Враг мой (Авторский сборник) - Лонгиер Барри Брукс - Страница 83

• Предыдущая
• 83/148
• Следующая

Английскому меня научил Язи Аво, мой родитель. Однажды Аво сказал: если когда-нибудь наступит мир, то только благодаря переговорам. Теперь я вспоминаю эти его слова со смехом. Оба вида пользуются словами чужих языков, только чтобы ранить. Мой родитель сильно хромал: ногу ему повредило во время рейда Фронта Амадина, когда ему еще не исполнилось полгода.

Я гляжу на труп своего однополчанина. Он молод, едва получил право именоваться взрослым: его включили в Дюжину перед самым боем, для пополнения численности. Несмотря на юный возраст, он был хорошим солдатом. У меня на глазах он поразил своим кинжалом по меньшей мере троих людей, прежде чем его сразила пуля. Мертвые тела — странный способ мерить эффективность оккупации...

В двух шагах от безымянного драка лежит безымянный человек. Он мертв уже довольно давно. Не могу определить, мужчина это или женщина. Кожа трупа почернела и пошла пузырями, глаза залеплены голодными мухами, похожими на ожившие шарики яшмы.

Трупы людей чернеют, когда пролежат несколько дней на солнце. Вонь от них идет неописуемая. Я ползком огибаю труп.

Рядом с ним мелькает белая молния — змея, прячущаяся от солнца. Она лакомится внутренностями. Любимое блюдо этих гадов — разлагающаяся плоть, поэтому мне змея не опасна. Хотя нет: она могла меня напугать, и я вскрикнул бы, подпрыгнул, открыл стрельбу... И тем самым погубил бы нас всех. К счастью, я не привлекаю к себе внимания.

Передо мной бункер — уродливое сооружение из закопченного камня с закругленными углами, бойницами для стрельбы и огромной дырой в левой стене, пробитой взрывом. Справа от дыры нарисована темно-красная роза — эмблема Фронта Амадина. Три бойницы остались нетронутыми. Между мной и местом, где я притаился, громоздятся обломки. На короткое мгновение я вижу силуэт, перебегающий из бункера за большой камень на пути к утесу. Не могу утверждать, но мне кажется, что там прячутся несколько человек.

Я смотрю влево и жду, пока не замечаю Ки в сорока шагах от меня. Ки тоже смотрит на меня. Я показываю ему на людей. Ки смотрит в указанную сторону, видит камни, кивает и начинает перемещаться влево, к камням. Я же продолжаю движение в направлении бункера.

Сколько раз я смотрел в лицо смерти и при этом сам сеял смерть! Но сколько ни старайся, сколько ни приноси жертв, враги-люди не переводятся, а боевые товарищи-драки снова и снова гибнут у меня на глазах. Уничтожению не видно конца. Бункер, к которому я ползу, — часть деревни, четырежды переходившей из рук в руки только за последний год. Сколько сотен, а может, тысяч жизней отдано уже за эту груду развалин? Я даже не стараюсь прикинуть — все равно не угадаешь. И ради чего? Бункер торчит на пересечении изуродованных дорог, по которым не проехать, впрочем, на колесном транспорте с прицепами, каковой, кстати, все равно давно вышел из строя...

Я задеваю коленом камешек, он громко ударяется о камень побольше. Я испуганно замираю. Не двигаться, не дышать; желательно, чтобы даже сердце перестало биться. Вращать глазами — и то боюсь: это тоже движение, способное привлечь внимание врага. И все же я изучаю пространство между собой и бункером. Развалины стен, мусор, завязанные в узлы стальные конструкции. Ничего угрожающего не заметно.

Камушек издал не такой уж громкий звук, но если люди занимаются прослушиванием или, того хуже, имеют поблизости действующий датчик, то даже этого слабого звука хватит с лихвой. Моя рука томительно медленно ползет по оружию. Наконец палец ложится на курок, я включаю свой нож. Ни нажим на курок, ни подача энергии не производят ни малейшего шума, хотя сам я чувствую, что оружие ожило. Я доволен, что побыл на солнце, дожидаясь возвращения Анты: оружие успело подзарядиться, судя по показаниям датчика, на целых семьдесят три процента.

В следующую секунду меня пугает треск в наушниках. Я слышу голос Миати Ки, докладывающего положение Чаке Анте.

— Анта, — шепчет Ки старому вояке, — их четверо среди камней позади бункера, чуть левее. В поле обстрела попадает вся местность перед Язи Ро.

Я не сразу понимаю, о чем идет речь, а когда понимаю, меня разбивает столбняк.

Снова треск, потом — голос Чаки Анты:

— Они тебя заметили, Ки?

— Нет, но они видят Язи Ро. Прямо сейчас они смотрят на него и целятся. Наверное, хотят дождаться, чтобы все мы высунулись, прежде чем открыть огонь.

— Чем они вооружены? — спрашивает Анта.

— Две винтовки, один трофейный энергонож... Не разгляжу, что там у четвертого.

— Оставайся на месте, Кито! — приказывает Анта. — Я займу позицию слева от тебя вместе с Пиной и Адовейной.

Вот я и на мушке! Во мне растет желание вскочить и броситься наутек. Ведь все происходящее — непроходимая глупость! К началу сражения в этом секторе с обеих сторон имелось по несколько сотен бойцов, а теперь все, что осталось, — это четверо людей и пятеро драков. Выходит, именно тогда, когда стал виден конец всему этому безумию, мне предначертано расстаться с жизнью?

— Ты тоже сиди смирно, Ро, — обращается Анта ко мне. — Не подавай виду, что знаешь о людях среди камней.

— Слушаюсь, Анта. — Продуманный приказ командира и удалой ответ храбреца-подчиненного. Но что толку? Я уже обнаружил себя, подав сигнал Ки. Нельзя, правда, утверждать, что люди заметили именно это. А даже если заметили, то могли истолковать как-то по-другому. Например, решить, что драк их приветствует... Страх заставляет искать утешение в несбыточных фантазиях.

Я сглатываю слюну. У людей от страха пересыхает во рту, а испуганные драки, наоборот, истекают слюной. Я пытаюсь отвлечься, размышляя, что хуже. Ронять слюну или не ронять — вот в чем вопрос.

Я так стискиваю оружие, что становится больно пальцам, но я не могу расслабиться, потому что боюсь шелохнуться. Мне надо опорожниться. Я знаю, что это от страха, и борюсь с неприятным ощущением. Что ж, желание опорожниться действительно проходит, но страх остается.

В наушниках могильная тишина. Медленно, рискуя повредить мышцы шеи, я поворачиваю голову влево и пытаюсь хоть что-то разглядеть в левом углу лицевого щитка. Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем я снова вижу место, где раньше прятался Ки. Сейчас там уже не он, а Пина: он поспешно ползет к камням. Надо полагать, Анта уже прополз этим путем. След в след за Пиной ползет Адовейна. Я догадываюсь, что они хотят застать людей врасплох, прежде чем те устанут ждать, когда я шевельнусь. Говорят, некоторые люди молятся богам. Я в очередной раз ощущаю пустоту в душе.

Я теряю Адовейну из виду: он скрывается за обломками. Я медленно поворачиваю голову, чтобы видеть бункер, но снова замираю, потому что вижу кое-что выше и позади точки, где потерял Скиса Адовейну. Там торчит холмик с руинами каких-то сооружений. То ли дым, то ли туман окрашивает все вокруг в серые тона. Раньше холм выглядел обожженным и совершенно неживым, теперь же я высмотрел на нем что-то новенькое. Пятый человек? Сколько их там? Или это просто кусок проволоки, тряпка, шевелящаяся на ветру? Луч солнца, отразившийся от стеклышка...

— Анта! — шепчу я в микрофон. — Движение слева от тебя, на высотке.

— Где? — спрашивает он, но я не успеваю ответить: тишину взрывают выстрелы человеческих винтовок. Скоро к этим звукам присоединяется крик Пины. Люди среди камней пускают в ход энергонож, и в мою сторону бьет широкий луч света. Кто-то кричит:

— Убей их!

Я поспешно перекатываюсь, чтобы укрыться от смертоносного луча за большим камнем. Тем не менее люди на высотке по-прежнему отлично меня видят. Два ножа Анты бьют по камням под утесом, третий шарит над холмиком. Я упираюсь спиной в камень, беру на мушку вершину холмика и жму на курок. Колоссальная энергия, посылающая смертоносный луч, жжет мне руки. Считая, что люди по крайней мере спрятались, если не испепелены, я вскакиваю, чтобы метнуться к бункеру. Но прямо передо мной гремит взрыв. Я на мгновение слепну, мои легкие наполняет едкая пыль и ядовитый газ.

Глаза мои еще зажмурены, я еще не убедился, что остался при руках и ногах, но уже сообразил, что четвертый человек, прячущийся в камнях, вооружен гранатометом. Я разжимаю веки и вижу серое от пыли и дыма небо, исполосованное зелеными лучами энергоножей и белыми сполохами импульсного оружия. Потом смертоносная тишина кончается — это ко мне возвращается слух. Тело снова обретает чувствительность. Первым делом я чувствую нестерпимую головную боль и жжение по всему телу. Я осторожно ощупываю голову и испытываю облегчение: шлем на месте. Я принимаю сидячее положение, встаю на колени, подбираю оружие. Оно по-прежнему заряжено, с его помощью можно и дальше убивать.

• Предыдущая
• 83/148
• Следующая