Королева Риррел - Жаринова Елена - Страница 35

— Может, бертмед?

— Я тоже так подумал. Нет, оказывается, бертмед уже много десятилетий не заходят так далеко на юг. Не знаю. Наверное, к нам это не имеет отношения.

Итак, нам предстояло ждать. Сначала я расстроилась: путешествие на Аникодор не только сулило мне осуществление мечты, до сих пор казавшейся сказочной. Было ясно, что где-то там, на этом далеком, загадочном континенте, находится Готто. Когда я спросила Эстрила, как обычно поступают в их стране с пленниками, он неопределенно пожал плечами. Меня это встревожило. Надо было попасть туда как можно скорее и в первую очередь разыскать Готто и Роут. Я надеялась, что Эстрил мне в этом поможет.

Тем не менее две недели среди людей ихх-подви обещали стать приятными и интересными. По приказу вождя несколько мальчишек быстро соорудили для нас просторную хижину. Внутри хижины была перегородка, делившая ее на две комнаты, кувшины с водой для омовения и соломенные подстилки. Один из мальчишек, Раусли, оказавшийся младшим братом вождя, долго говорил что-то Эстрилу по-аникодорски. Мой спутник озадаченно перевел:

— Он говорит, что у людей ихх-подви есть обычай: тот, кто поселяется в новом доме, обязан выпросить благословение у бога реки. Нужно собственноручно намыть себе золота, чтобы мастер отлил украшения и статую. Вождь Коцли приглашает нас на рассвете на реку. А сегодня вечером будет праздник. Они нам рады.

Когда заходящее солнце уронило на воды Шумшана золотую дорожку, народ ихх-подви собрался на берегу. Музыканты выбивали ритм на тамтамах, флейты выводили причудливую мелодию. Танец начали женщины. По случаю праздника все они были припудрены пыльцой, и в блеске заката их кожа и рыжие волосы казались, действительно золотыми. Женщины встали в круг и начали притоптывать ногами в такт тамтамам. Звенели браслеты на их щиколотках, тонкие руки танцовщиц сплетались, а гибкие тела гнулись, как стволы молодых деревьев на ветру. Потом к ним присоединились мужчины. Они стали изображать охотников, ловко жонглируя копьями, украшенными перьями фазана. Женщины искусно подражали повадкам пугливых антилоп кай-шо. Потом мужчины отбросили копья, каждый выбрал себе партнершу, и под все ускоряющийся ритм тамтама пары закружились в неистовой пляске. Золотые тела, золотые волосы, золотые блики заката — все слилось в моих глазах в сияющую круговерть.

Я задумалась о судьбе этих простодушных, гостеприимных людей, с их наивным видением красоты и любовью к золотым побрякушкам, безмятежным существованием, в котором поколения детей в точности повторяли образ жизни своих предков. Так ли нужна им Звездная сила, которая с моей помощью должна вернуться в мир? Если они станут частью возрожденной Риррел, не утратят ли они свою самобытность?

На следующее утро, еще затемно, мы отправились вниз по реке на изящной быстроходной лодке. Сам Коцли, Раусли и одна из его жен, различать которых под слоем позолоты я так и не научилась, отправились с нами. Раусли ловко управлял парусом, и лодка скользила по тихой зеленоватой глади между прочных и гибких стеблей желтых цветов, которые в этот ранний час еще спали. В полной тишине мы причалили к берегу. На отмели, зайдя по щиколотку в воду, все трое туземцев подняли руки вверх и развернули ладони к востоку. Нам с Эстрилом пришлось последовать их примеру. А солнце как будто только этого и ждало: его лучи брызнули из-за горизонта, венчики цветов раскрылись им навстречу, и золотой свет залил наши лица. В этот чудесный миг не хотелось думать ни о чем плохом. Бесхитростный и древний обряд любования восходом учил созерцать красоту и радоваться ей.

Затем Раусли деловито достал из лодки и вручил нам два сита: на деревянный каркас была натянута ткань. Коцли объяснил, что золото содержится в речном песке. Сито пропустит песок, разбавленный водой, а золотые крупинки, более тяжелые, осядут на ткани. Мы послушно отправились бродить по мелководью, а туземцы ждали нас на берегу.

Наверное, мы что-то делали не так, или нам просто не везло. А может, бог реки не хотел делиться своими сокровищами с чужеземцами. Я битый час ходила вдоль берега, спина устала от постоянных наклонов, а в моем сите блестело лишь немного золотого песка, да два слитка величиной с орех. Я заглянула в сито Эстрила: у него дело обстояло чуть лучше. Ему попались несколько крупных самородков. Разве из такого количества золота получится «солнце» для украшения шеста или статуя?

Заметив наше уныние, вождь что-то сказал своей жене. Юная красавица непринужденно сняла юбку, бросила поверх нее украшения — на песке образовалась целая гора золота! Оставшись нагишом, она зашла в воду и поплыла на середину реки. Тонкие руки, на которых еще сохранилась позолота, быстро мелькали над изумрудной гладью. Потом мы увидели, как ее рыжая голова ушла под воду. Ныряльщица долго не показывалась, а потом выплыла почти у самого берега. Тело ее, омытое рекой, теперь золотилось своим естественным цветом, а в руках она держала два больших золотых слитка! Добавив их к нашему улову, жена вождя вдруг схватила меня за руку и потащила к реке; дернув за одежду, она, очевидно, предлагала раздеться.

В храме нас приучили любоваться телесной красотой, а не стыдиться ее. Я размотала одежды бертмед, оставила их на берегу и вслед за женой вождя вошла по пояс в воду. Туземка стала жестами объяснять мне, как надо нырять, чтобы найти на дне золото, а потом снова рыбкой ушла под воду.

Я не особенно верила, что у меня получится. И под водой не сразу решилась раскрыть глаза. Но когда раскрыла… Оказалось, что солнечные лучи достигают самого дна Шумшана. Они золотили песок, и стебли цветов, и маленьких юрких рыбок, сверкавших, как драгоценные камни… А среди водорослей, клубившихся зеленым туманом, мне удалось заметить маленький золотой слиток.

Когда я, отфыркиваясь, всплыла на поверхность, держа добычу в руках, все ихх-подви торжествующе закричали, а Эстрил улыбнулся, как мне показалось, не без зависти. Выйдя на берег, я увидела, что жена вождя приводит себя в порядок: наносит последние штрихи кисточкой, макая ее в маленькую корзинку, которая оказалась под сидением в лодке. На кисточке блестела золотая пыльца. Шаловливо оглянувшись на мужа, она захватила побольше пыльцы и ловко стала наносить ее на мое лицо и тело. До чего же щекотно! Получится ли из меня золотая статуя? Художница подходила к своему делу вдумчиво, иногда отходя назад, чтобы полюбоваться на работу. Когда она закончила, я глянула на свое отражение в тихой реке и не смогла сдержать изумленного возгласа: самая настоящая жена вождя!

Оказалось, Коцли тоже так считал. Он стал что-то говорить Эстрилу. Тот слушал с серьезным видом, иногда кивал, а потом развел руками.

Когда мы возвращались, я спросила Эстрила, о чем шла речь.

— Видишь ли, — засмеялся он, — Коцли не прочь взять тебя в жены. Он обещал мне гору золота, а тебе — самый большой шалаш. Коцли был восхищен той честью, которую оказал тебе речной бог. Когда я стал возражать, он предложил отдать тебя его брату Раусли. Мне пришлось сказать, что ты моя жена и что я еще не обзавелся другими, а потому дорожу тобой.

— Он не предложил тебе поменяться? — фыркнула я.

— Нет. Для этого ты недостаточно хороша: слишком белая и темноволосая, — серьезным тоном сказал Эстрил.

Из речного улова местные умельцы сделали для нас несколько красивых подвесок для входа, довольно большое украшение на шест и маленькую, но изящную статую, изображающую птенца фазана. Я думала, золотые статуи связаны с какими-то верованиями ихх-подви, но нам объяснили, что предмет изображения каждый выбирает согласно своей фантазии, вкусу и количеству золота.

Живя среди народа ихх-подви, мы заразились их беззаботностью. Эти люди занимались только самой легкой и необходимой работой. Они никогда не ссорились, потому что им нечего было делить. Действительно, ведь золото лежало прямо у них под ногами! Простодушные туземцы вряд ли знали ему цену. Они были добры и искренни, по-детски любознательны и обладали природным тактом. Мне было так легко среди этих людей!