной стеной. Луселия опомнилась первой и пошла к кулисам, остальные потянулись следом. За кулисами стоял кто-то из пожарных.

— Быстрее, быстрее! — приговаривал он, когда мы проходили мимо.

— Что это было? — громко спросила Лукреция. Ей никто не ответил. Мы столпились у нашей гримёрной, глядя друг на друга. Что делать дальше, было непонятно.

— Может, и впрямь пожар? — предположила одна из девушек.

Я прислушалась. В здании царила суета, но не паника, да и к нам никто не бежал с приказом немедленно очистить помещение. А ведь при пожаре, по идее, первое, что должны сделать, это обеспечить эвакуацию.

Бесцельно торчать в коридоре мне быстро надоело, я решительно вошла в гримёрную и начала переодеваться. Как бы то ни было, ясно одно — сегодня продолжения спектакля не будет. Вскоре ко мне присоединилась Бьянка и ещё несколько девушек. Остальные так и стояли в коридоре, ожидая прояснения ситуации. Я успела полностью сменить одежду, но ничего так и не прояснилось. Любопытство мучило меня так же, как и всех остальных, поэтому я не ушла сразу, а направилась за кулисы, в надежде узнать хоть что-то. За кулисами я обнаружила самого сеньора Эстевели, директора Королевской Оперы, перед ним стоял бригадир пожарных.

— Что это такое, я вас спрашиваю? — вопрошал директор. — Вы можете сказать хоть что-то внятное?

Бригадир развёл руками:

— Увы, сеньор. Больше всего это похоже на дымовую шашку, но мы её пока не нашли.

— Шашка? — усы сеньора Эстевели грозно встопорщились. — Как вы могли допустить это безобразие?

— Прошу прощения, сеньор директор, но мы не можем проверять карманы всех входящих в зал.

— А вы что здесь делаете? — вдруг спросил директор, заметив моё присутствие.

— Ничего, сеньор.

— А раз ничего, то идите отсюда.

На следующий день в утреннем выпуске "Столичных новостей" я прочла заметку, повествующую о сорванном в результате чей-то хулиганской выходки спектакле в Королевской Опере. К моему облегчению, о предшествующих криках не говорилось ни словом. Позже выяснилось, что никакой шашки в зале так и не нашли, но другого объяснения происшедшему не было. И мне очень хотелось знать, случайно ли шашка сработала именно в тот момент, и если нет, то чего хотел человек, приведший её в действие. Было ли это частью направленного против меня скандала и поджегший шашку ошибся, не успев бросить её на сцену, или ко мне это не имело отношения, просто кто-то решил усугубить сумятицу? Но я испытывала некоторое злорадство от того, что крикуны первыми попали под действие дыма, хотя и жаль, что вместе с ними пострадало и много других, совершенно непричастных людей.

После этого происшествия на некоторое время притих даже сеньор Коменчини, и я от души надеялась, что он отравился дымом. Может, так оно и было, но через некоторое время он благополучно поправился и решимости своей не утратил. В один прекрасный день прямо в класс на разминку заглянул секретарь.

— Баррозо к главному режиссёру, — сказал он в пространство и вышел.

Против такого вызова не могла возразить даже сеньора Вийера. Сопровождаемая удивлёнными взглядами, я вышла из класса и на слегка подгибающихся ногах пошла к начальственному кабинету. Не иначе, как режиссёр прослышал о криках во время сорванного спектакля. Во всяком случае, другого объяснения этому вызову я не находила.

Дверь была закрыта. Я робко постучала, услышала "Входите!", открыла дверь и вошла. Сеньор Росси, наш режиссёр, стоял у стола, на котором красовался макет сцены, и задумчиво передвигал крошечные фигурки танцоров. Я постояла, ожидая, пока меня соизволят заметить, потом сеньор Росси поднял голову.

— А, сеньорита Баррозо, — неприветливо сказал он. — Подойдите. До меня, сеньорита, дошли слухи о вашем безобразном поведении. Что вы можете сказать в своё оправдание?