Большая игра - Гулев Димитр - Страница 30

• Предыдущая
• 30/36
• Следующая

— Да нет. Так… — неопределенно ответил Паскал.

Он искал подходящее, точное слово. Компенсация? Услуга за услугу? Безвозмездно? Нет, все не то! Эти расхожие слова не могут выразить, чем переполнено его сердце.

— Потому что мы братья, — прошептал Паскал одними губами.

Но, похоже, Чавдар его понял. Потому что засмеялся, поднял на руках высоко над улицей, над машинами и звучно чмокнул в щеку.

— Домой марш! И не забудь: веди себя хорошо. Старайся быть добрее.

В первый раз Чавдар поцеловал братишку с тех пор, как пришел из армии.

И что тут говорить, к кому нужно быть добрым…

Паскал помчался. Никогда не бегал он так быстро, быстрее Евлоги. Не бежал, а летел! Воздух свистел ему в лицо, и улица принимала мальчика в свои ласковые каменные объятия.

Когда позднее Крум вспоминал события тех дней, все выстраивалось вполне логично: сначала встретить товарища отца из Ленинграда, потом — завтра в шесть часов — пойти на родительское собрание к Здравке, потом заняться «членскими взносами» и, наконец, определить точный день и час нападения на горбатом мостике.

Но точно так же, как недавняя новость Яни о матери Чавдара и Паскала Астарджиевых стряхнула сонное безразличие Крума и прогнала его ленивые, иронические мысли, — так и сейчас четко выстроенный план разваливался, трещал по швам.

Еще утром на пустыре Спас принялся подтрунивать над Иванчо:

— Ну что, толстяк? Прыгаем через речку?

Надо отдать Иванчо справедливость, он безропотно переносил поддразнивания, хотя ни на чью долю не выпадало столько насмешек, сколько на его.

Спас сегодня был явно не в духе: он цеплялся ко всем подряд.

— А вот и чемпион! — крикнул он, едва показался Дими.

Уравновешенный, сдержанный Дими не любил, когда его так называли или подшучивали над тренировками: втайне Дими мечтал и в самом деле стать победителем в республиканских соревнованиях на сто и четыреста метров вольным стилем в группе юниоров. Он сердито толкнул Спаса плечом:

— Подраться захотел?

— Ну давай, давай! — подзадоривал Спас. — За чем дело стало!

— Тебя что, — оборвал его Крум, — стукнули сегодня по голове?

— Да, мячом, — засопел Иванчо. — Спас у нас с мячом ложится, с мячом встает.

— А ты, толстяк, заткнись! — вскипел Спас.

Шли молча, настроение было испорчено. Время от времени Иванчо громко чихал, резко встряхивая стриженой головой.

— Так будешь чихать, голова отвалится, — поддел его Андро.

— Это от купания, — снова подковырнул Спас. — Расскажи, как раскричался вчера отец, когда тебя увидел. Явись ему сам Ихтиандр, и то меньше бы удивился.

— Покричал, — шмыгнул носом Иванчо, — не без этого. А вообще-то дело в привычке. Дими в какую воду ни купай, ему хоть бы что — закаленный! Каждый день по пять часов в бассейне мокнет.

— По два, — поправил Дими.

— По два так по два, — согласился Иванчо. — Никто не спорит.

Перешли оживленный проспект. Скоро и горбатый мостик. И тут вдруг Иванчо, прижав к себе портфель, прыгнул через бетонный столбик посередине дороги. Но опять не рассчитал свои силы: громкий рев и тонкий, пронзительный, почти поросячий визг огласил долину реки, заглушая все другие звуки.

— Ой, ой! Копчик! Копчик! Точно на кол сел!

Иванчо суетливо бегал по мосту и потирал ушибленное место. Он, видно, здорово ударился.

И годы спустя, стоило Иванчо пожаловаться на боль в пояснице, друзья, посмеиваясь, вспоминали этот злополучный прыжок.

— Не трогайте меня! Не трогайте! — ревел Иванчо. Он тянулся за друзьями, едва волоча ноги, переваливаясь, как утка.

— Приспусти брюки: а вдруг кровь? — испугался Спас.

Иванчо позеленел. Замер. Осторожно пощупал ушибленное место.

— Крови нет, — простонал он. — Но больно.

— Как не болеть! — снова вскипел Спас. — Ну и толстяк же ты! А заодно придурок и синяя лягушка! Знаешь, как тяжел, а туда же — прыгать! Вчера в реку, сегодня на кол, завтра — не знаю куда и откуда.

— С неба, — засмеялся Андро с облегчением. Испуг прошел.

Мальчикам не впервой было падать, они не раз обдирали колени, локти, бока, но интуитивно оберегали живот и ребра, позвоночник и голову.

— А почему бы и нет? — вступил в разговор Яни. — Станет парашютистом, будет прыгать с неба.

— Не изобрели еще такой парашют, чтобы выдержал нашего Иванчо, — поджал губы Спас. — Уж очень он должен быть большой и опускаться медленно-медленно.

— Много ты знаешь! — жалобно ответил Иванчо. — Разные парашюты есть. И если хочешь знать, ничего не стоит и мне стать парашютистом. Тут важны не килограммы, а смелость.

Крум задумчиво слушал товарищей. Да, у каждого из них своя дорога, свои интересы и мечты. Круму очень хотелось пойти с Дими в бассейн поплавать. Дядя Симчо, отец Дими, конечно, его пропустит. Собственно, Дими первым почти оторвался от ребячьей компании, устремившись к избранной цели. Следующим будет Андро, Крум это чувствовал. Он так упорно занимается музыкой, играет на тромбоне самые трудные пьесы. Там ноты выстроились в три этажа. А как все сложится у Евлоги, Иванчо, Спаса, Яни, у него самого? Не уходит ли с каждым оторвавшимся от компании приятелем частица нас самих? А спустя годы не принесет ли каждая встреча со старыми друзьями частицу незабываемого, невозвратимого детства?

Утро прошло как обычно — уроки, перемены. Крум договорился с Яни идти вместе к Здравке на родительское собрание. Завтра в половине шестого вечера. Обязательно быть в пионерском галстуке.

Это пункт второй плана Крума.

После домашних заданий Крум намеревался заняться историей с «членскими взносами», но события приняли неожиданный оборот.

Кончился пятый урок, все выбежали во двор и только собрались идти домой, как увидели Чавдара.

— Эй! — помахал он рукой. — Крум!

Мальчики остановились.

Чавдар был в своих обычных джинсах, в синей рубашке, на ногах — синие матерчатые туфли. Из заднего кармана у него торчала свернутая трубочкой тетрадь.

— Ты мне нужен, Крум, — позвал Чавдар. — И Яни.

Крум посмотрел на Яни, увидел в его глазах молчаливое согласие. Оба пересекли узкую улочку.

— Бочка! — нетерпеливо крикнул им вслед Иванчо. Ему было больно долго стоять на одном месте, на уроках и то сидел на самом краешке скамьи. — Мы пошли. Ждем вас на пустыре.

Чавдар подождал, пока мальчики уйдут, вытащил тетрадку, разгладил ее ладонью.

— Сядем где-нибудь, а? — предложил он.

Огляделись. Единственное место, где можно было посидеть, низкая бетонная стена школьного двора.

Пошли туда. Сели. Крум удивился, как безропотно подчиняется он воле Чавдара. Видно, чувствуется неотразимая власть сильного характера. Крум всегда восхищался целеустремленной личностью, да и сам мечтал быть таким.

В школьном дворе еще разгуливали ребята, в учительской на первом этаже тоже было оживленно.

— У нас в армии один ротный был, — негромко сказал Чавдар, — очень он любил повторять, что человек не знает, кто принесет ему беду, а кто радость. Только все равно, имей доверие к человеку. Конечно, всяко бывает, могут тебя и обмануть. Раз обманет, два обманет, вот и узнаешь, какая ему цена.

Крум и Яни молчали. Полуденное солнце приятно пригревало после утреннего холодка.

— Я еще тогда вас понял, когда дал вам «пежо», — продолжал Чавдар. — Вот так, Крум Страшный и Яни-грек.

— Просто Яни, — поправил его Крум.

— Хорошо, пусть Яни, — согласился рослый брат Паскала, по-свойски сидя между мальчиками. — И просто Крум. Не Страшный. А это, — он со вздохом протянул тетрадку Круму, — заварил Паскал. Читай, читай! — добавил Чавдар, заметив нерешительность Крума. — Увидишь, что он придумал.

Крум раскрыл тетрадку. Первый лист был чист, следующая страница аккуратно разграфлена: порядковый номер, имя, фамилия, имя отца, класс, адрес, сумма, подпись. Столбиком следовали имена, у каждого старательно написано: «0,20 лева» — и подписи: одни четкие, разборчивые, другие — совсем непонятные закорючки.

• Предыдущая
• 30/36
• Следующая