Могила повелителя - Исьемини Виктор - Страница 47

Понятно, что армия растянулась, насколько хватает глаз — тот, кто командует марширующими колоннами, позаботился, чтобы подразделения не мешали друг другу и не сходились вместе. Должно быть, так ему удобнее поддерживать порядок в пути.

Пехоту Лидвих тоже пропустил. Он ждал обоз… и вот, наконец, показалась вереница фургонов. Под просмоленной дерюгой угадывались очертания массивных коробов и бочонков, громоздились странные конструкции — части боевых машин Ройнгарда. Лидвих спустился в овраг, велел будить спящих и приготовить оружие. Северяне торопливо влили в себя остатки вина, орденские прочли молитвы… Когда первый десяток фургонов миновал овраги, где притаились воины, Лидвих заорал:

— Вперед! Бей их! Бей всех! — и первым бросился по склону к дороге. — Без жалости! Без пощады!

Следом неслись, гремя латами, орденские воины в белом, за ними — пестрая толпа пьяных ополченцев. Эти отчаянно трусили, но, подбадривая себя грозным ревом, напористо бежали к дороге… Лидвих подскочил к повозке, взмахнул мечом, отбивая неуверенный выпад возницы. Уже опуская клинок, успел заметить, что убивает старика… Схватки не вышло — орденские бойцы легко одолевали обозную прислугу, бежали вдоль замершего конвоя, рубили, кололи… Лидвих не слишком верил слухам, что, дескать, все жители Ройнгардова пограничья — бойцы, включая женщин и даже детей… Однако среди возниц и впрямь оказалось несколько женщин, хотя большинство составляли старики. Потом подоспели северяне. Видя, что перед ними не слишком-то грозный противник, перепившие вояки приободрились и с наслаждением стали крушить груз, резать упряжь, калечить лошадей… кто-то первым догадался высечь огонь и поджечь несколько фургонов, эта идея пришлась хмельным воякам по душе, и вскоре обоз пылал, чадя густым черным дымом посреди белой равнины… Повсюду стоял треск, крики, проклятия, вой раненых лошадей…

Подоспела колонна пеших копейщиков, следовавшая за обозом, Лидвих призвал своих воинов, чтобы обрушиться на врагов, пока те не успели выстроиться. Орденские воины врезались в строй пехоты, рубя направо и налево. Большая часть пехотинцев в коричневом оказалась безусыми юнцами, они бросились наутек после первого натиска, но Лидвих страшным голосом заорал:

— Убить всех! Без пощады!

И заработал клинком, подавая пример колеблющимся добрым братьям. Лишенные строя сопляки не могли оказать серьезного сопротивления воинам Ордена, они падали один за другим, большая часть погибла от ударов в спину во время бегства… В разгар резни позади Лидвиха будто прогремели тысячи небесных громов, рыцаря что-то толкнуло в спину, повалило на колени. Обернувшись, добрый брат увидел, как над дорогой поднимается яркое багровое зарево — пьяные ополченцы подожгли повозки с новыми боеприпасами Ройнгарда, которые тот намеревался испытать в Айхерне. Теперь все это взрывалось, пылало, взлетало к низким белесым небесам и исходило жирными клубами неправдоподобно черного дыма… Где-то вдалеке командир резервной армии Лорда Тьмы, увидев зарево над равниной и слыша громовые раскаты, схватился за голову… Военачальник отчаянно взвыл — ему было велено доставить огненное зелье в сохранности, он отвечал жизнью за этот груз… Теперь ни за что не двинется дальше, пока не перебьет всех до единого виновных в этом нападении!..

Давняя игра, которую погребенный Повелитель Тьмы вел с судьбой, вступала в завершающую стадию… и судьба сделал неожиданный ход — волей случая Лидвих, вместо того чтобы нанести не слишком серьезный удар врагу и погибнуть со всем отрядом в течение часа или полутора, уничтожил секретное оружие Ройнгарда, сорвал план Лорда и вызвал ярость военачальника, возглавлявшего армию Железной Руки, которая маршировала к Айхерну… Доброму брату удалось невозможное — колонны, повинуясь приказам, остановились, развернулись… и со всех сторон двинулись к пылающему обозу. Когда они увидят изрубленных мальчишек копейщиков из арьергарда — сыновей и младших братьев, — ярость командира передастся и рядовым, станет всеобщей…

Среди черных жирных столбов дыма, вздымающихся к небесам, навстречу лениво кружащимся снежинкам, среди воплей, стонов, между огненных струй и взлетающих обломков метались ошалевшие почтовые голуби. Белое оперение птиц казалось неуместным среди багровых и черных красок, заполнивших пространство между землей и небом — там, где горел обоз Лорда Ройнгарда.

На севере буйствовали война и непогода, словно холод соревновался с ожесточением людей, силился нанести больший ущерб… и безнадежно поигрывал. Тем временем на юге население Круга наслаждалось миром, теплом и надеждами, связанными с гибелью Лордов Тьмы. Между тем троица путешественников направлялась прочь от уюта и благодатного мира, навстречу холодным ветрам, творению Анелы Ведьмы Севера.

Ленлин, которого усадили в седло, развеселился — вернее, делал вид, что ему радостно как всегда. На самом деле он переживал, самолюбию барда был нанесен ужасный удар — его, всеобщего любимца, били! Его связали, били, и в его присутствии обижали Элину, спутницу и подружку! Поэтому Ленлин старательно веселился — напоказ. Зубоскалил и ерничал, чтобы не выдать смятения.

На самом-то деле барду было паршиво… К тому же из головы не шли мертвецы в окровавленных белых плащах, разбросанные по улице, под запертыми ставнями славных хейланцев. Такое воспоминание тоже способствовало истерическому веселью.

Элина шагала, держась за стремя, угрюмая, как обычно. Ее не веселили разухабистые куплеты, которые блондин распевал во все горло. А тот принялся вспоминать своих прежних подружек.

— Май, скажи мне, как специалист, — буркнула Элина, — по-моему, наш приятель людоед? Его интерес к дамам совершенно гастрономический. Идиотские песни…

— А мне-у нр-рравится. Нежна-уя сме-у-у-утана!

Ободренный поддержкой, Ленлин перешел от гастрономических аналогий к анатомическим подробностям своих прежних пассий. Тут волчонок заинтересовался по-настоящему и стал после каждого куплета переспрашивать:

— А что такое лани-у-у-уты?

— Чего?

— Ты пел: кру-углые лани-у-у-уты?

— Ах, ланиты… Ну, это щеки.

Элина не знала, бранить ей спутников или хохотать. Диалог выходил тем более смешной, что Ленлин нечетко выговаривал слова — мешали распухшие губы, — а волчонок подвывал и забавно тоненько рычал.

— А что такое пеу-у-ур-рси?

— Что-что?

— Ты пел: кру-углые пеу-у-ур-рси?

— Ах, перси… ну, гм… Элина, ты не могла бы научить его читать? Ты же обещала! Пусть в книгах прочтет! В книгах все это есть.

— Ладно. Если ты помолчишь.

Май будто только этого и ждал, с готовностью полез в заплечный мешок за ужасной колдовской книгой Феттаха. Элина не без страха прикоснулась к древнему переплету. Но любопытство и страсть к чтению пересилили робость — девушка распахнула книгу и уткнулась в первый разворот. Май вился вокруг нее, скулил, подпрыгивал и вилял несуществующим хвостом. Элина молча листала на ходу, переворачивала страницу за страницей… Наконец с сожалением захлопнула книгу и объявила:

— Нет, этого я прочесть не могу. Этому тексту лет двести, не меньше… тогда писали совсем иначе, я половины букв не узнаю!

— У-у-у… — проскулил Май. — Что-у же мне-у делать? У-у…

Элина задумалась:

— Этот текст могут прочесть в какой-нибудь обители. Но туда тебе соваться нельзя. Значит, тебе нужно отыскать грамотного старика. Желательно такого, который жил до Повелителя и помнит старые шрифты. При Повелителе письменная речь была унифицирована.