Сокровища звезд - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 21

• Предыдущая
• 21/34
• Следующая

— Ты предпочитаешь жить в Розовом Аду?

Симрег крошил слова, как каменотес, раскалывающий булыжник в гравий.

— Симрег, неужели все, на что вы способны, — месть? Вы хотите задушить тех, кто послал вас сюда, и вы разрушите мир, чтобы достичь этого. К счастью, это только разговоры. Вы застряли здесь, Симрег, и Бог с ними, с вашими заговорами. Только меня — увольте.

— Ты совершаешь ошибку, Джон, — просипел худой.

— Прочь с дороги, Симрег, — сказал я.

Симрег не пошевелился. Он смотрел через мое плечо на худого с таким выражением лица, словно он должен был решить неприятную проблему. Я сжал кулаки и ударил, но попал по пряжке его ремня. Симрег зарычал, толкнул меня в грудь, и я приземлился на стол. Сзади меня обхватил худой.

— Ты скажешь мне все, что знаешь, Джон… — начал Симрег и вдруг замолк, прислушиваясь.

Снаружи послышался топот шагов, треск сломанного дерева, и дверь распахнулась. Тяжеловес ворвался в комнату и остановился, увидев перед собой нашу компанию. Рукав у него был оторван, на голове алела ссадина. Он облизал губы и оглядел комнату.

— Пошли, Джон, — сказал он. — Кажется, самое время отправляться назад в лагерь.

— Я как раз собирался.

Симрег и худой молча наблюдали, как мы уходим.

— Плохо дело, — решил Тяжеловес, после того как я вкратце рассказал ему о моей дискуссии с Симрегом. — Я думал, он предложит тебе местечко в своей свите. А то, что ты рассказал, — уж совсем непонятно.

Он почесал подбородок и хмуро поглядел на пол барака.

— Я думаю, все это можно назвать одним словом «рехнулись», — сказал я.

— Забудем об этом.

— Он этого так не оставит. Не сможет. Берегись, Джон!

— Тебе ведь известно правило, Тяжеловес. Никакого насилия.

— Не рассчитывай на это. — Он повел плечами и вздохнул, словно собирался выйти на третий раунд. — Так, мне нужно идти. Есть кое-какие идеи. Понадобится день-два, чтобы их проверить.

Он ушел, а я лег на свою койку и стал смотреть в потолок. Мысли в моей голове мягко набегали одна на другую, как воздушные шарики, плавающие в пустом танцзале. Похоже, в этой истории существуют взаимосвязи, которые необходимо узнать, но пока у меня ничего не получалось.

Я устроил себе еще один выходной и целый день шатался без дела по лагерю. Если Симрег был здесь, то он не высовывался из своего жилища. Ближе к вечеру я поднялся по тропинке на гребень хребта к западу от лагеря и сидел там, наблюдая, как солнце садится за каменную гряду. По сравнению с зеленым Солнцем, оно было тускло-красного цвета. Взошли две вечерние звезды. Луны не было, но звезды сияли достаточно ярко. Я не мог отделаться от мысли, что Симрег и его Комитет захотят продолжить прерванный разговор. Страшно не было, нет, однако если он собирается продолжить разговор, то рано или поздно найдет для этого время. Я не имел ни малейшего желания, чтобы кто-то вытаскивал меня из того жалкого состояния, в котором я пребывал, но и не пытался отсрочить то, что наверняка случится.

На следующий день я отправился на работу. Туннель, где я нашел свой драгоценный кусок породы, все еще охранялся. Рабочие были мне незнакомы, видимо, новые заключенные. Тяжеловеса тоже не было видно. Я выполнил свою обычную норму, получил жетоны и пообедал в столовой. Мои соседи по бараку были не более многословны, чем всегда. Как обычно, душ очистил мое тело, но он не принес ощущения свежести. Я уже собирался ложиться спать, как вдруг за мной пришли.

Вошло четверо, все были мне незнакомы, все крепкие, рослые, у всех непреклонные, решительные лица, как у людей, которым необходимо выполнить какую-то грязную работу. Они включили верхний свет и остановились в центральном проходе.

— Всем встать, — рявкнул один из них на весь барак.

У меня мелькнула мысль ослушаться, но это сделало бы ситуацию унизительной, и вместе со всеми я встал.

Нам сообщили, что совершена кража и они здесь для того, чтобы найти украденное и вора.

— Пропали: отбойный молоток, детали механического резца и запасные фильтры для респиратора, — говорил главный. — Владелец здесь, — он показал на одного из четверых, — и сможет опознать свои вещи.

— Для обыска нам понадобятся двое, — объявил другой. — Ты и ты.

Вторым «ты» был я.

Мы начали обыскивать койку за койкой с дальнего конца барака. Все стояли молча и ждали. Четверка не спускала с нас глаз. Процедура была несложной: мы заглядывали под койку, прощупывали одеяло, осматривали стены и пол. Спрятать что-либо в бараке было невозможно, однако мы со всей серьезностью вели обыск. Я наклонялся, щупал, оглядывался, шел к следующей койке, наклонялся…

Найдя что-то твердое и неровное под очередным одеялом, я откинул его и увидел почти новый молоток и пакет с фильтрами. Под матрасом лежал пластиковый клапан.

— Ага! — сказал тот, кто, вероятно, отвечал за все это. — Чья койка номер двадцать четыре?

Я стал искать глазами того, кто был настолько глуп, что спрятал свою добычу в таком месте, где ее не составляло труда найти. И вдруг до меня дошло, что это койка моя.

Оставшаяся часть спектакля была разыграна с минимальным применением силы: пока «владелец» опознавал «свои вещи», мне заломили руки. Никого, естественно, не удивило, что он уверенно объявил найденное своей пропавшей собственностью. Суд рассмотрел улики и пришел к заключению, что кто-то взял вещи и спрятал их, чтобы потом продать, и тот, в чьей койке их обнаружили, и является виновным в краже. Всякий раз, когда я пытался что-нибудь сказать, мою руку заламывали сильнее.

— Вам всем известно наказание за воровство, — торжественно произнес председатель суда. Он с важным видом взглянул на меня. — Если вы хотите что-нибудь сказать — говорите.

— Я уверен, что все это дело с кражей подстроено, — сказал я. — Но, пожалуй, мне лучше признаться, что рано утром я прокрался сюда и запрятал все в укромном месте, потому что даже представить себе не мог, что вы окажетесь такими ловкими ребятами и найдете укромное место, которое я так хитро выбрал.

Главный палач слегка опешил, но не забыл объявить, что дело окончено. Он приказал мне одеться, потом меня окружили и вывели на темную улицу. Но вместо того, чтобы ударить меня по голове, они отвели меня в столовую и потребовали неприкосновенный запас продовольствия на пять дней и галлон воды. Пища и вода были оплачены оставшимися у меня кредитками; как это ни смешно, но их как раз хватило на то, чтобы все оплатить.

Потом они повели меня к машине, возможно той самой, на которой нас сюда привезли. Я сидел на полу, стараясь уберечься от тряски и ударов. Мы ехали около получаса, этого времени было достаточно, чтобы покрыть около тридцати миль и промерзнуть до костей. Наконец машина резко остановилась и мотор затих. Задние двери открылись, и мне велели вылезти. Что я и сделал, спрыгнув в мягкий песок, от которого, несмотря на холодную ночь, еще шло дневное тепло. Один из тех двоих, которые отдавали приказы, махнул рукой в темноту и сказал:

— Главная Станция — там.

Другой сказал:

— Пошел.

Я прошел примерно пятьдесят футов, когда заревели турбины. Обернувшись я увидел, как от меня удаляются огни машины. Я остался один во всей огромной пустыне.

— Все правильно, — громко сказал я. — Жертве дан шанс. До пищи и воды всего несколько сот миль. Кто знает? Может быть, я выберусь.

Сутки на планете Розовый Ад длились примерно двадцать девять часов, а в дневные часы температура в долинах достигала ста тридцати градусов по Фаренгейту. Солнце село примерно часа два назад, значит, мой эпический переход начинается двенадцатичасовой ночью.

Если я пойду со скоростью три мили в час, то к восходу стану ближе к спасению на тридцать шесть миль.

Однако эта мысль не воодушевляла меня. Зыбучий песок осыпался под ногами. Мешок был тяжелым. Очень скоро я понял, что те несколько недель, которые я проработал на шахте, не прибавили мне сил и выносливости, которые я потерял за три месяца вынужденного безделья и голода.

• Предыдущая
• 21/34
• Следующая