Проходящий сквозь стены - Сивинских Александр Васильевич - Страница 1

• 1/20
• Следующая

Ну и жаркая выдалась ночка! Сначала эта сумасшедшая, жутковатая и, как выяснилось под конец, совершенно бессмысленная свистопляска в музее палеонтологии (о ней я как-нибудь в другой раз расскажу), а потом… Потом я прибыл домой. Я буквально с ног валился от усталости и бухнулся в кровать, даже не почистив зубы…

Однако со сном пришлось погодить.

Ретивые молодожёны за стенкой. Угу, угу. Именно то, что вы подумали. Только вряд ли вам удастся вообразить, насколько эти голубки оказались ретивы. Время шло, утро неумолимо приближалось, а они никак не желали угомониться! Никак. И изобретательность… О, самые разнообразные предметы в их квартире так и ходили ходуном – и каждый при этом звучал своим, неповторимым образом. Ну и, конечно же, сами любовники прилагали массу усилий, аккомпанируя молодыми здоровыми голосами скрипу, стуку и содроганию мебели. Особенно старалась новобрачная; и поверьте, её ликующие возгласы решительно нельзя было назвать убаюкивающими.

Чего я только не испробовал: прятал голову под подушку, пил успокаивающий нервы чай из мелиссы, занимался само… (да бросьте ржать!) самогипнозом. Всё зря! Хуже того, когда девушка принималась стонать совсем уж проникновенно, приходилось спасаться под холодным душем.

В какой-то момент у меня даже мелькнула предательская мысль позвонить матушке и напроситься на ночлег в бывшую свою детскую комнату. Но потом я представил её красивое лицо с презрительно поджатыми губами, прищуренные глаза, бросаемые ею холодные отрывистые фразы («Знаешь, Поль, мы оттуда уже выбросили твою софу и поставили колыбельку для будущего ребёнка»). Представил отчима, глядящего дружелюбно и виновато. Представил эту самую колыбельку с подвешенными над нею разноцветными журавликами – и понял, что скорее сбегу в парк, на скамеечку, чем туда.

К счастью, под утро сластолюбцы всё-таки исчерпали силы. Или фантазию. Мне, наконец, удалось заснуть. Сон мой был глубок и безоблачен, будто у праведника, одним лишь смирением одолевшего дьявольские козни.

Тем кошмарней было пробуждение.

Едва забрезжил рассвет, у соседа сверху, клокоча и захлебываясь, взревела вода в трубах. Наверное, именно так воет подстреленный серебряной картечью оборотень. Я плотнее сжал веки и забился глубже под одеяло, ожидая, что стоит потерпеть секунду – и шум исчезнет. Между тем надсадный лязг агонизирующей от чудовищной натуги системы только набирал обороты… И перекрывать краны сосед вовсе не спешил. Похоже, леденящий кровь трубный глас был для него слаще пения ангелов, херувимов и птицы-девы Сирин.

«Он что, глухой? – думал я, мало-помалу сатанея. – Серные пробки в ушах? Или нарочно издевается?» Чем дольше грохотало, тем больше я склонялся к тому, чтобы утвердиться в последнем предположении. Должен заранее признаться, что терпимость моя имеет пространные, однако чётко очерченные, раз и навсегда установленные границы. Так вот, с недосыпа я бываю раздражён. Иной раз слегка, иной раз терпимо. Иногда – весьма.

Сегодня уровень моей раздражённости приближался к ярко-красной отметке «чрезвычайно». Поэтому на исходе третьей минуты звучания этого «ноктюрна водопроводных труб» участь соседа сверху была решена. От идеи задать горе-флейтисту незабываемый урок удержать меня могло только чудо. Но чудес, ребята, не бывает. Это я вам как специалист говорю.

Играя желваками, я прошагал в ванную комнату, взобрался на стиральную машину, присел на корточки, суеверно сказал: «Кривая, вывези», сильно оттолкнулся… и прыгнул.

Сквозь потолок.

Боюсь, что вид у меня после путешествия через тяжёлый армированный бетон перекрытий был несколько помятым. А уж мое внезапное вырастание наподобие гигантского гриба прямо из пола могло привести в замешательство кого угодно. Он так и застыл, вытаращив испуганно глаза: тощий бледный мужичок в выцветших «семейниках», украшенных бледными облачками и звёздочками. В руке его зудела, точно бор стоматолога, электрическая зубная щётка с растрепавшейся щетиной. Витал слабый запах хвои.

– Т-ты кто? – пробормотал он, роняя с губ пузырящуюся пену «Кедрового бальзама». Ладно, хоть в обморок не брякнулся.

А вопрос был хорош, что называется, в лоб. И, наверное, поставил бы в затруднение кого угодно. Но только не меня.

– Конь в пальто! – ответил я и превратился в хорошо одетого пони. После чего постучал подкованным копытом по содрогающемуся в корчах смесителю и сурово спросил: – Что тут у нас за безобразие, а? Ритуальная музыка сибирских шаманов? Сочинение Шнитке «Жизнь с идиотом»? – Я посмотрел на него в упор и угрожающе проржал: – Сегодня же замени прокладки, козлина! Или жди серого волка.

Мужичонка козлом не оборотился, а швырнул в меня щётку, азартно взвизгнул и бросился вон. Убегал он, не выпуская жуткого пришельца из виду, поэтому налетел плечом на дверной косяк и здорово ударился. Это, тем не менее, лишь придало ему сил и скорости.

Я был совершенно не уверен, что он понял и осознал сказанное. А тем более – что принял к сведению. Поэтому, закрыв благодарно хрюкнувшие краны (заметьте, непарным копытом) последовал за ним.

В голове вертелось знаменитое: «Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь». Подковы оставляли на линолеуме глубокие вмятины.

Поиски не затянулись. Мужичок обнаружился в кухне сидящим прямо на полу между столом и холодильником. Выставив перед собою крошечный топорик для разделки мяса, он вдохновенно стучал зубами и торопливо всхлипывал.

Я остановился в центре кухни и направил на него строгий взгляд:

– Так. А здесь, дядя, ты давно прокладки менял?

Он не ответил, застучав ещё звучнее вставными – жёлтого металла и бело-голубого пластика зубами, и ухватился за топорик второй рукой. Губы его были уже сухими и чистыми. Пасту он, видно, успел слизать и проглотить.

– Понятно, – недовольно всхрапнул я, поднимаясь для большей внушительности на дыбы и пританцовывая. – Никогда не менял. Ну так займись этим сегодня же! Настоятельно рекомендую! – Я погрозил ему копытом и медленно ушёл в пол.

Когда я погрузился приблизительно до шеи, мужик, наконец, заголосил. И кричал ещё долго: я уже был дома, приводил себя в человеческий вид, а он всё никак не мог успокоиться. Для меня, однако, не было в это утро звуков приятней.

Настроение заметно улучшилось, и я с аппетитом позавтракал.

По пути на работу, а было это часу в одиннадцатом, я не удержался и завернул в небольшой, однако крайне симпатичный магазинчик английской одежды «FIVE-O’CLOCK». Не сказать, что мне было очень по пути, но… Но больно уж захотелось на куколку свою поглядеть. На Аннушку.

О том, что я считаю её куколкой (тем более своей), она, вероятнее всего, не подозревает. Как-то не представилось случая известить. Служит Аннушка в этом чисто мужском магазине ведущим продавцом-консультантом. Подозреваю, что специалист по подбору кадров в «FIVE-O’CLOCK»-е – хороший психолог. Потому что едва ли не каждые здешние девять посетителей из десяти – вроде меня. Приходят в магазин единственно на прелестную консультантку поглядеть да советы, даваемые хрустальным голоском, послушать. Где уж после этого от покупки отказаться?

• 1/20
• Следующая