Укротитель времени - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 10

• Предыдущая
• 10/50
• Следующая

— Гм-м… — промычал Лафайет. — Я думаю, можно и так сказать, хотя живу-то я здесь — или где-то поблизости.

— Что? Как это?

— Да так! Хотя вы все равно не поймете.

— По чьему заданию ты прибыл сюда? — спросил Горубл, нервно покусывая нижнюю губу ровными, белыми, похоже, искусственными зубами. В его голосе, как показалось О'Лири, звучала тревога.

— О! Никакого задания. Просто… вот хожу, смотрю…

— Что смотришь? Чего ищешь?

— Да ничего особенного. Просто осматриваю достопримечательности, можно сказать.

— Так, может, ты хочешь покорить мой народ, подчинить его себе?

— Ну нет. Я не достоин такой чести.

— Каким образом ты оказался здесь? — резко спросил Горубл.

— Ну, это сложно объяснить. По правде сказать, я и сам не совсем это понимаю.

— У тебя есть друзья в столице?

— Ни одной знакомой души.

Горубл сделал три шага, повернулся, потом сделал три шага назад.

Он остановился и взглянул на правую руку О'Лири.

— Твое кольцо, — сказал он, — весьма интересная штучка.

Король впился взглядом в лицо О'Лири:

— Ты его здесь купил?

— О нет, ваше величество, я ношу его уже много лет.

Горубл нахмурился.

— А как оно у тебя оказалось?

— Можно сказать, что оно всегда было со мной. Оно висело у меня на шее на тесемке, когда меня нашли на пороге приюта.

— Приюта? Места для брошенных и бездомных?

О'Лири кивнул. Горубл вдруг оживился:

— Ну-ка, будь добр, сними его. Я хочу его рассмотреть.

— Очень жаль, но я не могу его снять — сустав не пускает.

— Гм… — король пристально посмотрел на О'Лири. — Ну, ладно, у меня к тебе такое предложение, мой дорогой. Поверни перстень печаткой внутрь. Некоторые, увидев изображение секиры и дракона на твоем перстне, могут превратно это истолковать.

— Что это еще за толкование?

Горубл развел руками.

— В тавернах рассказывают такую историю — что, дескать, придет время, появится сказочный герой с этим самым знаком, и придет он, чтобы избавить страну от… гм… определенных затруднений. Конечно, чушь несусветная, но у тебя могут быть неприятности, если они сочтут тебя посланцем, пришедшим исполнить пророчество.

— Спасибо за информацию. — О'Лири повернул перстень на пальце. — Ну, а теперь, если вы не возражаете, ваше величество, я бы хотел задать вам несколько вопросов.

— Ты, конечно, удивлен, почему тебя вместо того, чтобы заковать в кандалы и бросить в темницу, привели сюда во дворец?

— Да нет. Я бы так не сказал. Все, что здесь происходит, кажется мне совершенно бессмысленным. Но раз уж вы начали об этом, то действительно, почему я здесь?

— Такова была королевская воля! Капитану городского гарнизона две недели назад был дан приказ прочесать весь город и доставить каждого, кто подозревается в колдовстве.

Лафайет кивнул и вдруг неожиданно для себя заметил, что зевает, прикрывая рот рукой.

— Прошу прощения, — сказал он. — Продолжайте, я слушаю.

— Все-таки твои манеры производят странное впечатление, — с раздражением сказал король. — Ну, неужели у тебя нет ни капли почтения к королевскому сану?

— Да нет, не в этом дело, — ответил О'Лири. — Просто я немного устал.

Монарх уселся в глубокое кожаное кресло и вдруг раскрыл рот, увидев, как Лафайет плюхнулся в другое кресло, стоящее рядом, и уютно положил ногу на ногу.

— Послушай! — взревел Горубл. — Наше королевское величество не давало тебе позволения сидеть.

О'Лири снова стала разбирать зевота.

— Ваше величество, давайте без всех этих церемоний, — предложил он рассудительным тоном. — Я страшно устал. Понимаете, теперь я ощущаю, что, хоть эти приключения и происходят во сне, а выматывают, как настоящие. В конце концов, мозг — или, по крайней мере, какая-то его часть — полагает, что ты на самом деле бодрствуешь, поэтому он так и реагирует…

— Хватит! — рявкнул король. — У меня от твоей болтовни уже мозги набекрень.

Он пристально посмотрел на О'Лири, пытаясь принять, по-видимому, непростое решение.

— Послушай, юноша. Ты уверен, что ничего не хотел бы нам… ну, сообщить? Например, кое-что из того, что мы могли бы сообща обсудить, а? — Он подался вперед и, понижая голос, добавил: — К обоюдной пользе?

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ответь нам коротко — да или нет? Говори, не бойся — мы заранее даруем тебе прощение.

— Ну, нет. И что из этого?

— Нет?

— Нет! — отрезал О'Лири. — Нечего мне вам сообщить.

— Нет? — Плечи короля тяжело опустились.

— Послушайте, — сказал Лафайет, смягчаясь, — почему вы не расскажете мне, что вас мучает, а? Может, я смогу вам чем-нибудь помочь? Я кое-что умею…

Король выпрямился — вид у него был озабоченный.

— Наше королевское величество привело тебя сюда, чтобы один на один сообщить тебе, что ты заранее получишь наше королевское прощение, а в ответ будешь использовать свое искусство запретной черной магии во имя интересов короны. Ты же отвергаешь наше предложение — и тут же, без всякой паузы — намекаешь нам, что тебе подвластны демонические силы. Создается такое впечатление, что ты сам напрашиваешься на то, чтобы тебя растянули на дыбе.

— Интересно, — сказал О'Лири, — если я сейчас засну, где я проснусь — здесь или в пансионе мадам Макглинт?

— Уфф! — взорвался король. — Мы чувствуем, что какая-то таинственность вокруг тебя есть, поэтому перво-наперво отправим тебя в государственную тюрьму по обвинению в колдовстве.

Взгляд его остановился на бутылке, стоящей на столе.

— Скажи нам, — обратился он к О'Лири доверительным тоном, — как бутылка оказалась в ящике стола?

— Она всегда была там, — ответил О'Лири, — я всего лишь указал на нее.

— Но как же… — Король тряхнул головой. — Хватит!

Он подошел к колокольчику, висевшему на шнуре.

— Мы заслушаем твой случай в открытом суде, если ты уверен, что тебе нечего сообщить нам один на один. — Он выжидательно поглядел на О'Лири.

— Все это чепуха, — возразил тот. — Сообщить что? Почему вы ничего не расскажете о себе? У меня создалось впечатление, что вы представляете собой что-то вроде символа власти.

— Символа? — взревел Горубл. — Мы тебе покажем, что мы есть — символ или правитель.

Он дернул за шнур. Дверь открылась, и за ней уже ждал внутренний караул.

— Доставьте его в суд! — приказал король. — Этот человек обвиняется в колдовстве.

— Ну ладно, — сухо сказал О'Лири. — Думаю, что нет смысла пытаться тут что-то объяснять. Все это может быть не так истолковано. Ну, веди меня, дорогой.

Лафайет сделал насмешливый жест, обращаясь к капралу с бычьей шеей, когда караул окружил его.

После пятиминутной ходьбы по гулким коридорам они попали в зал суда, где должно было состояться слушание дела. Толпа кричаще разодетых мужчин и несколько женщин в широких юбках с кринолином были уже в зале, и все с любопытством уставились на О'Лири, как только он вошел в зал в окружении охраны. Почетный караул, который стоял по бокам двойной двери, провел О'Лири и его сопровождение в зал с куполообразным потолком в стиле рококо из красного и зеленого мрамора, украшенный тяжелыми портьерами из зеленого бархата с золотистой бахромой. Все это напомнило Лафайету зал в оперном театре города Колби. С одной стороны комнаты было расположено возвышение, все пространство которого занимало широкое кресло.

Несколько мальчиков с челками, в широких штанах, длинных чулках, остроносых башмаках и матросках подняли длинные горны и вразнобой затрубили фанфары. Из дверей в противоположной стороне комнаты появился король. Теперь он был облачен в пурпурную мантию. За ним следовала все та же свита прихлебателей. Все застыли в низком поклоне, женщины присели в реверансе. Лафайет почувствовал, как кто-то изо всех сил пнул его по голени.

— Поклонись, олух, — прошипел незнакомый бородач в панталонах горохового цвета.

Наклонившись, Лафайет потер ушибленное место.

— Так недолго и по зубам схлопотать!

• Предыдущая
• 10/50
• Следующая