Нежелание желаний - Ефимов Алексей Алексеевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/56
• Следующая

Люди так и продолжили буравить взглядом тот участок стены, а посему не обратили внимания на то, что я возник с другого конца зала. Негромкое прокашливание заставило их всех, как по команде, обернуться и посмотреть на меня. И опять, не говоря ни слова, я показал им косточку от курицы, которую до сих пор держал в руке, а затем подкинул в воздух. Мой цилиндр, тот самый, который я оставил на первом столике, резко взмыл в воздух, напугав до икоты сидящих рядом. Заложив красивую дугу, он поймал в полете кость, после чего изящно спланировал в мою полусогнутую руку. Люди вновь посмотрели на меня.

Они уже давно забыли, кто я. Они уже давно забыли, кто они. Здесь, вокруг них, рушился тот самый мир, к которому они так привыкли и который считали своей собственностью. Рушился просто так. Ради забавы. Ради их забавы… Ради их ли? Или ради чьей-то чужой забавы, в которой они сами были всего лишь декорациями? Все мы – звенья этой странной, сплетенной в клубок цепи. Об этом стоило подумать…

Я все-таки развлекся… развлекся сам, развлекая их. Куда больше, чем отправив на экскурсию рыжебородого короля и его свиту, хотя поначалу подозревал обратное… Странная штука – эти желания…

Я в который раз обвел взглядом ставший уже знакомым зал. Сколь разительны были перемены, которые произошли тут с начала моего выступления. Я еще ничего не разрушил (пока, но, как говорится, еще не вечер), но сравнивать этот зал с первоначальным было уже невозможно. Раньше тут сидели короли мира, а теперь – напуганные и сжавшиеся жертвы бомбежки. Но не все. В некоторых глазах горел восторг, в некоторых – надежда.

– Про фокусы недаром говорят: «Ловкость рук». Очень соглашусь с автором этого высказывания, хотя его неплохо было бы дополнить. Иногда речь идет о ловкости тех рук, которые создают все эти закулисные штуковины и потайные механизмы, позволяющие вытворять на сцене черт знает что. И кто, спрашивается, в этом случае фокусник? Явно не тот, кто стоит в окружении красоток и таинственно улыбается. Но не будем обобщать. Ловкость рук – и вправду важнейшее умение для фокусника, вот только этих рук порой катастрофически не хватает. Выкручиваться приходится по-разному. Один древнеиндийский фокусник вообще ухитрился себе отрастить еще несколько пар рук… И как только не путался? Таким его до сих пор и изображают. Я, например, могу предложить еще такой способ…

На ум внезапно пришли воспоминания с моего первого магического турнира. Большую его часть я провел на трибунах, наблюдая за выступлениями разнообразных придворных магов, не рискнувших соваться в основные соревнования, но готовых развлечь публику своим искусством. Среди них был волшебник, наловчившийся штамповать иллюзии самого себя. Сейчас этот фокус показался мне вполне уместным. Направляясь к одному из столиков с одиноким мужчиной, я на ходу раздвоился, а затем раздвоился каждый из двойников. В итоге столик обступило уже четверо недобро ухмыляющихся типов. Более того, мое умение позволяло изрядно усовершенствовать изначальное заклятие, так что каждая из копий вела себя совершенно уникально, не копируя других. В частности, один мой двойник сейчас прикуривал извлеченную из воздуха и подожженную пальцами сигару, второй копался в цилиндре, засунув туда руку по плечо, а третий внимательно изучал необычного вида бутылку, только что извлеченную вторым. Бутылку пришлось поддерживать в воздухе отдельно, так как она была настоящей, так что истинная магия фокуса для зрителей опять оказалась недоступна.

Мужчина за столиком чувствовал себя крайне неуверенно. Он вообще по жизни был параноиком и любое событие в первую очередь привык трактовать как потенциальную угрозу его хрупкой нервной системе. Больше всего ему хотелось сейчас позвать охрану, а останавливала только уверенность, что охрана и так пристально наблюдает за мной и не позволит надругаться над дорогим гостем… Ага, два раза. Мой двойник напротив, тот, который копался в цилиндре, нашел наконец то, что искал, и с победным видом извлек из шляпы окровавленную алебарду… Ума не приложу – зачем она ему?.. Оружие он вручил моему первому двойнику, а сам продолжил поиски.

Мог бы сказать, что вид капающей с острого лезвия крови произвел на параноика неизгладимое впечатление, только извлеченная следом из цилиндра отрубленная голова какого-то монстра эффект произвела намного больший. И зачем, спрашивается, было так визжать? Не такой уж он был и страшный… Ну похож немного со своей прической на коротконогого паука с шестью глазами… Везде своя мода…

Оставив жертву моей шизофрении (точнее, шизофрении в квадрате – ведь нас было четверо) наслаждаться мыслями о врожденном пороке сердца, которого там, как и других болячек, отродясь не было, я, уже в единственном числе, направился дальше. Отрубленную голову я торжественно испепелил перед соседним столиком. Сидящие там мальчишки (в отличие от родителей) пришли в восторг, хотя они были бы не прочь, чтобы голову, как и алебарду, я оставил им.

Но алебарда мне была нужна для следующего столика, за которым сидел знаток антиквариата и ценитель холодного оружия. Сделав на ходу красивый пируэт, я отсек верхушку ананаса, венчающего большую вазу с фруктами, и с полупоклоном вручил знатоку свое оружие. Он уважительным цоканьем оценил работу моей «королевской стальной гильдии», а затем, прищурившись, внимательно посмотрел на меня. В этот раз подлинное искусство фокуса не осталось «за кадром» – самое сложное в этой части программы было сделать пируэт так, чтобы не зацепить древком алебарды соседний столик и расположившихся за ним зрителей. Алебарда вообще не лучшее оружие для замкнутых пространств… Сидящие в моей голове навыки мастера по обращению с древковым оружием позволили мне красиво провернуть этот фокус, но горе тому, кто рискнет его повторить без десятилетий подготовки, и сидящий около меня джентльмен это отлично понимал. Так что ему я подарил целых две загадки – то немногое, что он любил больше старых железяк. Их, как и саму алебарду, я оставил джентльмену – будет чем занять голову всю оставшуюся жизнь, – а сам не спеша двинулся дальше.

Точнее, вверх. Использовав в качестве ступенек случайно подвернувшуюся под ногу стойку официанта и стоящий рядом столик, я, как бы не заметив этого, продолжил свое восхождение уже по воздуху.

Опомнившись где-то на полпути до потолка, я картинно обернулся, с непониманием осмотрел расстилающиеся внизу «просторы» и, всем своим видом извиняясь за оплошность, спустился по другую сторону стола. Сидящие подо мной люди имели прекрасную возможность полюбоваться на подошвы моих сапог, и, судя по их ошалелым лицам, там было написано решение какой-то зубодробительной теоремы. Во всяком случае, ощущение непонимания происходящего вокруг, точнее, над ними было именно такое. Легко, знаете ли, ворчать про скрытые тросы и магнетизм, но не тогда, когда сапогами фактически попирают весь накопленный жизненный опыт, а вместе с ними ваши лысины.

Я не спеша прошел в дальний конец зала, где сидел одинокий и примечательный господин. Чем-то он походил на всех остальных тут собравшихся – такая же властная и уверенная поза, невероятно дорогой костюм и запредельно дорогой фуршет на столе. Но в остальном он не желал быть похожим на других посетителей. Его костюм был помят, он сам слегка небрит, но больше всего привлекали внимание очки – старые, квадратные, в толстой роговой оправе. Они очень хорошо подчеркивали возраст их владельца. Джентльмен был очень стар. Думаю, ему уже хорошо за девяносто. Надежда в его глазах, спрятанных за толстыми стеклами старых очков, горела ярче, чем у других. Но и надежда там была непростая. В глазах остальных горела жажда подарков, халявы, исполнения тех желаний, которые они могли бы исполнить и сами, да вот лень. А этот представительный господин надеялся на чудо…

– Вы чего-то хотели? – осведомился я у старого господина.

– Да, молодой человек, можно сказать и так… Вы, я вижу, специализируетесь на исполнении желаний? – Надежда в старых, поблекших глазах разгорелась с удвоенной силой.

• Предыдущая
• 26/56
• Следующая