Золотая паутина - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 11

Воловод прибавил шагу — его нагонял троллейбус нужного маршрута. Стоять под моросящим холодным дождем не хотелось — лучше пробежаться. К тому же он не брал с собой зонта, не любил занимать руки, портфель и тот надоел. Минут через пятнадцать — двадцать он будет уже на «Электроне», там, кстати, пообедает в рабочей столовой, а то утром выпил лишь стакан чаю.

Троллейбус был полон, место нашлось только на задней площадке; перед глазами было широкое мокрое стекло да болтающаяся толстая веревка, с помощью которой водители поправляют слетевшие с проводов троллеи. Но Воловоду это нисколько не мешало, разве только плохо было видно остановки. Ничего, свою он не проедет.

Документы на «Электроне» в этот раз он проверит более придирчиво, нужно все-таки и самому понять, в чем тут дело, да и контроль теперь над ним двойной. Вполне возможно, что бухгалтерские бумаги и документы проверят и чекисты, люди там дотошные, на веру ничего не берут. Так, собственно, и должно быть.

Воловод втайне завидовал тем, кто ходил на работу в соседнее с Управлением внутренних дел здание, ибо и сам когда-то собирался стать чекистом. В его представлении это были аристократы, чистюли; милиционеры же занимались черновой и часто грязной работой, они, как санитары, разгребали преступные помойки, копаясь во всяком дерьме. Но не этот, конечно, «аристократизм» прельщал Воловода прежде всего, а ореол романтики, подвигов чекистов, о которых он много читал в юношеские годы. В свое время Андрей даже ходил наниматься на работу в Управление госбезопасности, но вежливый, в отлично сшитом темном костюме кадровик сказал ему, что помимо желания работать в органах нужно быть членом партии и иметь высшее образование. Андрей в тот момент еще учился в университете на юридическом факультете, а о членстве в партии лишь подумывал.

После службы в армии Воловод пошел на работу в областной уголовный розыск. Но работа там ему не очень нравилась, даже более того. Занимался он в розыске карманниками, дело это тонкое и нервное; поймать вора с поличным чрезвычайно трудно — руку его надо схватить в чужом кармане, да еще чтобы при этом были свидетели, да и сам бы вор признал: он-де намеревался стянуть чужой кошелек…

Словом, Воловоду в скором времени надоело толкаться в очередях, автобусах и на рынках, следя за ворьем, — особого тут интеллекта не требовалось. К тому же его хорошо уже знали в лицо, задуманные операции часто срывались. Невысокие результаты его работы радовали разве только самих карманников, а начальство сердилось.

Короче, из уголовного розыска пришлось уйти. Однокашник Воловода по институту, работавший в БХСС, сказал, что в управлении, где он работает, есть место, он поговорит с Битюцким. Начальник, правда, мужик крутой, и слушаться его нужно беспрекословно, но работать с ним можно. Только в бутылку не надо лезть. Сказали — сделал, задумал чего — посоветуйся, инициативу лишнюю не стоит проявлять. Битюцкий человек очень опытный, сам все знает.

Воловод пришел на беседу к Битюцкому, тот глянул на него умными черными глазами, подал руку. Приземистый, заметно кривоногий (это особенно бросалось в глаза, так как Битюцкий был в галифе и сапогах) полковник милиции шариком катался по кабинету, наставлял властным рыкающим голосом:

— Ты, Воловод, у меня хорошую, даже отличную карьеру можешь сделать. Такие орлы, как ты, мне нужны позарез. На свой уголовный розыск не жалуйся, я их знаю как облупленных. О карманниках забудь — это мелкота, шушера. Мы имеем дело с интеллигенцией, мастерами, я бы даже сказал, с профессорами краж! С этими, брат, поломаешь голову. Шарики за ролики иной раз заходят, — Битюцкий выразительно покрутил пальцами у своего седеющего виска.— Но тут принцип простой: кто кого объегорит. Или мы их, или они нас. Любое преступление очень просто задумывается. Так просто, что сразу и в голову не придет, и нарочно но придумаешь, будь ты хоть семи пядей во лбу. Вот эту простоту всегда и ищи, ставь себя на место расхитителя социалистической собственности: как бы сам сделал, чтобы не попасть в лапы милиции? А?…

Битюцкий добродушно рассмеялся, пододвинул Воловоду пачку сигарет. Сам закурил, откинулся в кресле вальяжно, дымил.

— Но при этом, конечно, варианты должны быть, Воловод, версии. Без них нельзя. А версии рождаются от знаний — и обстановки, в которой совершалось преступление, в технологии дела. В технологию, Воловод, нужно вникать по самую макушку, иначе нельзя, проведут на мякине-то. Книжонки придется почитывать специальные, на заводах бывать. Понятно, что таких, кто берет и несет, тоже немало, но наш с тобой интерес — жулик высшей категории, поймать его ой как непросто. Делами он ворочает громадными, а на поверхности и кругов не видать… М-да… Ну ладно, Воловод, давай по рукам. Ты мне нравишься, оформляйся.

Потом, когда Андрей вышел уже на работу, в первый же день они втроем — Битюцкий, однокашник Воловода и он сам — хорошо посидели в ресторане, поговорили по душам. Битюцкий пил много и к исходу первого часа «нагрузился». И говорил много, тяжело ворочая языком, слушать его было трудно. Впрочем, нового он ничего в застолье не сказал, смысл его намокающих фраз был все тот же: верно служи и будешь жить по-человечески.

Прощаясь у остановки такси, Битюцкий целовал Воловодю взасос, хвалил за щедрость угощения — все вернется к тебе, Воловод, деньги — вода, тьфу на них!… В общем, пьяный треп, Андрей не придал ему никакого значения; хотелось тогда одного: поскорее отправить начальство домой — да и самому выспаться…

Альберт Семенович слово свое сдержал: через год старший лейтенант милиции Воловод стал капитаном, а еще через год съехал из общежития и поселился в новой однокомнатной квартире в кооперативе «Заря». Деньги на кооператив, на вступительный взнос, занял Битюцкий.

Год назад давний добровольный помощник Воловода, Сучок (Сучков по паспорту), позвонил по телефону-автомату, приглушенным и заметно измененным голосом сказал, что приметил у себя на «Электроне» одного мужика, шофера с мусоровоза, который на своем КамАЗе вывозит с завода кое-что ценное. Судя по всему, повезет он это «кое-что» и сегодня, рейсы у него дважды в день, в одиннадцать и в три часа дня. Олухи эти, что стоят на воротах, считают ниже своего достоинства заглянуть в контейнеры с мусором, а заглядывать в них стоит. Но если и БХСС это неинтересно, то он, Сучок, ничего тогда не понимает и звонить больше не будет.

— Да не кипятись ты, не кипятись, — улыбался в телефонную трубку Воловод. — БХСС это очень интересует. Спасибо.

— Капитан, я тебе не звонил, ты меня не знаешь.

— Само собой. Пока.

Воловод положил трубку, посмеялся довольный. Сучков служил ему с тех пор, как сам попался на проходной завода с небольшим электродвигателем. Двигатель, правда, был восстановленным, Сучков подобрал его на заводской свалке, перемотал обмотку, намеревался приспособить для какой-то цели на даче. Он, разумеется, не ожидал, что на проходной его, как и других, будет поджидать милиция, пёр напрямую, сунув двигатель под куртку.

Воловоду он сказал прямо:

— Отпусти, начальник. Поймал ты не того, кого нужно. Движок я своими руками восстановил, все равно его бы выбросили, в металлолом пошел бы. А тут пользу принесет, воду качать будет или доски пилить. За железку эту мне все равно ничего не будет, ну нервы потреплют, от премии отщипнут…

Воловод двигатель у Сучкова отобрал, отдал его в охрану, но бумаг никаких составлять не стал.

— Ладно, Сучков, — сказал он. — Первый раз, так и быть, поверю тебе.

— И первый, и последний, начальник! — хрипел простуженным голосом Сучков, честно смотрел в глаза Воловоду, и оба они прекрасно знали, что это вранье.

— Ты мне телефон свой дай, — продолжал Сучков без всяких церемоний. — А остальному не учи, я сам все знаю.

Воловод поколебался. Сучков был ему неприятен, дел с ним никаких иметь не хотелось, но все же он назвал номер своего служебного телефона, фамилию и должность.