Укротитель времени - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 1

• 1/50
• Следующая

Лафайет О'Лири быстро шел по шуршащей гравием дорожке, которая вела к пансиону мадам Макглинт, и обдумывал планы на вечер: во-первых, быстренько перекусить, затем проверить, как продвигается его эксперимент с пластиками, после этого взглянуть на культуру penicillium notatum NRRL 1249B21, а потом… Мысли его вновь вернулись к увесистому фолианту, который он нес под мышкой. Этой книги профессора Ганса Йозефа Шиммеркопфа по месмеризму ему хватит по крайней мере на неделю, чтобы скрасить вечера.

Как только О'Лири ступил на покосившуюся веранду, входная решетчатая дверь с шумом распахнулась, и перед ним выросла квадратная фигура под метр восемьдесят с измочаленной шваброй наперевес.

— Мистер О'Лири! Какой дрянью вы заляпали плитку в моей западной комнате третьего класса?

— Неужели я оставил свои полимеры на огне, миссис Макглинт? Мне показалось, я их выключил…

— Как же, от их паров даже обои поблекли! Не говоря уже о том, сколько электричества набежало! Я занесу это вам в счет, мистер О'Лири!

— Но…

— А это чтение ночи напролет? Жжете лампочки, как будто они у меня казенные! И другим жильцам постоянно мешаете отдыхать — учитесь бог знает чему по своим нечестивым книжкам. — Она с нескрываемой враждебностью посмотрела на том, который О'Лири держал под мышкой.

— Послушайте, миссис Макглинт, — начал О'Лири, наступая на хозяйку, — вчера вечером я обнаружил одну интересную вещь. Я проводил небольшое статистическое исследование, используя шарикоподшипники размером три четверти дюйма, и несколько штук случайно упали. Так вот, все они покатились прямо в северо-западный угол комнаты.

— Так вы мне, небось, еще и линолеум попортили!

— Я знал, что полы с наклоном, но не замечал, что с таким большим. — Лафайет продолжал наступать на хозяйку. — Поэтому я провел соответствующие измерения. Должен сказать, что наклон от стены до стены составляет пять сантиметров. Да будет вам известно, миссис Макглинт, в жилищном кодексе — статья четыре, раздел девятнадцать — очень четко сказано об опасностях, которые могут возникнуть из-за усадки фундамента. Ну, конечно, это должно быть проверено инспектором, дом признают негодным для проживания, а ваши постояльцы найдут себе другое место. Впрочем, здание можно спасти, закачав в фундамент бетон. Сие, конечно, влетит в копеечку, но все-таки это лучше, чем нарушать закон, не так ли, миссис Макглинт?

— Закон? — взвизгнула владелица пансиона. — Жилищный кодекс? Сроду не слыхала такой чепухи…

— Вы сами сообщите или мне это сделать? Я знаю, что вы ужасно заняты, устраивая дела всех и каждого, поэтому…

— Да нет уж, мистер О'Лири, не беспокойтесь.

Миссис Макглинт отступила назад, освобождая проход, и Лафайет вошел в мрачный, пропахший капустой коридор.

— Я знаю, вам надо заниматься вашей наукой, поэтому не буду больше задерживать.

Она повернулась и, пыхтя, поплыла по коридору. О'Лири облегченно вздохнул и стал подниматься по лестнице.

За занавеской, на полке в стенном шкафчике, где раньше хранились швабры и который Лафайет приспособил под кладовку, стояла двухфунтовая банка тянучек, бутылка кетчупа, банка консервированного супа и две банки рыбных консервов.

— Вообще-то я не люблю сардины, — признался он себе, разворачивая тянучку. — Жаль, что они не консервируют консомэ о'бер бланк эрмитаж. Придется довольствоваться простым супом из лапши.

О'Лири поставил разогреваться кастрюлю с супом, достал пиво из маленького холодильника и вскрыл его.

Ожидая, пока согреется суп, Лафайет доел конфету, выпил пиво, потом достал тарелку, налил суп и положил две сардинки на крекер. Приступив к трапезе, О'Лири вновь вернулся к книге. Это был толстый пропыленный том в переплете из поблекшей, когда-то темно-синей, кожи. Тисненые золотом буквы на корешке были едва различимы.

Сдув пыль, О'Лири осторожно раскрыл книгу, старый переплет заскрипел. На титульном листе было написано:

«Месмеризм, теория и практика, или Нераскрытые загадки древних народов. Сочинение господина профессора, доктора Ганса Йозефа Шиммеркопфа, Доктора богословия, Доктора философии, Доктора литературы, Магистра гуманитарных наук, Бакалавра естественных наук. Адъюнкт-профессора психологических наук и натуральной философии. Гомеопатический институт в Вене, 1888 год».

О'Лири быстро перелистал страницы из папиросной бумаги, заполненные мелкими буквами.

Похоже, скучная вещь. В конце концов, это единственная в библиотеке книга по гипнотизму, которую он еще не читал. Все равно заняться больше нечем.

Лафайет посмотрел в узкое окно: сгущающийся желтый свет уходящего дня наводил тоску.

Он мог бы выйти и купить газету, даже погулять по кварталу. Мог бы посидеть в элитном гриль-баре и попить холодного пива. Да мало ли чем мог бы заняться молодой, здоровый, в расцвете счастливой юности чертежник, не обремененный деньгами, чтобы убить вечер в таком городе, как Колби Конерз.

Послышался стук костяшками пальцев, и в дверях появился человек с узким лицом, жидкими волосами и щеточкой усов.

— Привет, Лейф. Как дела? — сказал он, входя в комнату и потирая руки. На нем была яркая рубашка. Белые подтяжки поддерживали брюки, низко сидящие на костлявых бедрах.

— Привет, Спендер, — ответил О'Лири без особого энтузиазма.

— Слушай, Лейф, ты не мог бы одолжить мне пятерку до вторника?

— Я сам на мели. К тому же ты мне и так должен пятерку.

— Э… А что это у тебя за книга? — спросил Спендер, бесцеремонно заглядывая в нее. — Как ты только находишь время, чтобы читать всю эту дребедень? Это, наверное, что-то заумное, да? Ты все-таки какой-то странный, все время как будто учишься.

— У этой книги удивительная история, — сказал О'Лири — Станок, на котором она была напечатана, разбили ломом разъяренные крестьяне. Автора схватили и обработали как оборотня по полной программе — серебряная пуля, осиновый кол в сердце. Вот так-то!

— Бр-р! — Спендер от ужаса передернулся. — Ты что, хочешь стать оборотнем?

— Нет, меня больше интересуют вампиры. Ну, это те, которые превращаются в летучих мышей.

— Слушай, Лейф, не шути этим. Я, знаешь, немного суеверен. Зря ты читаешь такие книжки.

О'Лири задумчиво посмотрел на собеседника и продолжал:

— Все, что мне сейчас нужно, это немного попрактиковаться…

— Ну, с тобой все ясно, — сказал Спендер и скрылся за дверью.

О'Лири покончил с трапезой и вытянулся на скомканной постели. Все было как и прежде. Подтеки на потолке со вчерашнего дня не изменились. На плафоне молочного цвета, прикрывающем висящую на перекрученном шнуре лампочку в шестьдесят ватт, было то же количество дохлых мух. Куст олеандра все так же без конца скребся об оконную сетку. Лафайет раскрыл наугад Шиммеркопфа и стал просматривать убористый текст. В разделах по гипнотизму он не нашел ничего для себя нового, а вот места, посвященные самовнушению, показались ему интересными:

«…это состояние может быть легко вызвано адептом-практиком в искусстве месмерического воздействия (названном впоследствии гипнотизмом) посредством тренированной воли вкупе с концентрацией психических энергий. Совершенное владение этим искусством дает мгновенное облегчение не только при бессоннице, ночных испаринах, ослаблении памяти, дурной желчи, куриной груди, слюнотечении, внутреннем разладе и других недомоганиях плоти и духа, но также одаривает истинной сокровищницей неописуемых наслаждений.

Самая простая часть искусства самовнушения заключается в том, что сцены когда-либо испытанного или воображаемого наслаждения, чрезвычайно высоко ценимые некоторыми людьми, погрязшими в нашей ничтожной и монотонной серой обыденности, могут быть легко вызваны, дабы скрасить свободное время и получить удовольствие.

Это явление подобно гипнотическому состоянию полуосознанности, в которое иногда впадает спящий человек, наполовину проснувшись, но продолжая осязать образы, явившиеся ему во сне, и в то же время наслаждаясь осознанием их иллюзорности. В таком состоянии человек обретает способность ощущать структуру и детали воображаемого предмета так же остро, как мы можем чувствовать поверхность реальной книги, при этом человек все время осознает различие между опытом галлюцинации и опытом реальности…»

• 1/50
• Следующая