Королева Риррел - Жаринова Елена - Страница 20

Я редко делюсь с кем-нибудь своими воспоминаниями: от этого пустеет душа. Но иногда чувствую облегчение, и приходит легкокрылая свобода, потому что больше не нужно нести этот драгоценный груз одной».

Так начинались мои записи. Они доставляли мне горькую радость встречи с друзьями — потерянными или погибшими. Я смогла написать даже о Рейдане, хотя чернила расползались по странице от слез. По просьбе Хэйсоа я сделала несколько географических описаний, уточнявших наши карты, и рассказала о заколдованном замке детей Кольфиара, о разбойниках Дугонского леса, об острове Бэй-Тасан и о Человеке-рыбе. Со слов Чи-Гоана (где он сейчас? жив ли?) я упомянула о племени бертмед, кочующем по пустыне за Лю-Штаном. Удивительно, но в этих записях не было ни слова о Келлион. Со времени возвращения в храм для меня многое изменилось, в том числе и отношение к моей Звездной сестре. Не то чтобы я потеряла веру, напротив, нисколько не сомневалась в том, что Келлион сморит на нас с небес. Но после странствий по миру священные обряды утратили для меня прежнюю торжественность и больше не заставляли трепетать мое сердце. Я не оспаривала у других сестер право зажигать чашу с голубым огнем, а если выбор падал на меня, делала это без души. Я уже мысленно не обращалась к Келлион, боясь не выдержать упрека: ведь это было не чем иным, как предательством — моя готовность променять ее сестринскую любовь на любовь мужчины. Я вернулась в храм, но чувствовала себя оскверненной.

Иногда ночью мне снились странные сны: будто я снова стала маленькой девочкой и поднимаюсь на высокую гору… Подъем очень труден, но я карабкаюсь изо всех сил, потому что от этого зависит моя жизнь. На вершине меня встречает голубое сияние, туманное, но слепящее. Не выдержав этого света, я закрываю глаза, пячусь назад, оступаюсь и… лечу в пропасть. Просыпаясь в холодном поту, я думала: это Келлион снова не позволила мне приблизиться к истокам голубого огня…

Одна из страниц начиналась вопросом, написанным крупными буквами: «Где находится храм?» Потом шли выдержки из древних книг, в которых говорилось на эту тему. Одни ученые считали, что храм расположен в неком труднодоступном месте, куда не ступала нога человека. По утверждениям других, это место не в обычном мире, а в другом измерении. И никому так и не удалось привести убедительные доказательства в пользу своей точки зрения.

Еще один вопрос так же занимал меня, а потому был подчеркнут: «Зачем в храме совершают жертвоприношения?» Много лет назад я, как и все юные сестры Келлион, верила, что одна из нас, самая достойная, после обряда посвящения отправится на встречу со своей Звездной сестрой. А потом мне стало известно следующее: эта встреча подразумевает смерть — одну из нас просто должны были убить в подземелье храма. Это привело меня в такой ужас, что я решилась на побег.

Спустя некоторое время после того, как я вернулась, у нас с Хэйсоа состоялся разговор.

— Мне тоже приходили в голову мысли о страшном обряде, — сестра тяжело вздохнула. — Не бывает обрядов, возникших на пустом месте. Наверное, в древности он имел какой-то смысл. Сейчас мы ничего не можем с этим поделать. Хорошо, что кроме нас, никто не знает об убийствах в подземелье: не стоит пугать бедных девочек.

— Но если бы знать, на кого падет жребий, можно было бы спасти жертву, сделать так, чтобы она покинула храм…

Хэйсоа покачала головой.

— Спасая одну, мы тем самым угрожаем жизни других. Разве у нас есть право выбора? Лучшее, что ты можешь сделать, — молчать и не пугать бедняжек.

И я молчала. По словам Хэйсоа, в древних книгах нет ни слова об этом обряде — так в моих записях после этого вопроса появилась пустая страница.

Леденящая мысль о жертвоприношениях вернула меня из прошлого к настоящему. Последний разговор с управительницей очень встревожил меня. Она угрожала, дав понять, что если я не соглашусь ей помогать, с Висой случится что-то ужасное: Сияющая нашла мое слабое место и собирается сыграть на этом. Что же делать? Я посмотрела на керато, безмятежно спящую у моих ног. Она всего лишь зверь, а я — человек и несу за нее ответственность, потому что своими руками застрелила ее мать, напавшую на нас с Рейданом в лесу. Я вырвала керато из привычной среды, приучила жить в неволе, заперла в стенах храма. И теперь обязана придумать, как защитить ее, ведь Виса на древнем языке храма Келлион означает «сестра»…

Этой ночью я решила, что медлить нельзя. Надев на керато поводок, я вместе с ней тихонько выскользнула за дверь.

Мы шли по пустынным коридорам храма, освещенным факелами, вдетыми в кольца на стенах, и наши тени, кажущиеся гигантскими, то падали нам под ноги, то, раздваиваясь, крались за нами.

Чтобы меньше возможности было нас услышать, я повела Вису через балкон. Ночь стояла по-летнему светлая. До появления Келлион оставалось еще несколько месяцев. Но и сейчас потоки серебристого звездного света лились на башню, окруженную площадками с резными оградами и двор, огороженный высокой глухой стеной. Что там, за этой стеной? Когда я возвращалась в храм, то видела лишь темный клубящийся туман.

По винтовой лестнице мы спустились в подземелье — я освещала путь голубым огнем, зажженным на моей ладони. Мы прошли круглый зал со светильником, свисающим с потолка на тяжелых цепях, — на этом месте я впервые ощутила силу Келлион. Потом потянулись темные коридоры — иногда не нужно было широко раздвигать руки, чтобы коснуться обеих стен, покрытых влагой. Голубой огонек отвоевывал у тьмы лишь небольшой полукруг впереди.

Казалось, наш путь длился целый час. Мне было страшно, и даже Виса прижималась к моему колену теплым боком. Я никогда не была в этой части храма. Наверное, страшные жертвоприношения происходили где-нибудь здесь. Но сейчас мне нужно было оказаться именно в таком глухом месте, где никто бы не помешал исполнить задуманное.

Вдруг откуда-то из темноты раздался человеческий голос. От страха я едва не задохнулась: сначала мне пришла в голову мысль, что это призрак одной из жертв бродит в подземелье. Но голос был мужской, и язык был мне не известен. Пленник! Конечно, обеспокоенная судьбой Висы, я совсем забыла о нем. Оказывается, его бросили именно сюда, в самую дальнюю, самую страшную часть подземелья.

— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Что вам от меня нужно? Я хочу пить!

Вдруг я поняла, о чем идет речь — узник говорил на языке Лесовии, правда, с каким-то странным акцентом. Когда-то на нем ко мне впервые обратился Рейдан… Воспоминания заставили мое сердце взлететь на качелях — от счастья обратно к боли. Но сейчас у меня не было времени на переживания, и я на цыпочках двинулась вперед.

Наконец мы с Висой оказались в небольшом гроте с низким потолком. Керато с любопытством следила за моими приготовлениями. А мне следовало сосредоточиться, собрать Звездную силу воедино, чтобы отправить Вису прочь из храма. Хэйсоа учила меня перемещать предметы в избранную точку, этот фокус отлично получался со всякими кувшинами, тарелками и даже стульями, но с живыми существами я еще не пробовала. У меня все получится — потому что просто не было другого выхода.

Перемещение с помощью голубого огня — сложное искусство. В храме им владеют лишь искательницы, да и те должны сначала пройти курс обучения, после которого в голове каждой остается карта. Те места, где уже побывал кто-либо из сестер, навсегда связаны с храмом и с каждой из нас невидимыми нитями. Когда ты мысленно вызываешь карту, они загораются перед глазами голубыми огоньками, похожими на светлячков. Достаточно коснуться нужного огонька, и начнется перемещение. Что касается темного пространства, окружающего огоньки, то оно соответствует местам, где еще никто не бывал. Туда можно отправиться наугад, и некоторые искательницы делают именно так, чтобы зажечь на карте новые огоньки. Но это опасно: перемещение может закончиться пропастью, или лесным пожаром, или падением с горы. Поэтому когда перед искательницами стоит задача разведать новые края, они отправляются в самую дальнюю известную им точку, а дальше, на юг или север, на запад или восток, следуют своим ходом. Вот почему ремесло искательницы — самое опасное и требует серьезной подготовки.