Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/146
• Следующая

К началу 1917 г. ситуация складывалась совершенно противоречивая. С одной стороны, Россия добивалась блестящих успехов. А с другой, ее положение становилось все более шатким. Казалось, война шла к победному концу. Центральные Державы надорвались, на ладан дышали, в армию призывали 17-летних и 50-летних, в тылу голодали. В то время как Россия находилась в пике своего могущества. По производству артиллерии она обогнала Англию и Францию, увеличив за годы войны выпуск орудий в 10 раз, снарядов — в 20 раз, винтовок — в 11 раз. Потери нашей армии были меньше, чем у противников и союзников. Впоследствии цифры фальсифицировались, но сохранились точные данные. Согласно «Докладной записке по особому делопроизводству» № 4(292) от 13(26).02. 1917 г. общие потери на всех фронтах составляли: убитыми и умершими от ран — офицеров 11.884, нижних чинов — 586.880; отравленными газом, соответственно — 430 и 32.718; ранеными и больными — 26.041 и 2.438.591; контуженными 8.650 и 93.339; без вести пропавшими — 4.170 и 15.707; в плену находилось 11.899 офицеров и 2.638.050 солдат. Итого: 63.074 офицера и 5.975.341 солдат (ЦГВИА СССР, ф.2003, оп.1, д.186, л.98)[122]. Как видим, убитыми и умершими от ран Россия потеряла около 600 тыс. человек. Куда меньше, чем это обычно представляют (в Германии на тот же период погибло — 1,05 млн., во Франции — 850 тыс.[123]). По ранению, болезни, контузии из русской армии было уволено около 2,5 млн — примерно столько же, сколько выбыло по аналогичным причинам в других воюющих странах. А в плен попало 2,6 млн русских — столько же, сколько было в России пленных немцев, австрийцев, турок.

Несмотря на огромные расходы, наша страна отнюдь не влезла по уши в долги. Ее государственный долг вырос на 23,9 млрд. руб. Но из этой суммы лишь 8,07 млрд. руб. составляли внешние займы, а остальное — внутренние. Россия обеспечила ведение боевых действий и развитие промышленности в основном за счет собственных ресурсов. И при этом сумела сохранить огромный золотой запас. К кампании 1917 г. русские войска подготовились блестяще. Формировалось 48 новых дивизий. Снабжение шло широким потоком, в том числе новейшее оружие: тяжелые орудия, зенитки, броневики, самолеты, автоматические винтовки и пистолеты. С возросшей мощью России нельзя было не считаться. И в январе-феврале 1917 г. межсоюзническая конференция Антанты впервые прошла не во Франции, а в Петрограде. Тон на ней задавали уже не иностранные, а наши военачальники. Были согласованы планы предстоящей кампании. 6 февраля русская Ставка утвердила планы наступления. Армии начали сосредотачиваться… На Центральные Державы готовы были обрушиться удары такой силы, что противостоять им неприятели уже не могли. Все эксперты сходились на том, что война окончится летом, максимум — осенью 1917 г. Уже с декабря 1916 г. российское правительство начало предварительную подготовку к грядущей мирной конференции — поднимались архивы МИДа, изучались прежние договоры, соглашения, протоколы.

Но в это же самое время по стране покатились волны забастовок и беспорядков. Одна за одной, сплошным штормом. По разным поводам. Годовщина «кровавого воскресенья», годовщина суда над большевистской фракцией, открытие сессии Думы… Но царь находился в Петрограде. По его распоряжениям принимались меры для успокоения ситуации. Довольно мягкие, но хоть какие-то меры. Ряд подстрекателей арестовали. Военное командование предупредило, что беспорядки будут решительно подавляться. А когда председатель Думы Родзянко попытался шантажировать царя «народным недовольством» и опять требовать «ответственное министерство», Николай Александрович пригрозил распустить Думу[124]. И снова, вроде бы, помогло. Думцы струсили и сбавили тон, забастовки пошли на убыль. К 22 февраля (7 марта) обстановка нормализовалась. И царь уехал в Ставку, в Могилев.

А на следующий день началось! По ничтожному поводу — в магазинах произошли перебои с черным хлебом. Только с черным. Вовремя не подвезли, а наличные запасы кто-то позаботился скупить. Волнения стремительно разрастались. А. И. Солженицын в «Марте 17-го» постарался изобразить процесс сугубо стихийным. Вот уж нет. Кто-то ведь дирижировал «стихией», кто-то координировал события в разных местах, на разных уровнях.

Главным постановщиком бунта стал военный министр Великобритании лорд Мильнер. Прибывший в Петроград на упоминавшуюся межсоюзническую конференцию. Но одновременно проверивший готовность к перевороту, давший последние указания. В распоряжении Мильнера имелись огромные суммы денег. И по его инструкциям начал действовать посол Бьюкенен. Любопытно отметить, что 18 февраля 1917 г. Бьюкенен заявил:

Это говорилось для публики, официально. А тайно делалось другое. А. А. Гулевич приводит доказательства, что именно агенты Бьюкенена всего через несколько дней после заявления спровоцировали беспорядки в Петрограде[125]. Есть сведения, что в начале 1917 г. в России побывал по каким-то «делам» и лучший агент Вайсмана, Сидней Рейли. Однако действовали не только англичане. Американский посол в Германии Додд впоследствии сообщил, что в февральских событиях важную роль сыграл советник Вильсона в России Крейн, директор компании «Вестингауз Электрик»:

(Кстати, офис Крейна в Нью-Йорке тоже располагался по адресу Бродвей-120). А полковник Хаус в эти дни писал Вильсону:

Да наверное, и странный кредит для Терещенко оказался не лишним.

Но со стороны и впрямь все выглядело «стихийно». Немцы совершенно не ожидали революции[127]. Не ожидали ее и большевики. И либералы тоже[128]. Те и другие полагали, что очередная атака на власть захлебнулась… Однако «стихийность» имела очень четкие закономерности. Царь находился в Могилеве, а министр внутренних дел Протопопов на целых три дня задержал информацию о мятеже в столице! Продолжал слать бодрые доклады — ситуация под контролем. Правительство, где он верховодил, бездействовало. И протеже Протопопова генерал Хабалов бездействовал. Что и дало возможность мятежу разгореться в полную силу. Поневоле напрашивается версия, что Протопопову организаторы переворота предложили роль «своего среди чужих, чужого среди своих». Дескать, трудись на министерском посту, красуйся в жандармском мундире, тебя будут клеймить, ругать, но ты не обращай внимания. Потом сочтемся, прославим твои настоящие заслуги.

Только 25 февраля (10 марта), от жены и от приехавших в Ставку офицеров, до царя дошла вся правда о грозных событиях. Он повелел правительству принять решительные меры. Но было уже поздно. Агитаторы успели взбунтовать «произведение» Поливанова, столичные запасные батальоны. А правительство ничего и не стало предпринимать. Вместо этого оно 27 февраля «самораспустилось». Подало коллективное прошение об отставке и разошлось по домам — даже не дожидаясь, примет царь отставку или нет. В Петрограде настал полный хаос. Дума тоже оказалась выбитой из колеи. Родзянко бестолково метался по городу, выступал на митингах, пытаясь прекратить убийства и погромы. Единственные, кто действовал четко и организованно — заговорщики. Провели кулуарное совещание и, никого не спрашиваясь, ни с кем не согласовывая, составили список правительства.

• Предыдущая
• 40/146
• Следующая