Охотник за бабочками 3 - Костин Сергей - Страница 8

— Девяносто во-о-осемь. Девяносто де-е-евять. Сто… Помоги, командир.

Я подцепил сейф к лебедке и поднял его. Из-под сейфа, кряхтя и обливаясь потом, вылез Кузьмич. Пока я устанавливал трехтонный сейф на место, бабочек добрался до зеркала, где устроил тщательный осмотр тела.

— Не, командир, ты только глянь, — Кузьмич согнул руку и поиграл вздутыми мышцами, — Железо! Вот что значит, отжиматься по правилам. Нет, командир, ты посмотри…

От Кузьмича так просто не отделаться. Если он хочет, чтобы я им восторгался, то надо восторгаться. Или пристрелить. Или утопить. Или сослать обратно на каменный огрызок в бескрайних просторах вселенной, откуда я его снял, бездыханного и законсервированного. Но Кузьмич мне дорог не только как бабочка, единственная и неповторимая, но и как верный друг и товарищ. Я без всякого желания ткнул пальцем в согнутую руку Кузьмича.

— Мышиные животики, — прокомментировал я твердость мышц друга.

Кузьмич на мое предложение отреагировал достаточно слабо. Абсолютно никак не отреагировал. Он продолжал пыжиться, надувать щеки, восторгаясь строением собственного тела. Даже крылья от натуги покраснели. В такие минуты мне жутко хотелось сбегать в чулан, принести молоток и забить самовлюбленного Кузьмича до смерти.

— Я к паПА. Ты со мной?

Больше всего на свете Кузьмич любил ходить в гости к моему паПА. У того в библиотеке всегда можно было поживиться каким-нибудь блестящим предметом или куском старинного горшка. О такой мелочи, как старинные монеты, я даже не говорю. Особенно Кузьмичу нравились металлические кругляшки с изображением мутировавших птиц, и портретами древнерусских сказочных героев. Одну из таких монет Кузьмич носил на шее. На ней был отчеканен человек с протянутой к звездам рукой очень похожий на Кузьмича, только без крыльев.

ПаПА, ученый, историк, археолог и просто любитель старины, как и предполагалось, находился в библиотеке за своим любимым столом ручной работы древнерусских мастеров деревяночников. Здоровый деревянный предмет на четырех ножках и с сохранившимся на столешнице автографом самого мастера. «Васька Туз здесь был. статья…. прим….УКРФ. Десять лет без права…» Внизу от полустертой надписи было выцарапано сердце с хвостиком. Лично я считаю, что за десят долгих лет этот мастер по имени Васька Туз мог бы сделать стол и поприличнее. Мое появление ничуть не удивило паПА. Наверняка Бемби донесли о моем приезде.

— Младший сын с тараканом? — своеобразно поприветствовал нас паПА, — Здравствуйте. Садитесь поближе. Я сейчас закончу с документами.

Я забрался с ногами на широкое библиотечное ортопедическоле кресло. На спинке примостился Кузьмич, который спокойно перенес нестандартное обращение к свое персоне. ПаПА был единственным человеком в доме, кому бабочек прощал все. А попробуй не прости. Вмиг окажешься на улице или в частной коллекции на булавке. Желающих только свистни.

— Вы только посмотрите! — воскликнул паПА, роняя доисторическую конструкцию, называемую очками. Сейчас такие уже давно не носят. Легче и дешевле глаз новый поставить. Механический, — Вот ведь раньше люди жили!

ПаПА пинцетом ухватился за краешек стариннго манускрипта и показал нам его во всей своей желтой перегнивающей красе.

— Только вчера привезли, — глаза паПА горели тем необъяснимым светом восхищения, который можно увидеть только у зверя, который вдруг понял, что мясная еда куда питательней травки, — Величайшая научная и историческая ценность! Оказывается, раньше, в веке, эдак, восемнадцатом — двадцать втором, точнее в лаболатории определял, совершенно необычно справляли дни рождения.

День рождения для каждого святой праздник. Особенно для Кузьмича. Так что мы стали слушать более внимательно, перестав ерзать на мягких кожаных подушках.

— К древним людям, — продолжал паПА, — на каждый день рождения прилетал на четырехлопастной воздушной машине специальный представитель министрерства культуры. И дарил именнинику, даже представить страшно, целых сто мороженных. Кузьмич от зависти теряет сознание.

— Вот это время. Вот это нравы! — восторгался паПА не обращая вниамние на свалившегося без чувств Кузьмича, который подгребал под себя исторические монеты, — Правда потом именниников заставляли публично выступать с культурной программой и играть на старинных иснтрументах. Но это уже как следствие.

ПаПА акуратно опустил манускрипт в пластиковый пакет с постоянноым микроклиматом и убрал его в личный сейф, не забыв закрыть комбинацию спиной.

— Как поездка, сынок? — я сполз с кресла в объятия паПА, — Слышал, что у нас в фонтане появился новый питомец?

Кузьмич, начинавший приходить в себя, предусмотрительно упал в обморок во второй раз. Но сегодня у паПА было прекрасное настроение и никто не стал поднимать вопрос о несчастных рыбках.

— Как обычно, паПА, — успокоил я паПА, который всегда волновался о соем младшем сыне, — Все прошло великолепно ипрактически без жертв.

— Это хорошо, — задумался паПА, — что без жертв. А то вон передавали, что в том районе пропали какие-то искатели экзотики. Пренебрелги правилами безопасности. От ляпушки вестей нет?

ПаПА всегда отличался способностью перепрыгивать с одной темы на другую. И его всегда интересовала судьба подло покинувшей нас Ляпушки. Пришлось соврать, что с Голивудской области нет никаких вестей. Кузьмич, правда, хотел сто-то вякнуть, но я вовремя пришлопнул его чугунной фигуркой всадника, которой паПА колол орехи.

— Ну и бог с ней, — справедливо заметил паПА, закрывая тему, — жили без нее и дальше проживем. Братьев видел?

Вот кого не хотел видеть, так это дорогих старших братцев. С тех памятных событий, когда мне досталась большая часть фамильного состояния, они со мной не то, что говорить, находиться в одной комнате считали за кощунство. Впрочем, мне на это было наплевать.

Кузьмич знаками показал, что жутко устал и хочет отправиться в свои покои. Никто не возражал и бабочек медленно запархал к выходу, летя вниз головой. Наверняка набил полный рот историчесими монетами, воо и перевешивает. Прекрасный план, который всегда срабатывает. Но только не в этот раз. На подлете к дверям Кузьмич оказался сбитым с траектории распахнувшимися створками. Рухнул на дубовый паркет, но зубы не разжал.

В дверном проеме стояли взмыленные старшие братья, венька и Жора и вчто есть силы вопили:

— Головизор! Там! Срочно! Включайте!

Подобная суматоха могла означать две вещи. Или национальный банк Земли приказал своим вкладчикам долго жить. Или по всегоалактической сети показывали очередную серию «Секретных материалов». Но мои предположения оказались неверными.

По головизору показывали фасад президенской дачи, что расположена в живописных местах рядом с центральной столицей. Голос дикторши, взволнованный и срывающийся на окончаниях, сообщал, что через несколько минут наш президент выступит с заявлением и сообщит весьма неприятные для землян и колониалов новости. Также она сообщила, что в данную минуту, согласно исследованиям галлактического центра статистики прямую трансляцию смотри двести восемьдесят миллиардов жителей всех планет, входящих в земное содружество.

Крупным планом показали флаг содружества, звездные куранты с орбиты плутония звякнули пару раз и на экранах возникло лицо нашего президента.

Кузьмич мгновенно выплюнул в кулак украденные со стола паПА монеты, принял постойку смирно в полете и заорал дурным голосом национальный гимн:

— Галлактика, галлактика, союз счвободных планет! Галлактика, галлактика свободы и совести свет!

На последнем слове он поперхнулся и получилось совсем неудобная фраза. За что Кузьмич был одарен неблагоженательным взглядом паПА и занесен домашними дворецкими в список особо неблагонадежных обитателей планеты. Потом все дружно попросили Кузьмича заткнуться, так как президент взобрался на трибуну и собирался сказать несколько слов народу.

Кузьмич подчинился большинству, рот закрыл, но руку от виска не убрал. Так и висел в воздухе всю речь, трепено работая крылышками и пожирая глазами президента. Знал бы Кузьмич, что этот самый президент уговаривал меня три часа продать за бешенные брюлики засущенное тело самого Кузьмича, думаю, любви бы поубавилось.