Продавец фокусов - Антонова Александра - Страница 43
- Предыдущая
- 43/51
- Следующая
– Что же делать? – расстроилась я, живо представив себе нарисованную котом безрадостную картину вселенского позора.
– Я с удовольствием дам Вам совет, дорогая Маша. Набитая ударами судьбы шишка – это орган мудрости, как нос, глаз или ухо являются органами чувств.
Шишка мудрости вырабатывает особую субстанцию, которая называется интуицией.
Так вот, интуиция подсказывает мне, что не стоит идти на поводу у госпожи Фортуны. Она с удовольствием подложит Вам большую розовую свинью.
Рассчитывайте только на себя.
– Товарищ Берия, Вы совершенно не учитываете того обстоятельства, что у людей нет в запасе девяти жизней. Наша шишка мудрости выглядит жалким прыщиком в теменной области головы. Интуиция для нас – это элемент ненаучной фантастики.
– Ах, Мария Сергеевна, не напрашивайтесь на комплимент, – погрозил он мне когтем. – Женщины обладают поистине неисчерпаемым запасом интуитивного ингредиента. Главное – воспользоваться им по назначению…
Лаврентий Палыч чихнул, прикрыв рот лапой, и я открыла глаза.
Кот сидел на подоконнике и азартно наблюдал за голубями, которые вальсировали на соседнем балконе. Стрелки будильника показывали два часа восемнадцать минут. За окном серело московское дневное небо. "Ну, вот, опять галлюцинации", – расстроилась я, почесала макушку и вспомнила вчерашнюю ночь.
Ночь выдалась на редкость бурная: очередное похищение, заточение в подвале куприяновского особняка, театр одного актера в оранжерее, военные маневры там же, а также возвращение домой. Я живо перелистнула страницы воспоминаний и остановилась на той, где говорилось о победе «наших» над превосходящими силами "не наших" в тропическом лесу под стеклянным небом. Я вспомнила, как пришла в себя уже в машине. Моя голова покоилась на Любашиных коленях. Дубленка прикрывала остальное тело. За рулем «Вольво» – пикапа сидел Илья, рядом с ним подремывал Виктор. Ориентировка на местности показала, что мы уже въезжаем в арку нашего дома.
На улице все еще было темно. Возможно, что-то случилось с земной осью, и мы очутились в полярной зоне, где ночь продолжается полгода. Как иначе объяснить то обстоятельство, что мы пережили такое нагромождение событий, а время суток так и не изменилось?!
Илья приткнул пикап возле трансформаторной будки и помог мне выбраться из машины. Любаша сестрой милосердия подставила свое плечо Вите, и тот, тяжело опираясь на нее, вылез из «Вольво». Усталость притупила все наши чувства, мы еле волочили ноги по ступенькам лестницы. Лифт опять не работал.
На третьем этаже мы распрощались. Любаша с Виктором ушли к себе, а мы с Ильей потащились выше, ввалились в квартиру, доползли до моей кровати и завалились спать не раздеваясь. Было почти пять часов утра.
Пожалуй, от такой насыщенной жизни не только галлюцинации появятся, но может быть и что-нибудь похуже. Например, раздвоение личности, параноидальная шизофрения или пограничное состояние (что это такое, сказать точно не могу, но звучит красиво).
Я повернула голову на подушке и обнаружила рядом Илью. Он сладко спал, уткнувшись носом в мои волосы. Я осторожно погладила его рассеченную бровь, легонько чмокнула в заросший щетиной подбородок и выбралась из-под его руки.
Из кухни тянуло упоительным запахом поджаренных гренков. Баба Вера сидела за столом над остывшей чашкой чая и усердно читала вчерашний номер "Московского комсомольца". Вряд ли ей удалось вникнуть в суть статьи о сибирской язве, гуляющей по просторам загадочной Америки, так как газету она держала вверх ногами.
При моем появлении она аккуратно сложила газету и укоризненно посмотрела в мою сторону покрасневшими глазами. Еще никогда в жизни мне не было так стыдно.
– Могла бы предупредить, что вернешься только утром, – обиженно поджала она губы. – Я всю ночь не спала.
Покаянно пошмыгав носом, я обняла ее худенькие плечики в неизменном байковом халатике и мысленно поклялась никогда-никогда не поступать таким свинским образом. Баба Вера немного отмякла и поставила на стол гренки, масло, мед и варенье. Чтобы окончательно сгладить неловкость и задобрить тетушку, я с воодушевлением похвалила букетик красных гвоздик, который стоял в стеклянной вазочке на столе.
– Да это Георгий Германович вчера поздно вечером заходил, с праздником поздравил, – почему-то залилась румянцем баба Вера. – Уж сколько лет прошло, а он не забывает. Святой человек! Он был начальником лаборатории у Петра Силантьевича. Большое участие принимал в его судьбе. И на похоронах такое хорошее прощальное слово сказал…
Тетушка от растрепанности чувств залпом выпила остывший чай.
– Доброе утро, – в дверях кухни возник Илья. – Нет ли у вас в доме клейкой ленты, чтобы заклеить брюки. Они немного порвались.
Илья легким движением ноги продемонстрировал изъян в своем наряде.
Баба Вера приложила руку к сердцу и с изумлением рассматривала лицо нашего гостя. Да, вид у Ильи был "так себе", не слишком представительный.
Заплывший глаз, ссадина на лбу, рассеченная бровь и суточная щетина характеризовали его не с лучшей стороны.
– Что с Вами случилось, Илья? – еле вымолвила баба Вера.
– Упал! – развел руками раненый. – Ночью подморозило. Мы с Машей гуляли по улицам, я поскользнулся, и упал. И главное, так неудачно, лицом прямо на водосточную трубу…
Тетушка недоверчиво прищурила глаз, но зазвонил телефон и отвлек ее от подозрений. Звонила Любаша.
– Маша, – виновато дышала она в трубку. – У тебя полбатона хлеба не найдется? И колбасы какой-нибудь. Витя проснулся. Голодный. А у меня в холодильнике все та же бутылка кефира, но уже скисшего. Выручай! А?
Баба Вера проинспектировала содержимое холодильника и дала «добро». Я пригласила соседей с третьего этажа на домашние пельмени. Любаша повеселела.
Пока Илья плескался под душем, тетушка виртуозно заштопала его брюки и пришила рукав к куртке, пострадавшей во время темпераментного разговора с охраной. Из ванны он вышел уже выбритым, с мокрыми волосами и в махровом полосатом халате, некогда принадлежавшем покойному мужу бабы Веры. Халат был немного маловат, с трудом прикрывал коленки и широкую грудь моего фотографа.
Я с удовольствием проявила свои лучшие качества и не пожалела перекиси водорода на его героические раны. Тетушка тактично покинула кухню во время лечебной процедуры, которая закончилась долгим поцелуем и горелым запахом от убежавшего бульона из-под пельменей.
Гости с третьего этажа были пунктуальны и появились как раз вовремя.
Илья успел переодеться в свой истерзанный наряд, я помыла плиту, а баба Вера накрыла стол для продолжения праздничных посиделок по-соседски.
Скользящей походкой манекенщицы Любаша продемонстрировала нам облегающий силуэт платья тигровой расцветки. Ее вытянутые к вискам накрашенные глаза по-кошачьи щурились, а злополучное ухо приняло человеческую форму и размер. Синяк под правым глазом напоминал о себе лишь легкой желтизной кожи.
А вот Скелет выглядел плохо. Баба Вера осела на табуретку при виде его одутловатой физиономии, синяков, ссадин и запекшихся губ. На некогда белой нарядной рубашке были заметны застиранные на скорую руку кровавые разводы.
– Виктор, что с Вами? – пролепетала тетушка, растерянно моргая глазами за стеклами очков.
– Мы вчера вечером с Любовью вышли погулять, – прошамкал он щербатым ртом. – Я поскользнулся и упал. Да так неудачно: мордой прямо об фонарный столб…
– Так, – побледнела баба Вера. – Еще один труп?! Маша, признавайся, как на духу: ты опять влезла в неприятности?
– Нет, нет, – запротестовали все хором. – Маша здесь ни при чем!
Тетушка немного успокоилась. Мы расселись вокруг стола и приступили к дегустации первой партии пельменей. Любаша изо всех сил нахваливала сочность мясной начинки и ювелирное качество лепки. Мужчины веско поддерживали ее, усердно посыпая пельмени молотым перцем, поливая их уксусом и сдабривая сметаной. Я ковыряла свой десяток вилкой и наблюдала за хозяйкой. Она с удовольствием принимала комплименты, но по глазам я видела, что отвлечь ее внимание не удалось, и придется рассказывать о ночных приключениях подробно.
- Предыдущая
- 43/51
- Следующая
