Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена - Борисов Олег Николаевич - Страница 22

Ранним утром, в рассветных сумерках, Хейдер вскочил с кровати, услышав разъяренные крики от околицы. Накинув на себя легкую куртку с короткой кольчужной рубашкой поверх, обнажил меч и вывалился из сеней на улицу. Мимо еще спящего дома к окраине деревни бежали спешно собравшиеся крестьяне. Кто-то щеголял добытыми вчера трофеями, кто-то просто подпоясался и тащил лук и стрелы или на скорую руку смастеренное копье. Повернув вслед за ними, бастард помчался к разгорающейся схватке.

Потеряв в сожженном поместье четвертую часть ополченцев, командир городской стражи встал перед выбором: или возвращаться назад, склонив голову под тяжелую длань лорда, или попытаться ответить ударом на удар и хоть как-то выправить положение. Решив, что первая неудача была случайной и отряд просто попал в засаду, он приказал переночевать в лесу и ранним утром атаковал одну из мятежных деревень. К несчастью незадачливого командира, наемники заставили крестьян наладить охрану, и задремавший было хлебороб на крыше сарая успел все же поднять тревогу.

Теперь у низкого плетня кипела драка. Не имея возможности сбить в глубоком снегу какое-либо подобие строя, ополченцы дрались поодиночке, медленно пробиваясь вперед. Отмахиваясь от них копьями и мечами, крестьяне орали от страха и пятились. Там, где на одного солдата приходилось по три-четыре противника, отступление прекращалось и сменялось беспорядочными атаками. Сугробы во многих местах были залиты кровью. То с одной стороны, то с другой хлопали луки, и тогда кто-то или вскрикивал, или падал молча в снег.

Проскочив в первые ряды, Хейдер достал ближайшего ополченца и, открыв на сегодня счет личным жертвам, закричал:

– Отходим к домам, отходим! Там перегородим дорогу и укроемся! Пока стрелки не начали нас выбивать! За заборы, перегораживай дорогу!

Пока бастард раздавал приказы, еще один солдат попытался его атаковать. Повернув корпус, Хейдер пропустил холодную сталь копья слева от себя, ткнув походя в открытое бедро противника мечом. Подхватив выпавшее у раненого врага оружие, бросил копье суматошно мечущемуся молодому парню в распахнутой шубе и еще раз прокричал:

– За заборы! Укрываемся! Пусть штурмуют и теряют людей!

Выкрикивая непристойности в адрес ополченцев, деревенские откатились назад, к ближайшим домам. И пока командиры солдат надрывали глотки, формируя подобие строя, крестьяне успели спрятаться от вражеских стрелков за заборами и крошечной баррикадой, успев выкатить и перевернуть на главной улице несколько телег.

К замершим у забора защитникам подбежал, согнувшись, Хаваскатт. Осторожно глянув в узкую щель, он обернулся, нашел глазами Хейдера и спросил:

– Сколько их и как атакуют?

– Я видел чуть больше сотни, – ответил молодой мужчина, вытирая пот. – Пытаются атаковать строем, но хватит их до ближайшего забора. Прямо не пройти, а дорога узкая, в любом случае придется перестраиваться и сбиваться в кучу.

– Мои ребята подстрелили еще одного вон там. Но в лесу никого нет. Похоже, сил у них не хватает окружить деревню полностью.

– Но и нам по сугробам на конях не пробиться.

– Именно так. Поэтому нам надо не просто их отбросить от деревни. Нам надо их уничтожить полностью, как и вчерашний отряд.

– Думаешь, они полезут также без оглядки?.. Вряд ли будут впустую терять людей. Я боюсь, потопчутся на околице и начнут жечь дома. А потом двинутся дальше, по пепелищу.

Наемник еще раз глянул в щель и пробормотал:

– Согласен. За щитами они пересидят наш обстрел, а сами могут долбить хоть все утро зажженными стрелами… Придется их заставить атаковать. Спрячем часть людей у церкви. Там есть хитрый подвал, второй выход из которого неплохо замаскирован. И отправим детей и женщин вон туда, в кустарник и дальше, в лес. Пока не рассвело, с жердинами сойдут за отряд, отправленный для атаки с тыла. Сами отойдем к середине деревни.

– Поверят? – засомневался Хейдер.

– Я бы поверил. Враг отходит, часть отправляется в обход. И ты либо разрешаешь врагу уйти, либо атакуешь… Как в деревне начнется схватка, так засадной отряд и ударит с тыла. Без семей крестьяне станут драться смелее, а не станут оглядываться каждый миг за спину…

Поправив перевязь с оружием, командир наемников коротко отсалютовал бастарду:

– Командуй… Вам надо продержаться не более четверти хинка. Беспокойте их стрелами, можешь запалить телеги, как они двинутся. И отводи потихоньку людей. Мы ждем вас за площадью.

Спешно выстраивая оборону, убийца готовил своих людей к отчаянной схватке. И неважно, как тебя на самом деле звали: Сэвинделлер или Хаваскатт. Отряд наемников заперли в деревне. Бросать награбленное и уходить без лошадей в засыпанный снегом лес – верная смерть, только отложенная на будущее. Надо было уничтожить глупого противника, посмевшего вцепиться в хвост волку, уничтожить и удирать из этих мест. И если для этого потребуется пожертвовать всей деревней, он сделает это с легкостью. Но заставит ополченцев заплатить за каждый убитый десяток крестьян хотя бы одним солдатом. Один к десяти – терпимая цена, если за тебя умирают другие…

Первая полусотня медленно подошла к площади через вымершую деревню. За спиной жарко занимались огнем брошенные избы. Впереди ждала неизвестность. Заметив, как часть крестьян двинулась в лес, командир скомандовал наступление. Он не мог ждать, пока противник проберется по сугробам к нему за спину. Видимо, передовой отряд так и погиб, позволив бунтовщикам заманить себя в ловушку. Следовало немедленно выбить остатки жалких лесорубов из деревни и закрепиться во второй половине деревни. Тогда можно будет передохнуть и затем вернуться обратно с докладом о победе. Бежавшие в лес не посмеют атаковать. Какой смысл терять людей в поле под беспощадными стрелами.

Оставив вторую полусотню прикрывать тылы, командир ополченцев разместил за спинами атакующей пехоты три десятка наскоро обученных лучников и приказал двигаться дальше. Еще разок ударить, и амбарные крысы побегут. Пусть у него не отлично подготовленные латники, но он справится с проклятыми крестьянами и такими силами.

Тонкая нить солдат, прикрывшись щитами, осторожно двинулась вперед. С другой стороны площади засвистели, закричали крестьяне, и навстречу полетели стрелы. Вытянутое овалом свободное пространство делило деревню почти пополам. Нападавшим надо было или оставаться на уже пылающей половине, или идти вперед. Обрушив ответный град стрел, цепь наступавших шагнула раз, другой и побежала в атаку.

Половина наемников укрылась на чердаках и за заборами. Как только солдаты рванулись в бой, началась охота за вражескими лучниками. Что пехота, она завязнет на какое-то время, штурмуя заборы и воюя с рассвирепевшими крестьянами. Пылающие дома лучше всего заставляют хвататься за оружие и искать чужую глотку. Но вот поймать в конце столь удачного похода стрелу совершенно не хочется. Поэтому раз за разом взгляд находит человека с луком и посылает в него свою стрелу. Раз за разом…

Пока за спиной яростно кричащих солдат падали убитые стрелки, пока первые бойцы валили хлипкие заборы и врубались в слабо организованную толпу, за наспех осмотренным сараем вспучился сугроб и из подвала на свет выбрались тридцать воинов во главе с Хаваскаттом. Объяснив своим головорезам, что удрать с добычей можно лишь после победы, седовласый командир повел их в атаку. Не дробя свой крохотный отряд, наемники атаковали застывших на краю площади вражеских командиров. Молча, без лишнего шума, неожиданно и неотвратимо.

Командир ополченцев успел обернуться и даже попытался выставить перед собою щит, как широкое копье ударило его в лицо. Вслед за главным стратегом на холодный снег повалились помощники и подхалимы, обещавшие защищать «великого главнокомандующего» ценой жизни. Расправившись с командованием, наемники сцепились с остатками лучников. Услышав звуки схватки за спиной, солдаты на мгновение замерли. В растерянности они смотрели, как на площадь выбегают люди в черном, стремительно выстраиваясь перед ними для атаки. Казалось, что победа уже была у них в руках. Казалось, что доблестное городское ополчение уже покрыло себя неувядаемой славой, уничтожая баранов в полушубках, неумело машущих мечами и копьями. Но неожиданно все изменилось. На площади сгрудились остатки тыловой полусотни, а среди поваленных заборов застыли атакующие вперемешку с разорванной на части линией крестьян.