Враг мой (Авторский сборник) - Лонгиер Барри Брукс - Страница 71

• Предыдущая
• 71/148
• Следующая

— Где овьетах, Аал Тайя?

— У главного дисплея корабля, с Мицаком и Торой Кия.

— Иду.

Бредя ощупью в указанном направлении, она думала о том, заслуживают ли полного доверия Тора Соам, Кия и Мицак; ни на грош не доверяя всему и всем вокруг, она не ставила под сомнение искренность этой троицы. Но правда — это всегда переменная величина, подлежащая проверке через неизменные правила. А правила появляются благодаря выбору, сделанному группой или отдельным лицом; их тоже надлежит проверять, сравнивая с другими правилами...

Малтак Ди сказал об этом такие слова: «Правда растяжима; проверяй ее через растяжимые правила понимания и процедуры».

Вера есть вид умственной блокировки, черпающий устойчивость в убежденности, будто истины, меры или то и другое неизменны, заданы раз и навсегда.

Среди изобретений драков имелся прибор, который Джоанн могла бы повесить себе на спину. Покалывая ее неострыми иголочками, он позволял бы ей воспринимать диаграммы, которые другие изучали глазами. Однако она отказалась от прибора. Не имея глаз, она видела теперь больше, чем когда-то, и не желала рисковать своим внутренним прозрением.

Она вошла в кабину с главным дисплеем. Чувства подсказывали ей, что здесь присутствуют только двое. Все молчали. Она добралась до дивана и присела. Вскоре распахнулась дверь, раздались знакомые шаги Торы Соама. Холодность голоса Торы Соама, лишенного эмоций, только подчеркивала его волнение.

— Могу сообщить вам, что Палата драков дала разъяснения по содержанию нашей миссии на Амадине. Мы получаем официальную аккредитацию на переговорах. Скоро вы узнаете подробности. Но важно понять следующее: главным представителем на амадинских переговорах назначен Хелиот Вант...

— Нет! — Джоанн услышала голос вскочившего с места Торы Кия. — Не может этого быть!

— Но Хелиот Вант стал жертвой убийства, и переговоры прерваны.

Все молчали, переваривая известия. Тора Кия вернулся на свое место и снова сел.

— Ваша задача — нащупать путь, которым надо идти, чтобы добиться мира. Но если окажется, что в ваших силах попутно найти убийцу моего дорогого друга Хелиота Ванта, то моей признательности не будет предела. До нашего прилета на орбитальную станцию остается меньше трех дней. Готовьтесь.

— Но, овьетах, — подал голос Мицак, — ваше желание найти убийцу — если это действительно убийство — выходит за пределы талмы прекращения войны и даже может вступить с ней в противоречие.

— Вероятно. Никто из нас не может судить наверняка. Если наказание убийцы отчасти сработает на нашу талму, то оно принесет только пользу. Если нет, я хотя бы буду знать имя убийцы. Я обладаю всеми возможностями, чтобы выстроить собственную талму, которая никак не ограничит талму мира.

Тора Соам покинул помещение. Мицак встал и заговорил:

— Только что за считанные секунды восприятие овьетаха сузилось от всей Вселенной до одной-единственной жертвы. Вы обязаны поговорить с родителем, Кия.

— Ничего такого, чего бы он еще не знал, я не могу ему сказать, Мицак.

— Понимает ли Тора Соам, насколько такой подход вредит его талме?

Тора Кия долго молчал, прежде чем ответить.

— Судя по вашему личному делу, Мицак, вы ранее принадлежали к религиозной секте, требующей обета безбрачия.

— Ну и что?

— Возможно, вам непонятно, что такое семейные узы. Хелиот Вант и мой родитель соединились, чтобы зачать меня.

— Этого я не знал. — Джоанн слышала, как Мицак отходит к двери и оборачивается. — Тем не менее именно поэтому мне так заметно, Тора Кия, насколько данное происшествие ограничивает для твоего родителя видимость целей и путей. Если бы кто-то вознамерился вывести его из строя, повлияв на правила, управляющие его страстями, то нельзя было бы придумать ничего лучше, чем убийство Хелиота Ванта.

Сказав это, Мицак удалился.

Кия тяжело вздохнул.

— Мицак прав. Однако ему неизвестна способность моего родителя преодолевать собственную враждебность. — Джоанн было слышно, как он ерзает на диване. — Джоанн Никол, судя по твоему личному делу, ты рожала ребенка.

Она почувствовала, что к ее лицу начинает приливать кровь.

— Это тебя не касается.

— Что ты чувствовала?

— Что ты имеешь в виду, Кия?

— Что значит вынашивать ребенка, быть родителем? Что ты при этом чувствовала?

— Меня подолгу тошнило, я подолгу ходила уродиной, подолгу чувствовала себя кругом виноватой. Тебе это хотелось услышать?

— Нет. Думаю, ты не говоришь всей правды. А когда был жив мужчина, Маллик? Что ты чувствовала тогда?

— Это уж... — У Джоанн чуть не хлынули слезы. — Это тем более тебя не касается.

— Мне трудно себе представить, что испытывает мужчина к женщине, женщина — к мужчине, как они оба относятся к своему ребенку, как человеческий ребенок относится к своим родителям... — Кия помолчал. — Мне предстоит стать родителем. Син Видак обязан своим появлением на свет только нашему родителю. Однако ради моего зачатия Хелиот Вант и Тора Соам произвели слияние своих жидкостей. За мое рождение несут ответственность сразу двое.

— Ну и что?

— В некотором смысле то же самое происходит и с моим ребенком. Слияния наших с тобой жидкостей не произошло...

Джоанн словно подбросило пружиной.

— Что ты несешь?!

— ... но, если бы не ты, я бы не вынашивал сейчас дитя. Акт зачатия не проходит для родителя даром. Будь я несколькими годами старше, он бы меня убил. Если мой ребенок выживет, то он будет обязан своим рождением тебе.

Джоанн выдавила смешок.

— Точно в такой же степени ты можешь благодарить свой наркотик и темноту. Возможно, их влияние было даже больше, чем мое. Неужели ты и их собираешься произвести в родителей своего ребенка?

Драк поднялся, шагнул к Джоанн и взял ее за руку.

— Что стало с твоим ребенком, Джоанн Никол? С ребенком Джоанн и Маллика Никол?

— Не знаю. — Она вырвала руку, силясь сдержать слезы. Совладав с собой, она подняла голову. — Пока был жив Маллик, все было чудесно. У тебя когда-нибудь умирал близкий друг?

— Не один. На Амадине.

— И как ты поступал?

— Поступал?

— Ты не пытался освободиться от всего, что напоминало тебе о них? Даже от мыслей? Чтобы не было так больно. Не пытался?

Помолчав, Кия ответил:

— Ты права. Но ребенок — это не подарок, не письмо, не память. У него собственная жизнь. Родительская боль — цена рождения ребенка.

Джоанн встала.

— Я даже мысленно не называю его «мой ребенок». Эта часть моей жизни отошла в историю. Она мертва.

Она дошла до двери, но там ее настигли слова Кия, заставив замереть:

— Тебе бы хотелось, чтобы она умерла. Но этого не произошло, Джоанн: твой ребенок жив.

Джоанн выбралась в коридор и поплелась к себе.

Корабль приближался к Амадину. Джоанн Никол не отводила незрячих глаз от иллюминатора капитанской рубки. Дотронувшись до руки Леонида Мицака, она попросила:

— Опишите мне то, что видите.

Ответ последовал не сразу.

— Я не верю своим глазам, какое странное зрелище!

— Что в нем странного?

— С большого расстояния Амадин очень похож на Землю, Аккуйя, Драко: глубокие синие океаны, летящие над ними белые облака... Приближаясь, начинаешь различать сушу. Сейчас планета на свету, и я вижу континенты Дорадо и Шорда. Оба грандиозны: Дорадо занимает почти всю верхнюю левую четверть, Шорда — почти всю нижнюю правую. Благодаря безоблачному небу я вижу разделяющий их Стальной Пролив.

— Но странность остается?

— Да. Зрелище по-прежнему кажется знакомым. Такое впечатление, что здесь собраны вперемежку части суши со всех известных нам планет, с единственной целью — оставить нас в дураках.

— Видна ли демилитаризованная зона?

— Нет. Но огромные территории на обоих континентах выглядят пустынями.

— На Амадине нет пустынь.

— Теперь есть.

Джоанн убрала руку от руки Мицака и по врожденной привычке протерла глаза.

• Предыдущая
• 71/148
• Следующая