Охотник за бабочками - Костин Сергей - Страница 46

ПаПА ни слова не говоря, поставил тапочки перед собой на пол и стал снимать ботинки «Адидас» производства Китайской области. После подвинул тапочки поближе. Едва он сделал это, тапочки громко сказали: — «Мяу», — и принялись ласково тереться о паПА.

ОН сказал: — «Ой», — и поджал ноги.

Но тапки не унимались. Одна из них запрыгнула к паПА на колени, а вторая, вскарабкавшись, устроилась у него на плече, продолжая ненавязчиво мяукать. От такой наглости паПА поначалу опешил, но потом попривык. Даже погладил тот тапок, что сидел у него на коленях и гнул подошву.

— Они что ж, живые? — спросил он у меня. А сам пяточку тапку чешет, и носок ему теребит.

— Да-а! — уверенно сказал я, уже не вспоминая о мусоропереработчиках.

— А одеть их?

Этого я не знал. И куколка не сказала. Вроде как живых на ноги жалко. Но с другой стороны, тапки они и есть тапки. На кой еще ляд они предназначены.

— Можно и нужно, — ответил я.

ПаПА осторожно, чему-то улыбаясь, снял тапки с колена и с плеча, опустил их на пол и осторожно всунул в них ноги. Тапки моментально прекратили подавать голос и довольно замурлыкали.

Смех паПА был достаточным основанием для того, чтобы понять, кто сегодня одержал победу. Очередную победу.

— Ну что ж! Спасибо сынки мои за преподнесенные подарки ценные. Все вы меня порадовали, и сердце мое стариковское усладили. О результатах не распространяюсь. Комиссия продолжает свою работу. А посему, вот вам третье задание. Последнее.

ПаПА пригладил руками седые волосы и возвестил:

— Желаю, что б завтра вы со своими невестами прибыли ко мне на обед. Тихо! Предупреждаю, что на обед прилетит сам Министр Культуры Содружества гражданин Медведев с супругой. Да и остальных гостей будет навалом. Так что прошу не опаздывать и приходить в полном составе. И тебя это тоже касается. Всенепременнейше.

Это он мне. А ведь только рот открыл. Эх, паПА, паПА. Что ж ты так? Мог бы и без гостей обойтись. С родственниками я бы разобрался. А тут еще сам Министр Культуры. Он же, увидев куколку, меня лицензии лишит. Посмертно. И куда я тогда? В цирк?

— После обеда состоятся танцы, — продолжал паПА, словно не замечая мой взгляд, полный слез и мольбы, — После танцев в кинозале пройдет просмотр исторического боевика всех времен и народов «Семнадцать мгновений весны». Идите, дети мои, и обрадуйте ваших невест.

— Это полный абзац, — изрек Кузьмич (из книжек непутевых нахватался) и забился в глубину кармана.

Я бы сказал иначе. Намечался полный крах всей моей уродской жизни.

Как только я зашел в оранжерею, куколка моментально уловила мое дурное настроение.

— Что мой сокол загрустил? Что мое солнышко голову повесил? Или не понравился твоему старику подарок дорогой? Нигде не виданный, никем не ношеный.

Ничего я не ответил куколке. Упал в высокую траву-мураву, специально привезенную еще рассадой с вечно зеленой планеты Мура. Заложил руки за голову, закинул ногу за ногу, и стал наскуливать свою любимую песню о глупом роботе, который полоскал дефицитные детали в реченьке. Мне это всегда помогает справиться со стрессом.

Кузьмич валялся у меня на животе, подпискивал. А иногда бросал многозначительные взгляды в сторону кокона и цедил сквозь зубы слова непотребные.

Знать красивой мы были парою, что куколка долго на нас любовалась, но потом ее нервы не выдержали.

— Слабаки, вы, мальчики.

Мы с Кузьмичем даже подскочили. Я с травы, а он с моего живота.

— Кто слабаки?

— Да уж не дядя Пушкин, — сморщила носище куколка.

Кузьмич состроил недовольную физиономию и спросил:

— Слушай, командир, кто этот парень? Пушкин, я имею в виду.

Врет Кузьмич о том, что знает наизусть Большую Галактическую библиотеку. Потому, что на три тысячи восемьсот девятнадцатой страницы, параграф восьмой, двадцать вторая строчка сверху, четко сказано, кто такой Пушкин.

— Первый российский революционер. Ему в Питербуржском мегаполисе памятник поставили. Стоит он, а за пазухой гранату сжимает. Говорят, еще и стихи писал.

— Ребята! — оторвала нас от обсуждения дел литературных куколка, — Чтой-то я вас не понимаю. То вы горем непонятным убитые, то о стихах разглагольствуете. Давайте определяться и приходить к общему знаменателю.

— Давайте, — я не имел ничего против. Все равно куколке нужно сообщить о задании паПА.

— Вот и отлично, — куколка отцепила одну лапу от ветки и почесала ею вторую, — устроим военный совет. По порядку. По пунктикам. Выкладывайте.

Кузьмич хотел, было, возмутиться. По всем правилам не коконам висячим военные собрания проводить. Но я его успокоил. Неважно кто, главное результат.

— У нас на сегодняшний день одна проблема, — я насильно приплюснул Кузьмича на плечо и пригрозил пальцем, чтобы не перебивал, — С первыми заданиями ты, куколка, справилась на все сто процентов. ПаПА, по всей видимости, остался доволен. Но думать об окончательной победе еще рано. Есть третье задание. Самое, я считаю, сложное, и даже, по большому счету, совершенно невыполнимое.

— А вот это уже не вам, сосунки, решать, — куколка поворочала под коконом талией, — Старик снова чуда хочет?

— Не старик, а паПА, — напомнил я, — Будь любезна.

— ПаПА, не паПА, а что ему, хрычу старому, еще надо?

Ляпушка откровенно злилась на паПА, который донимал ее своими поручениями.

— Завтра мы должны явится с тобой на обед.

Куколка закашлялась, так что пришлось пару раз съездить по тому месту кокона, где по моим представлениям находилась спина. Место было определено изначально неправильно, и куколка после кашля стала судорожно хватать распахнутым ртом воздух. По совету Кузьмича я больше не пытался восстановить ее здоровье.

— Сдохнет, нам легче, значит так на роду написано, — справедливо шепнул на ухо Кузьмич, и принялся насвистывать хит сезона «А бабочку по крылышкам два раза бяк».

Куколка не сдохла, а довольно быстро пришла в себя.

— На обед? — переспросила она.

Я кивнул.

Она думала целых десять минут.

— Ну и в чем проблема? Возьмешь тачку, погрузишь и доставишь по месту требования.

Она дура что ли?

— Ты дура что ли? Что, значит, погрузишь и доставишь? Ты на себя хоть раз в зеркало смотрела? Да и не в этом даже дело. На обеде Министр будет присутствовать. Культуры. А он самый, что ни наесть, страстный собиратель бабочек. Я пару раз его заказы выполнял. Конфиденциально, конечно.

— И что? — куколка не обиделась на дуру, и это мне понравилось. Надо почаще ее так называть, чтобы привыкла.

— А то! Увидит он тебя такую, какая ты есть, и скажет — что это у вас за экземпляр такой? Почему в каталоги не занесен? И на каком основании вы, то есть я, его поимели?

— Добровольно… — попробовала исправить ситуацию куколка.

— Кем добровольно? — я не на шутку начинал расходиться, — У тебя даже спрашивать не станут. Меня в участок местный, тебя на экспроприацию и в лабораторию. Заспиртуют в банке для истории.

Про банку я конечно наврал. Скорее всего, министр сам ее захапает. И не посмотрит, что она, якобы, невеста человеческая. Нет таких законов в Галактике, которые разрешают такие неравные браки. Даже и с уродами.

Куколка откровенно загрустила. А я продолжил:

— Тебя в банку, а меня лишат лицензии, конфискуют всю оранжерею, вместе с Кузьмичем, — ему тоже поволноваться не мешает. А то в последнее время слишком нос задирает, — И отсылают на дальнюю планету поселенцем без права возвращения. Как вам такая перспектива?

Кузьмичу и куколке нарисованная мной перспектива не показалась слишком заманчивой.

— Тогда остается одно, — я ткнул пальцем в расплющенный нос куколке, — Ты эту затею с женитьбой придумала, тебе и выкручиваться.

Куколка отреагировала совершенно неоднозначно.

— Все мужики козлы. Не больно то я за тебя и хотела. Ты сам на себя в зеркало иногда посматривай.

— Да уж не страшнее тебя. Один шнобель чего стоит.