От Киева до Москвы: история княжеской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 68

• Предыдущая
• 68/139
• Следующая

Ну а Михаилова брата, Всеволода, мать восьмилетним ребенком привезла в Константинополь. Анна заняла подобающее ей высокое положение в империи. Боголюбский не препятствовал ей забрать имущество, она прихватила с Руси изрядные богатства. Вдову Долгорукого снова окружала роскошная греческая природа, величайший город мира, знаменитые площади, храмы и дворцы — не чета суздальским. Будущее сына выглядело вполне обеспеченным — племянник императора! Почет, уважение, придворные чины, а там кто знает, как повернется судьба?

Анна поселилась у сына Василька, дунайского правителя, «старейшины русских князей». В ее дом приходили новости с Руси, они так или иначе оказывались связаны с Боголюбским. Мать снова и снова выплескивала Всеволоду злость на их обидчика и гонителя, врага греческой церкви, врага империи. Но… мальчишка, рожденный в русской бане по-черному, чувствовал себя в Византии совсем неуютно. Обстановка двора Мануила, напыщенные вельможи, обычаи, нравы, были чужими для него. Он помнил другое небо, суздальские леса и реки, товарищей по детским играм. Помнил сказки и богатырские былины, которые рассказывали ему русские мамки и дядьки.

Мать изливала презрение и ненависть, а в душе ребенка вскипали совсем другие чувства. Мать строго регулировала его, силилась превратить в настоящего «ромея», искоренить «варварские» привычки, а в нем рождался протест. Всеволод еще и повзрослеть не успел, только начал чувствовать себя мужчинкой. Но он сговорился с оставшимися у него русскими слугами и в один прекрасный день сбежал. Оставил мать, оставил огречившегося Василька. Покатил куда глаза глядят, бродяжничать по Европе. Путешественники побаивались, как бы их не схватили, не выдали обратно Мануилу, поэтому направились в страны, враждебные Византии.

Побывали в Чехии у короля Владислава, заглянули ко двору германского императора Фридриха Барбароссы. К мальчику-беглецу везде относились доброжелательно, хорошо принимали. Но это было не то, чего он хотел. Тянуло «домой», и Всеволод со спутниками повернули коней на Русь. Вернулся эдаким 14-летним странствующим рыцарем, не имеющим ни кола ни двора, присоединился к братьям, Глебу Переяславскому и Михаилу, сформировал собственную дружину, пусть небольшую и небогатую, зато лихую и отчаянную. Мать настраивала его против Боголюбского, а Всеволод наоборот, перешел под знамена Владимирского государя, вместе с его полками брал и разорял Киев.

Между тем, назначение Глеба Переяславского Киевским великим князем отнюдь не принесло Южной Руси мира и согласия. Мстислав II, укрывшийся на Волыни, с утратой престола не смирился. Его поддерживали византийцы, Рим, он зазывал поляков, князей-союзников. Собрав рать, двинулся опустошать владения других князей, сторонников Боголюбского. А опозоренные и ограбленные киевляне не забыли, как вольготно им жилось при Мстиславе II. Как только его войско приблизилось к столице, взбудоражились, заволновались. Глебу пришлось быстренько покинуть город, прежнего великого князя приняли с распростертыми объятиями.

Но Глеб, в свою очередь, соединился с друзьями и родственниками. Союзники Мстислава II струсили. Одни уводили дружины, другие вступали в переговоры с более сильной стороной, выясняли, что им посулят за измену. Мстислав II не рискнул вступать в серьезную битву, опять бросил Киев. Принялся формировать на Волыни новую рать, но заболел и умер. Очередная свистопляска на Руси, как обычно, превратилась в раздолье для половцев. Князья дрались, а степняки нахлынули на русские земли, спешили попользоваться. Защитниками границ выступили два молодых витязя, два младших брата Боголюбского, Михаил и Всеволод. На этот раз они с отрядами торков и берендеев действовали вместе, перехватили и перебили несколько вражеских загонов, выручили угоняемых людей.

А Северной Руси опять досаждали болгары. Полученные уроки они подзабыли, оправились от ударов, зато горели желанием отомстить, их банды снова вторгались во владимирские и муромские пределы. Андрей Боголюбский решил еще разок крепко наказать их. В 1172 г. он организовал поход не летом, как делалось раньше, а зимой, чтобы нагрянуть внезапно. Командовать он назначил сына Мстислава Андреевича, уже зарекомендовавшего себя лучшим военачальником отца, и воеводу Бориса Жидиславича. Отправились владимирский и суздальский полки, подняли воинов муромский и рязанский князья.

Но грянули сильные морозы, повалили снегопады. Пехота застряла в заносах, даже конная дружина Мстислава Андреевича опоздала к месту сбора. Тем не менее, отменять операцию не стали. Болгары в такую погоду и впрямь не ждали нападения. Войско прокатилось по селам и ворвалось в их столицу, город Биляр. Набрали богатые трофеи, пленных. На другие города уже не пошли, двигаться через снега было слишком тяжело, многие ратники обморозились. Мстислав Андреевич повернул назад. Отпустил рязанцев и муромцев, отправил налегке пехоту, а сам с дружиной остался прикрывать обозы и полон.

Болгары опомнились, 6 тыс. человек бросились в погоню. Князь принял бой. Атакующие неприятели возникали из пелены метелей то с одной, то с другой стороны. Дружинники отстреливались и рубились, отбрасывая их, и обоз постепенно полз к своим. Бились несколько дней, без отдыха, без привалов, без возможности развести костры и согреться, подкрепиться горячей едой. В 20 верстах от устья Оки князя ждали главные силы, и болгары отстали. Обоз сохранили и довели, но князь серьезно простудился. Во Владимир он приехал совсем больной, и вылечить его уже не смогли. Мстислав Андреевич преставился. Лег под сводами Успенского собора рядом с братом Изяславом, дядей Ярославом.

Боголюбский потерял не только сына, но и ближайшего помощника, Мстислав был опорой отца во всех делах. И почти одновременно с этим ударом последовал второй. Владимирский государь лишился еще одной своей опоры. Самым близким его родичем и самым верным сподвижником в Южной Руси был брат Глеб, удерживал в повиновении Киев. Внезапно его не стало, великий князь Киевский скоропостижно скончался…

В Поднепровье у Боголюбского оставались два брата, Михаил и Всеволод, но они были еще молодыми, нужного веса не имели — одному двадцать, другому неполных восемнадцать. Заменить Глеба им было бы трудновато, и его смерть сразу вызвала брожение в княжеской и боярской среде. Вокруг опустевшего Киевского престола начал закручиваться новый сложный узел. Заявили вдруг о себе сыновья Ростислава Набожного. Из них только старший, Роман Смоленский, по характеру походил на отца. Второй, Рюрик Овручский, был человеком недалеким, но жадным и властолюбивым, двое других, Давыд Вышегородский и Мстислав Храбрый, выросли отчаянными забияками. До сих пор Боголюбский был их покровителем, и Ростиславичи от этого только выигрывали. Сейчас они нацелились выиграть побольше, спелись с киевской знатью.

А южная столица готова была подыграть любому, лишь бы возвратить прежнее положение, не зависеть от Боголюбского. Ростиславичи окрылились, принялись сами, даже не спросив мнения Владимирского государя, распоряжаться Киевом, позвали на трон одного из своих дядей. Андрей Боголюбский выразил крайнее недовольство их самодеятельностью. Но до конфликта он доводить дело не хотел. Тем более что дядя, которого проталкивали Ростиславичи, отошел в мир иной. А Боголюбский дал понять, что строить закулисные козни было вовсе не обязательно, можно обойтись и без дядей — он отдал Киев самим Ростиславичам. Написал им: «Вы меня нарекли отцом, и я хочу вам добра», определил на престол главу их семейства, Романа Смоленского.

Вроде бы, все утряслось, но неожиданно события приняли совсем иной оборот. У владимирского властителя имелись в Киеве свои глаза и уши, и ему представили доказательства, что брат Глеб умер не естественной смертью. Князя отравили точно так же, как его отца, Долгорукого. Боголюбскому доложили, что злодеяние совершил боярин Григорий Хотович, перечислили и соучастников. Государь потребовал прислать их во Владимир для расследования и наказания. Тут-то Ростиславичи занервничали. Хотович был одним из тех, с кем они сговаривались насчет Киева. Избавиться от Глеба он «помог» без их ведома, по собственной инициативе, но ведь всплывет, что Ростиславичи поощряли подобные настроения бояр, заранее готовились прибрать город.

• Предыдущая
• 68/139
• Следующая