Мир тьмы - Каттнер Генри - Страница 12
- Предыдущая
- 12/24
- Следующая
— Который полностью провалился, — перебил я Фрейдис. — Вернее, провалился бы, если б я не пришел вам на помощь. Я не спорю, Эдвард Бонд человек знающий, но он — землянин. Его оружие в лучшем случае пробьет небольшую брешь в стенах замка. Ты не можешь не знать, что тем силам, которыми мы располагаем (и которыми так редко пользуемся), ничто не может противостоять!
— Да, — печально сказала она. — Ты прав. Но мы не могли сидеть сложа руки. К тому же твое отсутствие ослабило позицию магистров Шабаша. Никто из них не посмел бы вызвать Ллура… разве что Гаст Райми. — Фрейдис задумчиво посмотрела на горящий в хрустальном блюде огонь. — Я знаю тебя, Ганелон, знаю твои высокомерие и гордость. Я знаю, что ты жаждешь мести. Но я не могу забыть о твоей связи с Ллуром и о том, что ты — магистр Шабаша со дня своего рождения. Почему я должна тебе верить?
Я промолчал. Спустя несколько секунд Фрейдис встала, подошла к закопченной дымом стене и откинула занавеску, на которую я до сих пор не обращал внимания. За занавеской был альков, а в алькове я увидел Символ, древний Знак Зодиака, существовавший до того, как возникла цивилизация, ранее, чем появилась человеческая речь.
Немногие в Мире Тьмы понимали, что означал этот Символ. Видимо, Фрейдис принадлежала к их числу.
— Готов ли ты поклясться, что язык твой не произнесет слов лжи? — спросила она.
Я сделал рукой ритуальный жест, который связывал меня по рукам и ногам. Теперь я не мог нарушить клятвы, не будучи проклят и трижды проклят, как в этой жизни, так и в последующей. Но я не колебался — я говорил правду!
— Я положу конец Шабашам! — сказал я.
— А Ллур?
— Я уничтожу Ллура! — Крупные капли пота выступили у меня на лбу. Нелегко мне дались эти слова!
Фрейдис задернула занавеску.
— Что ж, Ганелон, — сказала она. — Теперь я более или менее спокойна. Никто не ведает, что задумали Норны[3]. Пути их неисповедимы, но во всем происходящем есть смысл, даже если мы не всегда его понимаем. И я не потребовала, чтобы ты поклялся в верности лесным жителям.
— Я помню.
— Ты никогда не дал бы такой клятвы. Впрочем, она необязательна. После того, как с Шабашами будет покончено, а Ллур будет уничтожен, я сумею защитить свой народ даже от тебя, Ганелон. И может, нам еще придется помериться силами. Но до тех пор мы — союзники. Я объявлю, что ты — Эдвард Бонд.
— Этого мало. Меня могут заподозрить.
— Никто и никогда не усомнится в моем слове. — Фрейдис вновь присела к огню, и свет заиграл на лице, по которому невозможно было определить ее возраст, уходящий в глубь веков.
— Я не смогу отомстить магистрам, если ко мне полностью не вернется память. Память Ганелона.
Она покачала головой.
— Не рассчитывай на мою помощь. Кое-что можно сделать, но воспоминания, однажды стертые, восстанавливаются нелегко. Ведь у тебя сохранились воспоминания Эдварда Бонда?
Я кивнул.
— Только они и сохранились. Как Ганелон, я вспоминаю свою жизнь урывками. Например, мне известно, что я — Избранник Ллура, но я не помню подробностей.
— Может, оно и к лучшему, — торжественно произнесла Фрейдис. — Но ты прав, тупой нож в хозяйстве не пригодится. Так слушай. — Она вытянулась во весь свой рост, возвышаясь надо мною, как недвижимая скала. Голос ее звенел. — Я изгнала тебя на Землю, и в Мире Тьмы появился Эдвард Бонд. Он помог нам, и Арле… полюбила его. Даже Ллорин, который доверяет немногим, сдружился с Эдвардом Бондом.
— Кто такой Ллорин?
— Сейчас — повстанец, один из нас. Когда-то он жил в лесу, занимался охотой. Мало кто умел выследить добычу так, как Ллорин. У него была молодая жена. Однажды ночью он вернулся домой и увидел волка с окровавленной пастью, стоявшего над ее трупом. Ты видел щеку Ллорина? Все его тело тоже в шрамах — от когтей и зубов волка.
— Волка? — переспросил я. — Или…
— Оборотня. Человека, меняющего свой облик. Когда-нибудь Ллорин убьет Матолча. Только ради этого он и живет.
— Пусть забирает себе рыжего пса, — презрительно сказал я. — Если он захочет, я подарю ему Матолча, разрезанного на куски!
— Арле, Ллорин и Эдвард Бонд составили план действий, — продолжала Фрейдис. — Они поклялись, что следующий Шабаш будет последним в Мире Тьмы. Эдвард Бонд помог нам изготовить новое оружие, которое применяют на Земле… сейчас оно хранится в нашем арсенале. Но с тех пор, как Медея и ее присные отправились на поиски Ганелона, в Мире Тьмы не справлялся ни один Шабаш. Мы были бессильны. Лесным жителям не с кем было воевать, разве что с Гастом Райми. Но сейчас магистры вернулись и готовятся к новым злодеяниям. Если ты возглавишь повстанцев, мы победим!
— Никакое земное оружие не поможет против сил, подвластных магистрам Шабаша. Память изменяет мне, но, по-моему, Эдейрн… Эдейрн… нет, не помню.
— Как уничтожить Ллура? — резко спросила Фрейдис.
— Я… тоже забыл.
— Посмотри на меня. — Она наклонилась, и ее лицо, отражающее тайны столетий, казалось, погрузилось в огонь, горевший в хрустальном блюде.
Мы глядели друг на друга, разделенные пламенем, и вдруг какая-то странная сила полилась из ее чистых голубых глаз, похожих на озера прохладной воды под ярким небом, озера глубокие и неподвижные, в которые можно было погружаться в тишине и молчании все глубже и глубже, вечно…
Голубые воды затуманились, потемнели. Черный купол появился на фоне черного неба… И в черных глубинах мозга Ганелона я увидел то, что переполняло все его мысли: Кэр Ллур.
Купол подплыл ближе, навис надо мной. Темная вода его стен раздвинулась, и я очутился в ярко освещенном коридоре, который должен был привести меня к Ллуру.
Царство сверхсознания
Я пошел вперед. Знакомые лица мелькали передо мной: Матолч, обнаживший зубы в волчьей усмешке; Эдейрн, пронизывающая меня ледяным взглядом из-под капюшона: Медея, желанную красоту которой не мог забыть даже тот, кто ее ненавидел. Они глядели на меня недоверчиво, и губы их беззвучно шевелились.
Околдованный Фрейдис, я попал в Царство мыслей и душ. Магистры Шабаша узнали меня. Они настойчиво задавали мне вопрос, который я никак не мог услышать. В мозгу Матолча была только одна мысль: смерть Ганелону! Его желтые глаза горели ненавистью. Затем оборотень исчез и передо мной появилась Медея. На этот раз я разобрал движения коралловых губ:
— Ганелон, где ты? Ганелон, любимый мой, где ты? Ты должен вернуться к нам, Ганелон!
Безликая Эдейрн заслонила Медею, и мне показалось, я отчетливо слышу ее нежный детский голос:
— Ты должен вернуться к нам, Ганелон! Вернуться и умереть!
Ярость красной пеленой застлала мне глаза. Лица исчезли.
Предатели, убийцы, клятвопреступники! Как осмелились они угрожать Ганелону, самому могущественному повелителю Мира Тьмы? Как осмелились они… и почему?
Почему?
Мой мозг напряженно искал ответа. И внезапно я понял, что не вижу еще одного лица. — Куда подевался Гаст Райми?
Я попытался установить с ним контакт.
Тщетно. Но я вспомнил. Я вспомнил Гаста Райми, которого никогда не видел Эдвард Бонд. Древний старец, стоящий выше добра и зла, выше любви и ненависти, — самый мудрый магистр Шабаша. Если б он пожелал, то ответил бы на мою мысль. Если он не желал, заставить его было невозможно. Ничто не могло причинить вреда Гасту Райми, способному мгновенно покончить с собой силой мысли. Он был похож на пламя свечи, отклоняющееся в сторону, когда подносишь к нему руку. Жизнь ничего для него не значила: ему было все равно, жить или умереть. Если б я попытался схватить его, он проскользнул бы сквозь мои пальцы, как вода. И он не желал нарушать своего спокойствия ради мысли, которая должна была пробудить его бесчувственное тело.
Остальные магистры продолжали отчаянно взывать: «Вернись и умри, лорд Ганелон»! Но Гаст Райми молчал.
Тогда я понял, что это по его приказанию был подписан мой смертный приговор. И я знал, что должен, — обязательно должен! — заставить древнего старца (которого невозможно заставить, потому что любая сила против него бессильна) ответить, почему он так поступил.
- Предыдущая
- 12/24
- Следующая