Выбери любимый жанр

Синхроничность - Юнг Карл Густав - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Приведенные Шопенгауэром примеры так же малоубедительны, как и все остальные. Тем не менее, его заслуга состоит в том, что он увидел эту проблему и понял невозможность легкого и поспешного ее решения ad hoc. Поскольку эта проблема связана с основами нашей эпистемологии, он, в соответствии с общим направлением своей философии, считал ее источником трансцендентальной предпосылки, Воли, которая создает жизнь и находится на всех уровнях, модулируя каждый из этих уровней таким образом, что все они находятся не только в гармонии со своими синхронными параллелями, но также подготавливают и устраивают будущие события, играя роль Судьбы или Провидения.

В противоположность свойственному Шопенгауэру пессимизму, в этой мысли звучат почти добродушные и оптимистические нотки, которые вряд ли сегодня вызовут у нас одобрение. Одно из наиболее проблематичных и стремительных столетий всей мировой истории отделяет нас от того времени, все еще пропитанного духом средневековья, когда философский ум верил, что он может изрекать утверждения, которые не могут быть доказаны эмпирически. То было время широты взглядов, которому не были свойственны крик "стой!" и мнение, что границы природы находятся именно там, где строители "дороги науки" просто сделали временный привал. Поэтому Шопенгауэр, с его истинно философским провидчеством, открыл поле для размышлений, особую феноменологию которого он не был готов понять, хотя более-менее верно набросал ее общие очертания. Он понял, что астрология и различные интуитивные методы толкования судьбы, с их omina(предсказывать) и praesagi(предчувствовать), имеют общий знаменатель, который он хотел отыскать с помощью "трансцендентальных рассуждений". Он также правильно понял и то, что это была проблема принципа первого порядка, и этим отличался от всех тех, кто до него и после него оперировал бесполезными концепциями некоего типа передачи энергии или ради своего удобства отмахивался от этой проблемы, как от бессмыслицы, чтобы избавиться от необходимости решать трудную задачу. Попытка Шопенгауэра тем более достойна уважения, что она была предпринята в то время, когда стремительный прогресс естественных наук привел всех к убеждению, что только причинность может считаться окончательным принципом объяснения. Шопенгауэр, вместо того, чтобы игнорировать все те события, которые отказываются покорно подчиниться причинности, попытался, как мы знаем, приспособить их к своему детерминистскому взгляду на мир. В этих попытках он насильно загнал в причинную схему концепции типа прообраза, соответствия и заранее установленной гармонии, которые, как сосуществующий с концепцией причинности всемирный порядок, всегда лежали в основе человеческих объяснений природы. Он поступил так, вероятно, из-за ощущения — и справедливого — что основанному на законе природы научному взгляду на мир (хотя он и не сомневался в его истинности), тем не менее, недостает чего-то, что играло значительную роль в классическом и средневековом взглядах на мир (и что играет такую же роль в интуитивных чувствах современного человека).

Масса фактов, собранных Гарни, Майерсом и Подмором, вдохновила трех других исследователей — Дарье, Рише и Фламмариона — на попытку решения этой проблемы с помощью расчета вероятности. Дарье определил вероятность, как 1:4 114 545, в случае телепатического предчувствия смерти, то есть объяснение такого предупреждения в качестве "случайности" в более чем четыре миллиона раз менее правдоподобно, чем толкование его, как "телепатии", то есть аказуального, "смыслового совпадения". Вероятность очень хорошо известного случая "фантома живого" астроном Фламмарион определил, как 1:804 622 222. Он также был первым, кто связал все остальные подозрительные происшествия с общим интересом к феноменам, связанным со смертью. Так, он сообщает, что во время работы над книгой об атмосфере, как раз в тот момент, когда он сидел за главой, посвященной силе ветра, неожиданный порыв ветра сдул со стола все бумаги и вынес их через окно. Он также приводит в качестве примера тройного совпадения поучительную историю о монсеньере де Фортибу и сливовом пироге. Тот факт, что он вообще упоминает все эти совпадения в связи с проблемой телепатии, доказывает наличие у него интуитивной, хотя и неосознанной, мысли о существовании гораздо более объемлющего принципа.

Писатель Вильгельм фон Штольц собрал большое количество историй о странном возвращении утерянных или украденных предметов к своим хозяевам. Среди прочих у него есть история о женщине, сфотографировавшей своего маленького сына в Черном Лесу. Она оставила пленку в Страсбурге для проявки. Но началась война, она не могла ее забрать и смирилась с этой потерей. В 1917 г. во Франкфурте она купила пленку, чтобы сфотографировать свою дочь, которую родила за это время. Когда пленка была проявлена, выяснилось, что она уже использовалась: под фотографией дочери была фотография сына, сделанная в 1914 г.! Старая пленка не была проявлена и каким-то образом вновь поступила в продажу вместе с новыми пленками. Автор приходит к ожидаемому выводу, что все здесь указывает на "взаимное притяжение связанных друг с другом объектов" или на "избирательное родство". Он предполагает, что эти происшествия выглядят так, словно являются сновидением "более масштабного и более обширного сознания, которое непознаваемо".

С психологической стороны к проблеме случайности подошел Герберт Сильберер. Он показывает, что внешне "смысловые совпадения" являются, частично бессознательными упорядоченными и, частично, бессознательными произвольными толкованиями. Он не принимает во внимание ни парапсихические феномены, ни "синхронистичность", а в теоретическом смысле он идет не намного дальше причинности Шопенгауэра. Если не считать ценной психологической критики Сильберером наших методов оценки случайности, в его работе нет никаких упоминаний о существовании "смысловых совпадений", в том смысле, в каком они здесь рассматриваются.

Точное доказательство (с адекватным научным обоснованием) существования непричинных комбинаций событий было обнаружено только очень недавно, в основном благодаря экспериментам Дж. Б. Рейна и его сотрудников, которые, однако, не поняли, какие далеко идущие выводы можно сделать из их находок. Вплоть до сегодняшнего дня не было приведено ни одного убедительного аргумента против результатов этих экспериментов. В принципе, эксперимент состоит в том, что экспериментатор переворачивает пронумерованные карты, на каждой из которых нарисован простой геометрический узор. Одновременно с этим "объект", отделенный от эксперимента на переворачиваемой карте. Используется колода из двадцати пяти карт. Пять карт обозначены звездой, пять квадратом, пять кругом, пять волнистой линией и пять крестом. Разумеется, экспериментатор не знает в каком порядке расположены карты, а "объект" не может их видеть. Многие эксперименты дали отрицательный результат, то есть было меньше пяти вероятных попаданий. Однако, некоторые "объекты" давали результаты значительно лучше вероятных. Первая серия экспериментов: i каждый "объект" пытается отгадать карты 800 раз. Средний результат: 6.5 попаданий на 25 карт, что на 1.5 попаданий больше вероятных 5-ти. Вероятность случайного отклонения на 1.5 от 5-ти составляет 1:250 000. Эта пропорция показывает, что вероятность случайного отклонения не очень велика, поскольку отклонение может произойти 1 раз на 250 000 случаев. Результаты экспериментов очень разнятся в зависимости от индивидуального дара каждого "объекта". Один молодой человек, который показал в среднем 10 попаданий на 25 карт (в два раза больше вероятного числа), один раз угадал все 25 карт. Вероятность такого случая составляет 1:298 023 223 876 953 125. Возможность "подтасовки" колоды исключалась, потому что карты тасовались автоматически — независимой от экспериментатора машиной.

3
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело