Могила повелителя - Исьемини Виктор - Страница 60

— Слазь, барин, — миролюбивым тоном предложил самый здоровенный из незнакомцев, приближаясь к Бремеку с левой стороны, — поговорим о том, о сем…

Охотник тяжело вздохнул и выпростал ногу из стремени, будто собирается спешиться — а потом резко пнул злодея каблуком в грудь. Тот охнул и повалился навзничь. Бремек выхватил меч, рубанул, почти не целясь, вправо, ударил эфесом в волосатую харю, снова занес оружие… Сразу стало шумно — человек, задетый клинком, выл и сжимал рассеченное плечо, рукоятью Бремек разбил нос другому, тот ругался, остальные вопили, подзуживая друг дружку. Ловчий поднял коня на дыбы, заставил сделать прыжок — разбойники шарахнулись из-под копыт, Бремек ранил еще одного, но снова ранил неопасно, едва дотянулся острием. Тут мужчина, заговоривший с ним поначалу — должно быть, атаман, поднявшись с земли, ухватил Бремека за край тяжелого плаща и рванул. Охотник вылетел из седла, злодеи кинулись со всех сторон. Охотник увидел, как к нему, прямо в лицо — медленно-медленно — летит стоптанная подошва тяжелого башмака… Вернулся старый страх, и тут же сменился яростью. Бремек больше не позволит себя бить! Ловчий извернулся по-змеиному, умело подсек ноги атаману, тот рухнул, а рыцарь ударил обеими ногами — так защищается заяц, застигнутый собаками.

Бремек зарычал, заходясь хрипом по-волчьи, перевернулся, всадил меч снизу в брюхо разбойнику, хлынула кровь, рукоять оружия сделалась мокрой и скользкой, вывернулась из ладони. Добрый брат вскочил на четвереньки, сорвал плащ и взмахнул им — тяжелая, отороченная мехом ткань сбила с ног сразу двоих, опустилась на голову третьему, опутала… Бремек подхватил дубинку, выпавшую из руки раненого разбойника и кинулся в толпу, разя сплеча вправо и влево… Так дерется разъяренный медведь — слепо прет на выставленные рогатины, не щадит себя, лишь дотянуться когтями, оглушить, разорвать, раздавить…

Когда ловчий пришел в себя и стряхнул с глаз алую пелену нечеловеческой ярости, на дороге стоял лишь он один. Пять неподвижных тел на земле — остальные разбежались, напуганные свирепым натиском. Бремек покачал головой, отшвырнул дубинку и огляделся в поисках меча. Вот он, до половины вонзенный в живот разбойника.

Ловчий не испытывал ни страха, ни сожаления, ни сомнений. Он снова стал самим собой и не желал знать человеческих чувств. Все вернулось — иначе и быть не могло, потому что история Круга завершала очередной виток, и судьбе для ее странных игр потребовался прежний Бремек.

Когда пришелец назвал Барона полным титулом, тот отступил на шаг, оружие в его руке замерло — похоже, он что-то разглядел в сгустке ночи, который клубился и разрастался в углу. Арбалет щелкнул, в углу звякнула сталь, Лидвих услышал, как отбитый незнакомцем болт врезался в потолок. Посыпалась труха. Невероятно!

Темнота качнулась и полилась по комнате — шире, шире… Лидвих несколько раз наугад взмахнул мечом, но оружие не встретило преграды. Отец и сын пятились, Моровая Язва торопливо взвел арбалет, но теперь чернильно-черная ночь заполнила полкомнаты, собиратель зла мог быть где угодно, шорох, порождаемый взмахами Крыла Ночи, доносился будто со всех сторон, искаженный странной темнотой.

— Лидвих, в библиотеку! — отрывисто бросил Лажваш и снова выстрелил.

На этот раз Барон и вовсе промазал, снаряд врезался в дальнюю стену. Моровая Язва с проворством, какого трудно было ожидать в желеобразных телесах, кинулся к раскрытой двери библиотеки, Лидвих промедлил. Рыцарь пятился, взмахивая клинком всякий раз, когда ему чудилось движение поблизости. До спасительной двери оставалось три шага, когда Лидвих ощутил прикосновение к плечу сзади. Воин широко рубанул, разворачиваясь, клинок не встретил сопротивления, и тут же в челюсть врезался эфес чужого меча.

Заливаясь кровью, Лидвих рухнул, роняя оружие. Ночь захлестнула его, лежащего на полу, окутала, накрыла с головой. В темноте наметилось почти беззвучное движение. Рыцарь ухватил чужой сапог, постарался дернуть, но получил новый удар в голову и обмяк. Он оставался в сознании, но был слегка оглушен. Собиратель прошел совсем рядом, он продолжал взмахивать Крылом Ночи, и темнота сгущалась и сгущалась… Прямоугольник двери, подсвеченный красными и зеленым, стал тускнеть, терять очертания, превращаться в размытое пятно. Рукотворная ночь вливалась в библиотеку. Лидвих, сдерживая стон, перевернулся, пополз, потом сумел подняться на четвереньки…

В библиотеке звонко щелкнул, разряжаясь, арбалет, и снова заскрипела тетива.

— Где ты, покажись! — прохрипел Лажваш перехваченным голосом — он напрягся, взводя оружие. — Назови свое имя!

Лидвих подполз к двери, встал, цепляясь за косяк.

— Может, ты сам догадаешься? — предложил холодный голос собирателя.

Арбалет снова выстрелил.

— Осторожней, не подстрели сына. Он уже рядом! — Собиратель насмехался над жертвой, но голос его оставался бесстрастным.

— Крыло Ночи. Ты — сын Кордейла. Когда твоего папашу зарубили во дворе замка под Черной горой, вспышки агрессии не было. Точно, это из-за того, что ты выжил! Наследник…

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Но ты сын Графа Кордейла? И ты — собиратель зла? Это неправильно, ты — наследник Лорда Тьмы и убиваешь Лордов!

— Ты сделал меня таким, Барон Лажваш Моровая Язва. Предатель.

— Ты не понимаешь, я не мог иначе! Я поступил так, чтобы усложнить задачу собирателям! Никто не думал, что сын Кордейла сам станет…

— Хватит врать, я слушал твой разговор с сыном, ты ненавидел Графа Кордейла, потому и помог Ордену уничтожить его. Ну, довольно болтовни. «Лажваш, Лорд Моровая Язва. Предатель» — это последние слова, сказанные мне отцом. Пора тебе держать ответ.

— Погоди, постой, ты не обязан это делать…

Лидвих вступил в библиотеку, но не видел ничего, странная чернота наполнила помещение до краев, как вино наполняет сосуд. Не было ни света, ни тени, ни зеленого огня жаровни, ни красного — в камине. Только черный цвет. По лицу рыцаря текла кровь, но этого он не чувствовал.

— Погоди, — повторил Барон Лажваш, — ты не понимаешь, это все Повелитель, он управляет тобой! Остановись, послушай меня!

Лидвих удивился — отец наверняка успел взвести тетиву, но почему-то медлил, слышно было, как шуршит его меховая накидка, Лорд торопливо возился в темноте и одновременно заговаривал зубы собирателю зла.

— Да, Повелитель! Это он тебя заставляет. Но ты можешь остановиться в любой миг.

— Нет. — Голос шел, словно со всех сторон одновременно, сын Кордейла мог быть где угодно в этой чернильной тьме. — Уже нет. Зло переполняет меня, и я не могу остановиться. Это конец, Лажваш… для тебя.

— Я помогу тебе, освобожу!

— Нет. Будь на твоем месте кто-то другой, я бы еще подумал… а ты — нет.

— Но почему?!

— Ты предатель. Кровь Графа Кордейла взывает к мщению.

— Тогда гляди, как я победил твоего отца!

В темноте гулко щелкнул арбалет, послышался звон стекла — и Лидвих с удивлением понял, что видит в темноте. Ночь, заполнившая библиотеку, стала прозрачной и приобрела красноватый оттенок. Рыцарь увидел отца с разряженным арбалетом, перед ним в трех шагах — собиратель, тощий юноша с мечом. Он только что отразил снаряд, выпущенный в упор, но это не был стальной болт, Барон зарядил оружие стеклянной стрелой — такой же, какими вооружил солдат двенадцать лет назад во время штурма замка Кордейл. Лидвих сделал шаг, выпустил дверной косяк и с удивлением понял, что падает, ноги не слушались, в голове шумело… Барон метнулся к противнику, вцепился в запястье правой руки, сжимающей меч… собиратель взмахнул левой и резко опустил кулак на темя Моровой Язвы, во все стороны полетели брызги, мягкая лапа Лорда Тьмы разжалась… он мешком осел на пол, повалился, растекся по истертым каменным плитам…

Лидвих выл, полз к отцу, хотя и понимал, что Лорд мертв — его темя пробил металлический стержень. Ржавый арбалетный болт со следами крови Кордейла Крыла Ночи.

— Отдай мне свое зло!