Золотой тюльпан - Лейкер Розалинда - Страница 5

• Предыдущая
• 5/154
• Следующая

Анна знала, что в этот момент Рембрандт думает о Саскии и Хендрикье. Эти две женщины были такими разными и по характеру, и по общественному положению, но они обе любили Рембрандта и были им любимы. Саския умерла в тридцать лет, а Хендрикье была всего на восемь лет старше. Анна вздрогнула, как будто на нее внезапно упала чья-то черная тень. Рембрандт заметил это.

— Ты замерзла? Здесь, наверное, сквозняк.

Он встал и хотел закрыть окно, но Анна его остановила.

— Нет, не надо! Просто, должно быть, кто-то пожелал мне смерти.

Сказав это, Анна сразу же пожалела, что упомянула о смерти в доме, где она только что побывала. Рембрандт заметил огорчение Анны, наклонился к ней и дружески погладил по руке.

— Кто бы это ни был, ему придется ждать очень долго, — бодро сказал Рембрандт.

Анна слегка улыбнулась, хотя глаза ее оставались грустными. Он перевел разговор на другую тему.

— А как преуспевают в живописи твои дочери? Отец ими доволен?

Прежде чем ответить, Анна выглянула в окно и посмотрела на Алетту и Сибиллу, которые играли с Корнелией. Франчески с ними не было. В январе ей исполнилось двенадцать лет, и она оставила школу, чтобы изучать все премудрости ведения домашнего хозяйства и подготовиться к будущему супружеству. Сегодня Франческе доверили составить меню и приготовить обед и ужин. Несколько раз у нее это получалось весьма удачно. Анна повернулась к Рембрандту, в ее глазах засветилась материнская гордость.

— Хендрик не перестает восхищаться удивительными способностями Франчески. Алетта тоже добилась немалых успехов. — Анна грустно усмехнулась и сказала совсем другим тоном: — Что до Сибиллы, она любит поиграть в художника, боюсь, на этом все и кончится. К сожалению, для Хендрика невыносима мысль о поражении. Он продолжает ее учить вместе со старшими сестрами, не теряя надежды раскрыть и в ней какое-нибудь дарование. Ох, лучше бы он оставил Сибиллу в покое.

Анна вспомнила о бурных сценах, в которые обычно превращался процесс обучения Сибиллы. В обычном состоянии она переносила их довольно легко, но сейчас она была снова беременна, и ее нервы находились в постоянном напряжении. Может быть, когда пройдут страшные приступы тошноты по утрам, она обретет прежнюю силу, которой теперь у Анны становилось с каждым днем все меньше и меньше.

— Я надеюсь, Хендрик заключил договор со старшими дочерьми, как это обычно делается между учениками и учителем?

Анна была озадачена.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что, если отец считает девочек такими талантливыми, как ты говоришь, самое время взять их своими ученицами и как следует подготовить, чтобы потом подать прошение об их приеме в Гильдию художников. Никто не удостоился этой чести, не проработав шесть лет под руководством мастера. Конечно же, может быть, из этого ничего и не выйдет, но обеим девочкам нужно дать шанс.

— Я совсем не уверена, что Хендрик сделает так, как ты говоришь, — с сомнением в голосе заметила Анна. — Он любит наставлять дочерей, когда ему это нравится. Но Хендрик никогда не хотел себя чем-либо связывать и делать то, к чему он в данный момент совершенно не расположен. Если он официально объявит Алетту и Франческу своими ученицами, то должен будет заниматься с ними регулярно, а это может закончиться катастрофой. Ты же знаешь, что именно поэтому ни один из учеников у него не удержался. Жаль, что Хендрик не слишком-то хороший учитель. Должно быть, доставляет огромную радость смотреть на успехи своих учеников и видеть, как они постепенно становятся замечательными художниками.

— Да, Анна, ты совершенно права.

Анна вспомнила дикую вспышку ревности у Хендрика, когда один из его учеников имел неосторожность влюбиться в нее. Он выгнал ученика, а родители потребовали уплату неустоек по контракту. У Хендрика, как всегда, были трудности с деньгами. Четверо других учеников ушли по своей воле и заявили родителям, что Хендрик не проявляет ни малейшего интереса к их успехам или неудачам. Договор пришлось расторгнуть, а Хендрик получил репутацию никудышного учителя. Деньги за учеников, которые помогали другим художникам залатать дыры в семейном бюджете, Хендрику так и не удалось заработать.

— И все же я тебе настоятельно советую заключить договор об обучении дочерей. Нельзя допустить, чтобы их юные годы пролетели впустую.

Анна понимала всю мудрость совета Рембрандта, но она слишком хорошо знала мужа и предвидела все последствия, о которых упомянула в разговоре с мастером.

В окне появились два детских личика: это были Алетта и Сибилла. Девочки хотели пригласить Корнелию к обеду, а затем продолжить игру. Анна охотно согласилась. Девочки закричали от восторга и позвали Корнелию. Она заглянула в окно и посмотрела на Анну лучистыми, как у Хендрикье, глазами.

— Благодарю, фрау Виссер. — Затем она перевела взгляд на отца. — Папа, мне можно пойти?

— Конечно, иди и повеселись.

— Часов в шесть мы проводим Корнелию домой, — пообещала Анна, поднимаясь со скамейки.

Днем на улицах Амстердама было спокойно, но с наступлением сумерек здесь подстерегали те же опасности, что и в любой другой столице мира. Полиция патрулировала по улицам города по ночам, но успеть всюду была просто не в состоянии. Рембрандт тоже поднялся.

— Не нужно ее провожать. Титус будет в это время в ваших краях и заберет Корнелию.

По дороге к дому, в то время как девочки весело болтали, Анна размышляла над советом Рембрандта. Пошел сильный дождь, и детям пришлось играть в доме, а Анна получила неожиданную возможность сразу же последовать совету мастера. Она усадила детей за кухонным столом и позвала Франческу, а затем предложила им какую-то игру со словами на листках бумаги. Когда Хендрик вернулся домой, Анна послала за ним Сибиллу, чтобы он написал свое имя на листке каждой из девочек. Хендрик послушно выполнил просьбу жены и ушел в мастерскую, а Анна собрала листки и тут же придумала какие-то игры-загадки.

В шесть часов пришел Титус. Его встретила Анна, так как Франческа была на кухне, а три другие девочки поднялись наверх.

— Надеюсь, у вас все в порядке, фрау Виссер? — спросил Титус.

— Да, конечно, — ответила Анна.

— Я относил один из офортов отца покупателю, — пояснил Титус, положив на стул кожаный футляр, в котором он носил работы отца.

Сам Титус не обладал особым даром художника, но в отличие от своего отца был очень деловым и практичным. Те, кто помнили Рембрандта в юности, говорили, что внешне они похожи, как две капли воды. Титус был среднего роста, широкоплечий, с круглым улыбчивым лицом и каштановыми кудрями.

— Сестра уже собралась?

Конечно же, Корнелия заигралась с подругами и не была готова идти домой. Анна разрешила девочкам поиграть еще полчаса, а сама села поболтать с Титусом в маленькой гостиной. Она знала юношу с младенческих лет и испытывала к нему материнскую нежность. Недавно Анна узнала, что Титус ухаживает за прелестной девушкой, Магдаленой ван JIoo, родители которой были ее давнишними знакомыми. Во время беседы Титус взглянул на свой детский портрет, висевший на стене.

— Вижу, я по-прежнему на почетном месте, — шутливо заметил он.

— Пока да! — рассмеялась Анна. — Франческа попросила повесить твой портрет в мастерской, чтобы во время сеансов позирования она могла остановить взгляд на приятном для нее лице. Она давно просила об этом, но Хендрик повесил для нее какой-то пейзаж.

— Весьма польщен, что Франческа выбрала мой портрет! И часто она позирует мастеру Виссеру?

— Сейчас нет. Она слишком занята своей работой.

Титус снова посмотрел на портрет.

— Помню, я мучился над задачей по математике, когда отец впервые взялся за кисть, чтобы написать этот портрет. Вы же знаете, что отец очень долго работает над своими картинами. Я давно уже перерешал все задачи и просто о чем-то мечтал, когда он заканчивал эту работу. Но мне кажется, что отец именно этого и хотел.

Анна тоже взглянула на портрет. Когда он попал в руки к Хендрику, на нем еще не успела высохнуть краска. Виссер встретил Рембрандта на улице, когда тот страшно нуждался в деньгах, ему отказали в кредитах все торговцы красками в Амстердаме. Рембрандт предложил Хендрику купить портрет Титуса за любую сумму. Хендрик только что получил деньги за свои работы, проданные амстердамскому торговцу картинами Виллему де Хартогу. Он достал из кармана кошелек и вручил Рембрандту. Анне сразу же понравился портрет, но очень долго он напоминал ей о том, как муж пришел домой совершенно без денег, когда в доме был на счету каждый стивер. Узнав о благородном жесте Хендрика, Анна тогда едва не лишилась чувств. Только с помощью Янетье удалось пережить тяжкие недели абсолютного безденежья, пока Хендрику довелось продать несколько офортов и немного поправить финансовое положение семьи.

• Предыдущая
• 5/154
• Следующая