Меч Заратустры - Антонов Антон Станиславович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/63
- Следующая
Симпатии толпы меняются в одночасье, и когда у стен монастыря объявился новый пророк, вся эта масса людей переметнулась на его сторону. А он кричал с возвышения, зычным баритоном перекрывая многоголосый гул:
– Настал Армагеддон и Страшный суд грядет вскоре. Грехи вопиют к небу и пробил час искупления. Встанем стеной перед черным воинством, закроем путь всадникам Вельзевула.
Слушатели внимали восторженно и даже шум многолюдной толпы утих, как пламя, залитое водой, о которых, срывая голос, вещал молодой проповедник.
– Не погасить огонь преисподней водою, не залить слезами пламя адское. Но есть огонь, который нам подвластен. Он надвигается, чтобы поглотить храмы каменные и живую плоть, но есть Господь и святое воинство его. Там в огне сам сатана, но погаснет пламя – и отступит враг. Прольется дождь с небес и омоет пожарище, и очистит землю.
Не то он звал тушить пожары, не то молиться о ниспослании дождя, но только началось сразу и то и другое. Забыв о том, что они сами только что разносили огонь по улицам, сатанофобы ринулись гасить ближайшие очаги, а на небе тем временем собирались тучи.
Такое часто бывало по вечерам – в этих тропических краях чуть ли не каждая ночь дарила короткие, но бурные теплые ливни с грозами, однако на этот раз начавшийся на закате дождь был единогласно признан чудом.
Увы, даже ливень был не в силах погасить самые страшные очаги, где огненная буря выметала все подчистую и еще на подлете превращала воду в пар – но он остановил распространение пожара. А когда дождь кончился, о великом чуде знал уже весь город, и блаженный Василий даже своих ближайших подручных не мог заставить продолжать поджоги.
Только демониады никак не могли успокоиться, но их было мало, а новоявленных «белых воинов Армагеддона» – много.
К утру в Кремле ни минуты не спавшие в эту ночь генералы и офицеры ГРУ смогли наконец отереть пот со лба.
Угроза полного и бесповоротного уничтожения Москвы отступила.
А реальный ущерб еще предстояло подсчитать.
35
К тому времени, когда обрушилась центральная башня университета, в Кремле уже получили первые отчеты о трагических событиях.
Сообщалось, что в беспорядках возле МГУ участвовало более ста тысяч человек – считая скопом всех, сатанофилов и сатанофобов.
Дознались также, что среди первых преобладала городская молодежь и гости с востока, где при попустительстве Соломона Ксанадеви процветает сатанизм, тогда как среди вторых главенствовали истринские дачники и красногорские огородники, а также примкнувшие к ним московские люмпены.
Бандиты, хулиганы, мародеры и беспризорники охотно содействовали обеим сторонам.
Им было просто в кайф потусоваться и подраться.
Еще в беспорядках участвовали нацболы, которые были сами по себе и преследовали собственные цели, наиболее четко обозначенные третьим фюрером, досидевшим в Кремле аж до прихода спецназовцев.
Фюрер провозгласил ближайшей задачей установление нового порядка путем поголовного истребления врагов народа и жидомасонов и глубокого перевоспитания им сочувствующих.
Однако поскольку коричневые нацболы передрались с красными и белыми, истребляли и перевоспитывали они в основном друг друга. Да и то недолго, поскольку орудовали они по большей части в центре города, где спецназ быстро положил конец этому безобразию.
В результате сильно сократилось число фюреров, генеральных секретарей и государей императоров.
Из последних вообще остался один – Павел III – да и тот от греха подальше переквалифицировался в папы римские на том основании, что его достославный предок Павел I был одно время магистром Мальтийского ордена.
Заодно он наконец избавился от необходимости без конца отвечать на вопрос о Павле Втором, ибо не все верили, что так звали старшего сына чудесно спасшегося наследника императорского престола Алексея и родного деда императора Павла III.
А для римского папы нет ничего проще, поскольку он сам выбирает себе имя. Павел Третий колебался только в вопросе, что лучше: добавить к этому имени еще одно, чтобы стать Иоанном Павлом III, или же сменить номер на седьмой, дабы не нарушать принятую Ватиканом нумерацию римских понтификов.
Так и не сделав окончательного выбора, новоиспеченный понтифик отказался от мысли развязать этот гордиев узел и попросту разрубил его, приняв имя Петр Второй, разумея под первым, конечно же, не того Петра, который увековечен великим скульптором Церетели, а знаменитого апостола, который отмыкает двери рая.
Апостол, если кто не знает, был в свое время еще и папой римским – самым первым из всех.
Самозванец не учел лишь одного – что, по католическому преданию, папа, который решится взять себе имя Петр, будет последним римским понтификом перед концом света.
Но этим Иоанн Петропавел Тридцать Второй не ограничился. В первой же своей энциклике «Из града святого» он провозгласил Москву Четвертым Римом и тем кровно обидел сторонников Василия блаженного, не устающего твердить, что Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать.
Понтифика арестовали на Малой Лубянке, в костеле, где он пытался утвердить свои права, но не встретил сочувствия у подлинных католиков. Самозванный папа был бит в кровь горячими польскими парнями и сдан проходящему военному патрулю.
Но когда его доставили для допроса в большой серый дом неподалеку, выяснилось вдруг, что римский папа – очень даже не лишняя фигура для нового правительства. Оно уже успело от имени Гарина провозгласить себя Правительством народного единства и первым делом постаралось привлечь на свою сторону духовных лидеров.
Но ладить с этими лидерами было трудно. Яблоком раздора между патриархией и старообрядцами лежали храмы, которые староверы силой отняли у никониан. В ответ патриарх провозгласил вечную анафему раскольникам. И когда новые правители вздумали пригласить староверческого предстоятеля Николая в Кремль, Филарет тотчас же пригрозил анафемой и им тоже.
А без Николая Аквариум даже думать не мог о подчинении загородных земель. Если городские храмы в большинстве своем подчинялись патриарху, то за пределами городской черты раскольники явно преобладали.
Так уж вышло, что расколоучители первыми пошли в народ с началом большого исхода. А трудящимся массам было все равно, какие догматы им проповедуют. Им лишь бы узнать, кому ставить свечку за здравие, а кому за упокой, и какие слова при этом говорить.
И староверы, которые воспринимают молитву, как заклинание, безотносительно к высоким духовным материям, были в этом отношении даже ближе к народу и что главное – понятнее.
Маршал Всея Руси Казаков сделал ставку на патриарха и проиграл. И для нового правительства было совершенно естественно выбрать другую сторону.
Так возник план перекрестить Москву в староверие и показать дачникам, что новая власть на их стороне.
А кто в староверие не захочет – тех заманить в католичество, выдвинув в качестве тяжелой артиллерии папу Петра Второго, который артачиться не будет.
За правительственную поддержку он душу продаст и ленточкой перевяжет. Это допрашивающие поняли с первых минут беседы. И, получив указания сверху, превратились из тюремщиков в переговорщиков.
Переговоры увенчались полным и безоговорочным успехом. Дело было за малым: примирить католиков со старообрядцами и провозгласить во всеуслышание, что в годину бедствий все христиане объединяются против общего противника – истинного врага рода человеческого.
Но тут случилась новая загвоздка. Митрополит Николай не захотел встречаться с самозванным папой. Даже в обмен на резиденцию в Кремле и все кремлевские соборы. Он упорно твердил, что все католики – еретики и схизматики, а папу римского Господь прибрал вместе с его обителью греха, и нового нам не надо.
Ну не везло Аквариуму с национальным единством. С патриархом поссорились, с митрополитом не договорились, а про папу уже объявили по радио и в настенных дацзыбао – мол собрались на конклав католические священники и миряне и избрали себе Петра Второго, который в первом обращении к пастве выразил всемерную поддержку правительству народного единства.
- Предыдущая
- 30/63
- Следующая
