По законам войны - Титаренко Евгений Максимович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/33
• Следующая

Утерев тыльной стороной ладони глаза, Ася развернула газету, вытряхнула из нее крошки и разложила на одеяле, так что получился вполне аккуратный стол. Этого у девчонок не отнимешь: хоть в походе, хоть на каком-нибудь пикнике в лесу, хоть даже в такой вот каменной западне — они все устраивают аккуратно.

Нарезав кружочками колбасу, Тимка вспомнил, что вовремя не подумал о ложках, обстругал для Аси какую-то щепку. Сам, чтобы подать пример, зачерпнул щуку ножом. Ася неприметно вздохнула, глядя на него.

— Не ешь с ножа. — Подала ему щепку. — Злой будешь…

— А ты? — удивился Тимка, увидев, что она, забрав у него нож, сама не следует своему правилу.

— Я не умею злиться, — сказала Ася. И добавила после паузы: — Даже когда меня обижают…

— Я тебя не обижаю… — зачем-то оправдался Тимка.

— Ты нет… — согласилась Ася. — Но раз ты хотел меня ударить.

Тимка заерзал на одеяле.

— Это я так, нечаянно, Ася… Я не хотел…

— А я ничего… — тихо сказала Ася.

Теперь в свою очередь неприметно вздохнул Тимка: оказывается, рано или поздно за все, в чем ты виноват, приходится отвечать.

Поели сколько смогли. Тимка объяснил Асе насчет фонарика. Ася уложила в головах подушку и свернутый вчетверо рюкзак, предварительно засунув его в свою вывернутую наизнанку кофточку. Когда легли и укрылись, Тимка пристроил возле себя нож и выключил фонарик.

Он здорово устал за последние двое суток, но сон к нему не приходил. Мрак над головой сначала казался непроглядным, потом замерцал какими-то желтыми вытянутыми кругами и задвигался, то как бы удаляясь от него, то снова приближаясь вплотную.

Когда грянула война, первый день ее показался Тимке радостным. Мать тогда заплакала. А Тимка завидовал отцу, что тот будет громить немецкие субмарины, добывая победу на море. И жалел, что сам будет вынужден глядеть на войну со стороны… Потом ушла на фронт мать, появились в госпитале раненые, появились первые красноармейские могилы на кладбище, и война как-то сразу, в несколько дней, приблизилась.

Он думал, что Ася уже спит. А она вдруг спросила:

— Кто такой крестоносец, Тимоша?..

Так отец называл немецкий эсминец, с которым ему. приходилось встречаться на заданиях. «Штормовой» не мог противостоять эсминцу и не искал боя с крестоносцем. И это про него говорил отец, что появляется он именно в тех местах, где выходит на поиск «Штормовой». Тимка объяснил в двух словах.

— А где ты про него слышала?

— Твой папа с моим разговаривали.

— Когда?

— Перед этим разом… Вот сейчас, когда не вернулись…

— Мало ли что не вернулись! — возразил Тимка. — Может, ушли на другую базу. А что они еще говорили?

— Они спорили, — рассказывала Ася. — Твой папа говорит: «Крестоносец появляется и уходит, как будто ему надо только увидеть нас…» Говорит: «Может, он этого рейса ждет?»

— А дальше? — Тимка насторожился.

— Папа говорит: «Не пойму». А твой папа: «Но ведь груз мы доставили раньше!» А мой папа тогда подумал и сказал: «Но ведь после этого мы сменили половину экипажа…» Так я говорю? — спросила Ася.

— Так, так! — поспешил заверить ее Тимка.

— А твой папа тогда, — продолжала Ася, — прямо вспылил, говорит: «Фантазия, бред! Чтобы из нашего экипажа?! Не может быть, не укладывается в голове, даже подумать стыдно!»

— Так… — рассеянно повторил Тимка.

— А мой папа отвечает: «У меня тоже не укладывается…» Они помолчали, и все.

Тимке показалось, что в темноте слышно, как он думает. Чего боялся отец?.. Груз, который они доставили раньше, — об этом Тимка слышал впервые. Но тогда люди, которых они должны были, по словам отца, доставить на место в этом последнем рейсе, и тот груз имели какую-то связь между собой. А при чем тут был крестоносец и экипаж «охотника»?..

— Тимоша… — позвала Ася.

Тимка шевельнул рукой, давая знать, что слушает.

— Ты не зови меня Немкой… — жалобно попросила Ася. — Мне стыдно, что я учила немецкий.

— Вот еще! — возразил Тимка. — Нам уже раз помогло, что ты учила!

— Все равно, — сказала Ася. — И никак не зови, ладно? Зови Асей.

— Ну вот… — Тимка заворочался. — Я тебя и не звал почти… Несколько раз, может. Но тогда и ты меня не зови Тимошей.

— Почему? — удивилась Ася.

— Ну, Тимка, да и все. Что я — маленький?

Ася долго молчала, раздумывая над этим. И вдруг стала вздрагивать, потому что заплакала.

— Чего ты, Ася?

— У меня, Тима, теперь никого нет… — сказала Ася.

— Ну вот! — Тимка рассердился. — Отцы у нас вместе!

— А мама? — Ася плакала горестно, как плачут маленькие дети.

— Ничего ты еще не знаешь про маму! — грубо сказал Тимка. — Она теперь где-нибудь в тылу! У нее же еще Оля. А моя мама на фронте и не написала ни разу… — Тимка не выдержал тона и закончил уже сорвавшимся голосом, чуть слышно.

Ася уловила это и мало-помалу успокоилась. Потом сказала:

— Мы теперь только вдвоем, Тима… Я тебя буду звать Тимой, ладно? Ты не бросай меня, хорошо?

— Ладно, — сказал Тимка, — хорошо… Ты спи, Ася.

И она вскоре уснула, время от времени вздрагивая спросонок. А Тимка долго еще думал, глядя в мерцающий, подвижный мрак над головой.

Ася обхватила во сне его руку, и он старался не шевелиться, чтобы не разбудить ее.

Планы, что складывались в его голове днем, рухнули.

Он думал: где-нибудь раздобудет винтовку или автомат, патроны — стрелять отец его научил, — полоснет очередью по какому-нибудь главному их штабу в городе, потом отступит сюда, в развалины, и будет биться до последнего патрона… чтобы отец или мать, если они живы, услышали когда-нибудь, что Тимка их погиб с достоинством…

Теперь на его ответственности была Ася, девчонка… Вдобавок, Миллиметр, хотя прозвище это, оказывается, обижало ее…

Он не заметил, когда уснул. А проснулся перед рассветом. Возможно, что его напряженные чувства уловили нечаянный всплеск весла или сказанное вслух слово… Но проснулся он от какого-то смутного беспокойства. Осторожно высвободил у Аси руку, вылез, чтобы не потревожить ее, из-под одеяла и, прихватив с собой нож, на ощупь пробрался к выходу.

Неслышно передвинул деревянную балку над входом, выбрался наружу и сел, вглядываясь в темноту.

Городок будто вымер — до того тихо было кругом. Легкий туман над бухтой он видеть не мог, но чувствовал его характерную влажную прохладу.

Узенький лунный серп в небе трудно было отыскать, но вода близ правого берега бухты фосфорилась. И в этом едва уловимом свечении было что-то непонятное, что заставило Тимку до предела напрячь зрение. Минуту или чуть больше он не дышал, вглядываясь в прибрежную полосу бухты, и вздрогнул, различив на воде овальную, правильной формы тень. Сомнений быть не могло — это она привлекла его внимание. Тень медленно двигалась вдоль берега!

Тимка нырнул в убежище. Ударяясь то плечом, то коленкой, прошмыгнул по лабиринту завала к Асе. Потряс ее за плечи.

— Ася! Проснись, Ася! — И удержал ее, когда она, ойкнув, хотела вскочить на ноги. — Осторожно! Не шуми! — предупредил Тимка. — Там кто-то идет с моря! Вдоль берега! Ты поняла?..

Поняла Ася или нет, но уже торопливо, на ощупь сматывала одеяла, подушку, плащ.

— Зачем?! — попытался удержать ее Тимка. — Я пойду посмотрю кто, и вернусь!

— Я с тобой! — дрожа спросонок, пробормотала Ася, и Тимка подумал, что, в общем-то, ей будет страшно здесь одной… Подхватив одежду, постель, консервы, не зажигая фонаря, выбрались наружу.

Тень приблизилась к самому берегу и стала едва различимой. Тимка усадил Асю на камень рядом с убежищем, откуда сам вглядывался в светящуюся полосу воды, шепнул, чтоб укуталась одеялом, и скользнул между развалин по направлению к бухте.

Кто мог так осторожно красться в оставленный город? Немцы ворвались накануне, оглушая треском мотоциклетных моторов, криками. А если свои? Кто? Откуда? Зачем?

• Предыдущая
• 6/33
• Следующая