Священный сезон - Антонов Антон Станиславович - Страница 46

• Предыдущая
• 46/69
• Следующая

Если бы Джедай хотел сохранить тайну, этого никогда бы не произошло. Все молчали бы, как рыбы, а уж тем более Циклоп, который вообще не очень-то любил открывать рот.

По всей видимости, девушка, которую звали Надеждой, узнала о походе не от Циклопа, а от молодых бойцов, еще не вполне привыкших к тому, что в жизни этого отряда вообще все – тайна.

А требовать сохранения секретности от девушки было вообще бессмысленно.

Первая же группа спасенных, которая попалась отряду на пути, узнала от Надежды, куда идет Джедай. А шел он как раз туда, куда было надо бывшим пленным со стойбища воеводы Вадима.

Все они прекрасно знали полковника Демьяновского по прозвищу князь Игорь и очень обрадовались, что Джедай может их к нему отвести.

Джедай никого никуда вести не собирался и предложил спасенным остаться пока на его базе, где их накормят, оденут и устроят на ночлег.

Но спасенные не хотели оставаться в чужом лесу, и увязались за ним все равно.

Сбросить их – это была пара пустяков. Только скомандовать своим: «Бегом марш!» – и никто за отрядом не угонится. Но Джедай не стал этого делать.

В лесу неспокойно, и если со спасенными что-то случится по пути, винить в этом будут его – за то, что не обеспечил охрану, хотя и мог безо всякого вреда для своего отряда.

Приблудные, число которых росло по пути, сильно замедляли движение – но Джедай считал, что торопиться особенно некуда.

Подчиненные Джедая вообще не очень хорошо понимали смысл этого путешествия. Но они привыкли не задавать вопросов и не обсуждать приказы.

Зато сам Джедай замечал напряженность даже в относительно небольшой группе спасенных.

Первый конфликт случился, когда возник вопрос о маршруте. Вариантов было два – либо сделать крюк с заходом на базу, либо повернуть сразу на запад, не отходя от реки.

Крюк затянул бы поход по меньшей мере на день, но православные настаивали на том, что на базу надо зайти обязательно.

Объяснялось это тем, что им пообещали вскрыть НЗ с одеждой. Таков был один из обычаев леса, и воспользоваться им любой, кто лишился всего имущества из-за нападения врага или стихийного бедствия, мог безо всяких угрызений совести.

Но язычники возражали, что незачем выпрашивать чужую одежду, когда можно дойти до своей, спрятанной в тайниках вокруг родного стойбища. А на время пути одежда и вовсе ни к чему не нужна. Чай не зима – и голяком можно до своих добрести.

Мужики мастерили из лопухов набедренные пояса, дабы защитить свое уязвимое достоинство, а бабы и без этого могли обойтись. Главное – до родных болот дойти поскорее.

Заход на базу фактически означал, что там придется заночевать, тогда как по прямой вдоль берега до темноты можно было пройти километров двадцать уже сегодня. И это не только приблизило бы спасенных к своей земле, но и отдалило бы их от базы антропоксенов и зоны сплошной зачистки.

Эта база и эта зона внушали людям, чудом вырвавшимся из плена, вполне понятный страх.

Однако христиане решили, что бесстыжие язычники задумали выставить их на позор и посмеяние, так что обиделись они смертельно. И погасить назревающую ссору удалось только потому, что Джедай все равно склонялся к мысли зайти на базу.

Ему надо было оставить там тяжелое оружие.

В результате все решилось само собой. Христиане получили одежду из неприкосновенного запаса, а язычники одалживаться не захотели – еще и потому, что одежда оказалась из синтетической ткани.

Синтетика вообще сохранялась дольше, чем натуральная ткань, но язычники считали ее осквернением природы и были категорически против ношения таких вещей.

А потом была ночь, и оставшиеся без одежды любвеобильные почитатели естественности, которых не смогли подкосить даже бурные события минувшего дня, чуть ли не до рассвета мешали спать стыдливым и добропорядочным христианам.

Неудивительно, что наутро напряженность стала нарастать с новой силой. И причины ее были гораздо серьезнее, чем просто испорченный ночлег.

Христиане считали язычников и прочих разных безбожников главными виновниками катастрофы, которая постигла стойбище воеводы Вадима, и самого воеводу, а главное – иеромонаха Арсения и многих из его паствы.

Язычники же на все упреки отвечали насмешливо:

– А куда же ваш Бог смотрел?

И тем самым приводили православных буквально в неистовство.

А тут еще масла в огонь подлили молодые бойцы из отряда Джедая. Они имели неосторожность заявить, что Бог вообще не может никуда смотреть, ибо у него нет глаз.

Бог – это Сила, которая растворена во всех живых организмах, но подчиняется только тем, кто умеет ею управлять.

Язычники ничего против этой трактовки не имели. Старейшина Владимир тоже проповедовал что-то наподобие – только со ссылкой не на фильмы Лукаса, а на древнерусские предания.

Он утверждал, например, что колдовство – это умение управлять скрытыми силами природы, и что человек, который сумел сконцентрировать эти силы в себе, после смерти превращается в духа, обладающего властью и способностью влиять на события в мире живых.

Великий бог севера Один был когда-то королем своего народа, а волхв по имени Перун научился вызывать дождь и насылать на врагов грозу еще в те времена, когда был живым человеком.

Так говорил старейшина Владимир Ярославич, и у его последователей не было оснований не верить своему учителю.

Зато у них были основания надеяться, что они и сами смогут после смерти превратиться в богов. Раз это получилось у Одина и Перуна, значит, и перед другими смертными не закрыта дорога к вершинам пантеона.

Впрочем, те же предания и поверья наводили на мысль, что большинство людей после смерти превращается в домовых, леших, русалок, оборотней и безобидных призраков. Но даже и в этом случае язычники считали, что лучше быть домовым в родном лесу, чем бесплотным и бесполезным духом в христианском раю.

Так что в рассуждениях Джедая и его сторонников о Силе не было для язычников ничего нового.

Но христиане этих разговоров о смертных, которые превращаются в богов, и о богах, которые были когда-то смертными, перенести, конечно же, не могли.

На очередном привале дело чуть не дошло до драки. Джедаю пришлось вмешаться и поставить своих бойцов живой стеной между разгоряченными спорщиками.

Ветераны его отряда, многие из которых служили в спецназе разных силовых ведомств еще до нашествия инопланетян, умели скрывать свои эмоции и свои пристрастия. А вот у более молодых, вроде сына покойного генерала Шумилова, которого Джедай теперь считал своим сыном, с этим были проблемы.

Нетрудно было заметить, что они целиком на стороне язычников. Не только потому, что у них были общие мысли о Силе, но и потому, что языческие девушки на привалах охотно дарили воинам свою благосклонность, тогда как христианские берегли свою честь.

Вот только девушка по имени Надежда собралась замуж за своего спасителя Циклопа. И единоверцы безуспешно пытались отвадить ее от этого страшилища, облик которого не мог не навести на мысль, что это если не сам сатана, то уж точно – один из его слуг.

Из-за этого Надежда уже вообще не могла понять, на чьей она стороне, и держалась где-то посередине, за широкой спиной Циклопа.

Когда люди Джедая развели соперников по сторонам, их командир принял соломоново решение. Он приказал молодым бойцам во главе с Юрой Шумиловым взять язычников и отправиться с ними вперед. А сам вместе с христианами отправился в путь только час спустя.

С ним вместе шли ветераны отряда, и кто-то из них заметил недовольно, что разбивать отряд, когда в лесу так неспокойно – это не лучший выход.

Но Джедай знал, что после большой облавы вряд ли можно ожидать нового появления зондеров. А лесных людей он не боялся. Может быть, потому что все еще не верил, что их споры, ссоры и мелкие стычки могут перерасти в настоящую войну.

Когда Хозяин получает ментальный ожог, вызванный фатальной несовместимостью с носителем, заметить это можно невооруженным глазом.

• Предыдущая
• 46/69
• Следующая