Выбери любимый жанр

Нравственная философия - Эмерсон Ральф Уолдо - Страница 5


Изменить размер шрифта:

5

… Всего важнее то, что, когда человек приносит ее (любовь) в беззаветный дар другому, она осыпает собственно его самыми щедрыми дарами. В нем обновляется все бытие, являются новые воззрения, новый образ понятий — отчетливость, выдержка и стремления, проникнутые священною торжественностью.

… Молоденькие девочки и мальчики, которые из конца в конец многолюдной залы перебрасываются такими значительными взглядами, и не предугадывают, какой драгоценный плод созреет со временем из их теперешнего суетного желания нравиться наружностью.

… Каждое стремление, каждый обет нашей души получают исполнения неизочтимые; каждое приятное удовлетворение соответствует новой пробудившейся в нас наклонности. Природа, эта неуловимая, но безустанная прорицательница, при первом движении нежности в нашем сердце, уже внушает нам всеобъемлющее благоволение, которое поглощает в своем сиянии все расчеты себялюбия.

… И никто в мире, каковы бы ни были плоды частной опытности, никто в мире не забывает той поры, когда сила небесная охватила его сердце и думы, возродила в глазах его всю вселенную, озарила пурпурным светом всю природу пролила неизъяснимые чары на поздние часы ночи, на ранний час утра и стала для него предрассветною зарею поэзии, музыки, изящных вдохновений.

… От беспрерывной беседы с прекрасным, великодушным, возвышенным и чистосердечным любящий достигает весьма тонкой оценки всего благородного, священного и объединяется с ними все святее и горячее. В довершение вместо того, чтобы любить все прекрасное в одном предмете, он возлюбит его во всех предметах; таким образом, прекрасная душа, взращенная им, делается преддверием, через которое он проникает в святилище, где пребывают сонмы душ правды и чистоты. Напоследок, улавливая почти в каждой душе черты красоты божественной и отделяя божественную часть от порчи, заимствованной от земли, по различным ступеням высоты душ человеческих любящее сердце восходит до вершины любви, красоты и постижения божественного… Но если, слишком обживясь с телом, душа человеческая огрубела и видит все свое наслаждение в материальном, единственным ее достоянием будет тоска и разочарование, потому что телу невозможно осуществить обетов красоты. Если же, достойно приняв дары, приносимые ей красотою, душа, проникнув плоть, прямо устремляется к отличительным чертам свойств и любовники оценивают друг друга по выражению души в словах и поступках, тогда вступают они в храм красоты нетленной; любовь их все более возрастает, усиливается, и как от блеска солнца меркнет пламя очага, так в сиянии такой любви угасает унизительность склонностей, и все становится чисто и свято.

…Очищение сердца, просветление разума — вот истинная цель брака, цель предусмотренная, предуготовленная от начала и без нашего ведома И когда я думаю о достижении подобной цели посредством брака, которым мужчина и женщина — два лица, одарённые свойствами столь различными и столь относительными, — соединяются на жизнь под одним кровом, в продолжение сорока или пятидесяти лет, я не удивляюсь тому, что сердце с самого раннего детства пророчит нам это верховное свершение; я не удивляюсь тому, что столько чар и приманок инстинктивно увлекают человека к брачному ложу, и что все изящные искусства, все произведения ума несут свои дары и свои песни во славу Гименея.

Это путь к той любви, которая уже не знает ни пола, ни лиц, ни пристрастий, но которая всюду ищет добро и мудрость, не заботясь более ни о чем, как о приращении добра и мудрости.

… В наши дни необходимо развить такой взгляд и твердо противопоставить его тому подземному благоразумию, по внушению которого устраиваются нынешние браки, где все слова случайны, где не слышится ни малейшей посылки на мир высший и где глаз до того уставлен на хозяйство, на обиход, что в самом обмене наиважнейших мыслей все еще пахнет кухонным чадом».

«Видения любви, как они ни прекрасны, составляют лишь одну сцену в драме жизни. Нам случится дойти и до сознания, что чувства, бесценные в глазах наших, были одним кратковременным отдыхом. Не без борьбы, не без боли предметы нашей привязанности изменяются, как предметы нашего мышления. Обаятельные чары и священный призыв, преходящий по своему применению, имеют, однако, цель определенную, похожую в этом отношении на подмостки, необходимые для возведения здания, но которые должны быть сняты, когда здание окончено. Бывает пора, когда чувство вполне властвует над человеком, поглощает все его существо и делает его зависимым от одного или от многих лиц. Но отрезвление настает, дух снова начинает прозревать неизмеримую твердь, сияющую незаходимыми светилами. Жгучие привязанности, жгучие опасения, которые надвинулись на нас, как тучи, теряют свою земную тяготу и обретают Бога — венец совершенств…Чем возвышеннее образ дружбы, который мы носим в душе своей, — говорит он в другом месте — тем труднее его олицетворение в плоти и в крови. Друзья, призываемые нами, желаемые нами, что они? — не мечта, не сказка ли? Нет! вдохновенная надежда ободряет верное сердце предсказанием, что там, в безграничных пределах вечности, есть души, живые, деятельные, чувствующие, которые могут полюбить нас, которых будем любить мы. И благо нам, если провели пору малолетства, легкомыслия, заблуждений и уничижений в тоске одиночества! Когда достигнем возмужалости, для нас настанет возможность протянуть руку чистую и честную другой руке чистой и честной. «Небо обширно; в нем есть простор для всех родов любви, для всех родов доблестей».

Прекрасное, неотразимое чувство любви, божественное по своей сущности и цели. «Нам на земле, не для земли дано». Есть, однако, для нас «род абсолютного блага, — так называет Эмерсон Дружбу, — и оно обладает языком до того чистым и до того божественным, что пред ним стихает подозрительный и избитый язык любви». Указывая, как всегда, на духовный смысл наших врожденных склонностей и побуждений, говоря о дружбе, он очерчивает полный кодекс людских отношений, завязываемых на влечении сердца и, без лести; исчисляет злоупотребления, которыми мы искажаем каждое наше чувство.

«Возможно ли не обращать внимания на порыв чувства, воссоздающего для каждого из нас мир во всей его юной прелести? Что может сравниться с прямым и твердым соединением двух душ в одном стремлении, в одной привязанности, в одной мысли!.. Мы прикованы к людям разнородными цепями: родства, гордости, боязни, надежды, корысти, нужды, ненависти, удивления — просто не разберешь всех гадких поводов и пустяков; среди такой обстановки почти не верится, чтобы существовал кто-нибудь, могущий приковать нас к себе — любовью. Живет ли на свете тот благословенный, которому вы могли бы принести в дар нашу любовь? А если живет, достойны ли мы к нему приблизиться? Но я встречаю друга, душа моя сливается с душою брата, и всепроникающее умиротворение и безмятежность моей радости возникают плодом истинным, которому все вещественное служит только как оболочка и как скорлупа…

… Почти беспрестанно при нынешнем складе общества чувствуем мы недочет в сближении с людьми, даже очень даровитыми и очень добродетельными. Сперва внимание и предупредительность стройно и мерно ограждали наши беседы; вдруг нас начинают колоть, терзать насмешками, то обдадут неуместным хохотом, то изумят падучим припадком умничания или страстности, которые приходится терпеть во имя пламени мысли и чувства. И что всего прискорбнее, цвет и благоухание самой прекрасной природы облетает и испаряется от частых столкновений с другими людьми.

…Из всего уже изведанного нами, постараемся взять себе за правило не вступать в дружеские отношения с лицами, с которыми дружба невозможна. Горячие вспышки хороши для любопытства, но не для жизни; им не должно поддаваться: это ткань паутинная, а не прочная одежда. Мы безрассудно кидаемся в связи, которые не может ни освятить, ни благословить никакое божество. И ничто не наказуется так строго, как эти неравные союзы, как упущение из виду созвучия духовных сил, которые одни должны быть положены в основание жизни семейной и общественной. Еще менее прощается непризнание возвышенной души и упорство идти к ней навстречу с благородным радушием. Когда-то, чего мы давно желали, сбывается и блестит над нами, как волшебный луч; исшедший из дальнего царства небес, продолжать быть грубым и язвительным, принимать подобное посещение с уличною болтовнёю и с подозрительностью есть признание такой пошлости, которая в состоянии запереть себе все пути в Эдем…Преступники — говорят — находят большую усладу в том, что могут обходиться по-панибратски со своими соумышленниками. Но возможно ли гак обходиться с теми, кого любишь, кому удивляешься?

5
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело