Таверна «Ямайка» - дю Морье Дафна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/60
- Следующая
Он взял ее лицо, приблизил к себе.
— Один раз — к печали, два — к радости, — говорил он, целуя ее. — Остальные получишь, когда будешь посговорчивее. Сегодня стишок останется незаконченным. Оставайся здесь, сейчас приведу лошадь.
Пригнувшись под дождем, он быстро пересек улицу и исчез за углом.
Мэри прислонилась к дверному косяку под навесом. Она знала, что на большой дороге сейчас неуютно, в такой дождь и ветер на болотах делать нечего. Надо было обладать большой смелостью, чтобы проехать ночью одиннадцать миль в открытой двуколке. При мысли о том, что она может остаться с Джемом в Лонсестоне, сердце учащенно забилось, ей было даже приятно думать о таком предложении; хорошо, что его нет рядом и ему не видно выражение ее лица. Но, несмотря ни на что, она не позволит себе потерять голову, этого удовольствия она ему не доставит. Правда, она уже достаточно себя выдала. Однажды отступив от намеченной линии поведения, Мэри чувствовала, что уже никогда не освободится, — будет зависеть от него. Эта слабость начнет угнетать ее и сделает стены «Ямайки» еще более ненавистными. Одиночество лучше переносить одной. Теперь безмолвие болот станет пыткой от сознания, что он находится всего в четырех милях. Мэри закуталась в шаль. Если бы женщины не были такими слабыми существами! Можно было бы провести ночь в Лонсестоне, а утром расстаться, как ни в чем не бывало. Но она не сможет, для нее это невозможно, потому что она женщина. Всего несколько поцелуев, а она уже растаяла, глупее ничего нельзя придумать. Она вспомнила тетю Пейшенс, всюду следовавшую тенью за своим мужем, ее передернуло. С Мэри Йеллан может случиться то же самое, если силы небесные и ее собственная воля не придут на помощь.
Новый порыв ветра хлестнул по ногам потоками дождя. Становилось холодно. По мостовой, завихряясь на неровностях булыжника, текли ручьи. Улица обезлюдела совсем. Лонсестон затих. Завтрашний день, Рождество, будет для нее безрадостным и тусклым.
Мэри старалась согреться. Мерзли руки и ноги. Джем не торопился с коляской. Он, конечно, злится на нее, это его способ отмщения. Прошло много времени, он все не шел. Наказание было вовсе не остроумным и лишено оригинальности. Где-то часы пробили восемь. Его нет уже более получаса, а до лошади минут пять ходьбы. Мэри совсем пала духом. Она не присела с двух часов, после возбуждения и волнений дня ей хотелось отдохнуть. Беззаботное настроение последних часов ушло вместе с Джемом.
Наконец, не выдержав, Мэри отправилась на поиски. Длинная улица была пуста, если не считать нескольких одиноких фигур, жавшихся к стенам. Дождь хлестал немилосердно, ветер срывал платок, пробирал насквозь. Она дошла до конюшни, где они оставили лошадь с повозкой — дверь заперта. Заглянув в щель, она убедилась, что внутри пусто. Значит, Джем уехал. Рядом была маленькая лавчонка, она постучала, дверь открыл парень, которого она видела днем, когда заходила сюда с Джемом. Он был недоволен, что его потревожили так поздно, не узнав ее сначала в прилипшей к плечам шали.
— Что вам нужно? — спросил он. — Мы не обслуживаем чужих.
— Меня не надо обслуживать. Я ищу своего спутника. Если помните, мы приехали в двуколке. Конюшня заперта. Вы случайно не видели его?
Парень пробормотал нечто, похожее на извинения.
— Простите великодушно, я не узнал вас. Ваш приятель уехал минут двадцать назад. Он очень спешил, с ним был какой-то мужчина. Не ручаюсь, но мне показалось, что это один из слуг в «Белом Олене». Они поехали в том направлении, — указал он.
— Он не просил ничего передать?
— Нет, к сожалению, ничего. Может быть, вы его найдете в «Белом Олене». Вы знаете, как идти?
— Да, спасибо, попытаюсь. Спокойной ночи.
Парень закрыл дверь прямо перед ее носом, довольный, видно, что отделался; Мэри направилась в город. Что это могло значить? Что Джему нужно было от слуги? Парень, возможно, ошибся. Надо разузнать самой. Снова она оказалась на площади. «Белый Олень» выглядел довольно гостеприимно: окна ярко освещены, но ни пони, ни коляски поблизости не было. Сердце девушки упало. Неужели Джем уехал без нее? Она постояла в нерешительности, потом вошла в бар. Зал был полон хорошо одетых джентльменов, она вдруг поняла, как неуместна здесь в своем платье деревенской служанки.
— Я ищу мистера Джема Мерлина, — сказала она твердо. — Он останавливался здесь с двуколкой, один из слуг его видел. Очень извиняюсь, но мне он крайне нужен. Не могли бы вы узнать, где он?
Слуга удалился без особой почтительности, Мэри осталась стоять у входа спиной к небольшой группе мужчин, которые сидели у камина, с любопытством ее разглядывая. Среди них она узнала перекупщика и его невысокого спутника с рыжими глазами. Недоброе предчувствие закралось в душу.
Слуга появился с подносом, предложив стаканы группе у камина, затем исчез и снова появился, неся на подносе пироги и ветчину. Он больше не замечал Мэри и подошел к ней только, когда она позвала его в третий раз.
— Извините, у нас сегодня и так много работы, некогда заниматься людьми с ярмарки. Человека по имени Мерлин здесь нет. Никто о таком не слышал.
Мэри повернулась, чтобы выйти, но человек с рысьими глазами опередили ее.
— Вы ищите черного цыгана, который пытался продать нам лошадь сегодня? Я знаю, где он, — оскалился мужчина, обнажая два ряда гнилых зубов. У камина раздался взрыв смеха.
— Что вы можете мне сказать? — спросила Мэри напряженно, переводя взгляд с одного лица на другое.
— Я его видел с одним джентльменом не более десяти минут назад, — сказал человек, ухмыляясь и меряя ее оценивающим взглядом. — Некоторые из нас даже помогли ему сесть в карету, поджидавшую его у входа. Он сначала был нерасположен к прогулке и пытался оказать сопротивление, но взгляд одного джентльмена придал ему решимости. Вы, несомненно, знаете о судьбе черного пони? Цена, которую он запросил, была слишком высока.
Последняя фраза вызвала новый взрыв хохота. Мэри уставилась в глаза низкорослому человеку.
— Вы знаете, куда он поехал?
Он пожал плечами, состроил сочувственную гримасу.
— Это мне, к сожалению, неизвестно; ваш незнакомец не оставил прощальной записки. Но сегодня канун Рождества, еще не поздно, можете остаться и подождать. В такую погоду нельзя находиться на улице. Если вы соблаговолите посидеть здесь до возвращения вашего приятеля, я и мои друзья будем счастливы вас развлечь.
Он положил руку ей на плечо.
— Какой негодяй этот ваш дружок, бросить такую милую девушку, — заговорил он тоном привычного соблазнителя. — Проходите, отдохните и забудьте о нем.
Мэри, не ответив, повернулась и вышла на улицу, сопровождаемая веселым смехом завсегдатаев бара.
Площадь была пуста, только дождь и ураганный ветер. Итак, случилось худшее, кража раскрыта, а Джема увезли в тюрьму. Иного объяснения она не находила. Ее охватило отчаяние. Какое наказание полагалось за кражу, она не знала. А вдруг его казнят? Тело ныло от усталости, руки и ноги болели, словно ее избили; мысли путались. Что ей теперь делать? Решение не приходило. Возможно, она больше никогда не увидит Джема. Эта мысль пронзила ее, как молния. Плохо контролируя себя, Мэри зашагала через площадь, туда, где находился замок. Если бы она согласилась остаться с ним в Лонсестоне, этого бы не случилось. Они бы сняли комнату в городе, были бы вместе, им было бы хорошо. Даже если бы утром его арестовали, у них осталась бы эта ночь, когда они были наедине, только друг для друга. Теперь, когда его не было рядом, ее охватила горечь раскаяния, она поняла, как он ей дорог. Как ей загладить свою вину перед ним? Его, наверняка, повесят, он умрет, как отец.
Замок мрачно смотрел на нее из темноты, Лонсестон потерял очарование праздника, вызывая страх и неприязнь. Все вокруг кричало о беде. Спотыкаясь, Мэри шла наугад, машинально передвигая ноги. Ее любовь начиналась с волнений, боли, отчаяния. Если любовь должна быть такой, она не хочет любить, она стала сама не своя, куда делись ее принципы, самообладание, мужество, наконец? Где ее независимость и сила воли? Все ушло, осталось малое беспомощное дитя.
- Предыдущая
- 32/60
- Следующая
