Таверна «Ямайка» - дю Морье Дафна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая

— Что вас заставило бродить по болотам в темноте?

Мэри приподнялась от неожиданности и посмотрела ему в глаза. Она прочла в них сострадание, и ей вдруг захотелось воспользоваться его сочувствием и облегчить душу. Едва понимая, как это получилось, она ответила:

— Я попала в страшную беду. Иногда мне кажется, я сойду с ума, как моя тетя. Вы, наверное, слышали в деревне, какие слухи ходят о «Ямайке», но вас-то они ни волнуют. Я пробыла в таверне не больше месяца, но мне порой кажется, что прошло двадцать лет. Я там живу только из-за тетушки. Если бы я могла выбраться оттуда! Но она ни за что не хочет оставить дядю Джоза, несмотря на то, что он с ней ужасно обращается. Каждую ночь я ложусь в страхе, что опять придут телеги. В первый раз их было много, шесть или семь, выгружали какие-то ящики и тюки, стаскивали в старую кладовку. В ту ночь убили человека, я видела в баре веревку, на которой его повесили.

Она заплакала.

— Я никому не рассказывала об этом, но рано или поздно я вынуждена была бы это сделать — не могу больше держать в себе. Мне, конечно, следовало молчать. Ведь ужасно то, что я говорю об этом.

Он не отвечал, дал ей время прийти в себя, затем заговорил, стараясь ее успокоить, как отец напуганного ребенка.

— Не бойтесь, мне вы можете довериться, от меня никто ничего не узнает. Вы очень устали, я виноват, что не уложил вас в постель сразу же. Вы, должно быть, долго искали дорогу в болотах, понимаю, как вам было страшно. Между деревней и «Ямайкой» места очень опасные, особенно в это время года. Когда вы хорошенько отдохнете, я отвезу вас сам в вашу клетку и извинюсь за вас перед хозяином, если хотите.

— О, нет, прошу вас, не нужно, — быстро возразила Мэри. — Если он меня в чем-то заподозрит, он убьет меня, и вас тоже. Вы не понимаете. Он отчаянный человек и ни перед чем не остановится. В крайнем случай, я влезу в окно своей комнаты, он не узнает, когда я вернулась. Он не должен знать этого, и что я была у вас, и даже, что я вас видела.

— Не кажется ли вам, что вы несколько сгущаете краски? — спросил пастор. — Может, я покажусь вам черствым и холодным человеком, но вспомните, что мы живем в девятнадцатом веке, люди теперь не убивают друг друга без причины. Думаю, что имею такое же право отвезти вас на Королевскую дорогу, где находится «Ямайка», как и ваш дядя. И раз уж вы мне рассказали так много, можно выложить все до конца. Как вас зовут?

Мэри опять подумала, какую шутку сыграла природа с этим человеком, наделив такой странной внешностью. Трудно было угадать возраст священникам: ему можно дать и двадцать один, и все шестьдесят. Но у него такой искренний и приятный голос, и кажется, любой доверит ему самую сокровенную тайну. Он внушал безграничное доверие, но она все-таки почему-то колебалась.

— Ну, не бойтесь, — мягко заметил он, угадав ее настроение, — Мне приходилось слышать и не такие исповеди. Не здесь в Алтарнэн, а в Ирландии, Испании. Я привык к историям вроде вашей. Таверна «Ямайка» не единственное место в этом мире.

Его слова немного смутили девушку. Ей показалось, что он посмеивается над ней, несмотря на свой такт и доброту, что считает ее слишком неопытной и истеричной. Она принялась излагать все подробности, начав с той сумасшедшей ночи в баре, потом вернувшись к своему приезду, перескакивая с одного события на другое, довольно сбивчиво и неубедительно. Она не находила слов и чувствовала, что он понял далеко не все. Пастор терпеливо слушал, не перебивал и не задавал вопросов, но не сводил глаз с ее лица. У него была манера время от времени вбирать в себя глоток воздуха. Мэри инстинктивно чувствовала этот момент и замолкала именно в это время. Она заново переживала страх и агонию той ночи, а когда попыталась передать разговор между хозяином и ночным гостем, у нее получилась какая-то чушь. Она ощущала недоверие пастора — не удалось представить Джоза злодеем. Вместо этого он выглядел в ее рассказе провинциальным пьяницей и хулиганом, который бьет жену раз в неделю, а в остальном совершенно не опасен. Даже конвой с контрабандой в ее изображении звучали как-то бледно: вроде обычных сельских телег, развозящих почтовые грузы. Визит сквайра, как ей показалось, произвел какое-то впечатление, но пустая кладовка свела эффект на нет, и единственным реальным доводом оставалось ее бегство на болота.

Когда она закончила свой рассказ, пастор поднялся из-за стола и начал ходит взад и вперед по комнате, легко насвистывая и теребя висящую на ниточке пуговицу на своей рясе. У камина он вдруг остановился спиной к огню и посмотрел на Мэри, но взгляд его ничего не выражал.

— Я верю вам, конечно, — произнес он после продолжительной паузы. — У вас честное лицо, и вряд ли вы настолько истеричны, чтобы все это придумать. Но в суде вашему рассказу не поверят, он слишком похож на сказку. Кроме того, это, конечно, скандал и все такое, но контрабанда процветает в стране, и власти немало наживаются на ней. Вы шокированы, не правда ли? Но смею вас уверить, что это чистая правда. Если бы закон был построже, то и следили бы лучше, и давно бы уже очистили вашу «Ямайку». Мистера Бассата я видел пару раз, он производит впечатление порядочного человека, но большого дурака, между нами говоря. Он может кипятиться, болтать языком, но не сделает ничего. Я могу и ошибиться, но он не предаст большой огласке этот визит, ему это не выгодно. Он не имел права врываться в дом и обыскивать помещения. Если об этом узнают, он станет предметом насмешек во всей округе. Одно могу сказать точно: ваш дядюшка наверняка испугался, и на какое-то время он затаится. Пока телеги больше не будут прибывать в «Ямайку», можете мне поверить.

Мэри слушала его с тяжелым чувством. Она ожидала, что он будет потрясен, но он выглядел абсолютно спокойным, принял все за обычное жизненное событие. Пастор заметил ее разочарование.

— Если хотите, я могу навестить мистера Бассата, — сказал он, — и поговорить с ним. Но его вряд ли удастся убедить что-либо предпринять, пока он не застанет Джоза Мерлина на месте преступления. Это вы должны понять. Боюсь, вы подумаете, что я не хочу вам помочь, но ваше положение со всех точек зрения очень невыгодное. Кроме того, вы не хотите, чтобы вашу тетю тоже привлекли к делу, но я не вижу возможности избежать ее ареста, если арестуют мужа.

— Что же вы предлагаете? — спросила Мэри упавшим голосом.

— Если бы я был на вашем месте, то занял бы выжидательную позицию. Следите за дядей, и когда телеги приедут снова, дайте мне знать. Мы вместе решим, как лучше поступить, если вы, конечно, сочтете нужным довериться мне.

— А как насчет того незнакомца, которого убили? Я уверена, что он был убит. Неужели ничего нельзя сделать?

— Думаю, вряд ли. Вот если обнаружат труп… хотя это маловероятно. Может, его вовсе и не убили. Извините, но вы не допускаете, что в расстройстве вы домыслили детали? Кусок веревки еще ни о чем не говорит. Вот если бы вы нашли его мертвым или хотя бы раненным, это другое дело.

— Я слышала, как дядя Джоз угрожал ему. Разве этого недостаточно?

— Дорогое дитя, люди угрожают кому-то каждый божий день, но они не вешают друг друга при этом. Послушайте меня, ведь я вам друг, и вы можете верить моему слову. Если вас что-то испугает или расстроит, приходите ко мне. Вас ведь не страшит расстояние, судя по сегодняшнему путешествию, а до деревни Алтарнэн всего несколько миль по большаку. Меня не окажется дома — Ханна присмотрит за вами. Договорились?

— Да, спасибо вам огромное, сэр.

— Теперь надевайте ваши башмаки и чулки, пока я приготовлю двуколку. Я отвезу вас домой.

Мысль о доме, «Ямайке», портила Мэри настроение, но делать нечего — нужно было ехать. Противно было думать о своей клетушке и мрачных коридорах. Какой контраст с этой уютной гостиной с дровяным камином, глубокими мягкими креслами, красотой и теплом всего дома. Однако у нее оставалась возможность прийти сюда при первом желании.

Ночь выдалась прекрасная. Тучи рассеялись, звезды светили ясно. Мэри сидела рядом с Фрэнсисом Дэйви на высоком сидении, закутанная в его теплое пальто с вельветовым воротником. Большая серая скаковая лошадка неслась во весь опор. Ехать было необыкновенно приятно: ветер обвевал лицо свежестью, бил в глаза. Подъем в гору они преодолели медленно, но когда выехали на большую дорогу и направились в сторону Бодмина, пастор хлестнул лошадь, и та, прижав к голове уши, полетела как бешеная.

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая