Тварь из бездны - Исьемини Виктор - Страница 55

— Да, ваша милость, — глядя под ноги, отозвался начальник стражи. — Мне потребуется письменный приказ.

— Будет письменный. Будет и от епископа бумага с его печатью. Из тюрьмы нынче никого не выпускать, ни за какие деньги не выпускать. Есть у нас под стражей еще преступники?

— Трое или четверо.

— Каждый день — по одному. Завтра должен вернуться «Гнев Фаларика», с ним прибудет известный маг Золотая Маска. Сей чародей избавит Верн от напасти. До тех пор мы отступим от гилфинговых и человеческих законов.

По толпе цеховых пробежала волна одобрительных возгласов. Старик встрепенулся и снова обвел бунтовщиков тусклыми глазами.

— Все, кто участвовал в нападении на стражу, будут наказаны. Учитывая все обстоятельства, отделаетесь штрафами, гангмарово семя!

Старик напоследок погрозил длинным желтым пальцем и заковылял к паланкину. Скрипя суставами, полез в него, на полпути бросил, не оборачиваясь:

— Капитан, с мастерами оставите кого-нибудь из своих, понадежней солдат выберите. Пусть наблюдают за порядком. И бунтовщиков всех переписать. Уплатят штраф, ясно? Нам еще с Золотой Маской расплатиться, а казна пуста…

Устроившись в носилках, старик велел:

— Несите поживей, того и гляди, дождик пойдет.

Ральк поднял голову — а небо в самом деле потемнело, похоже, дождь собирается. От созерцания его оторвал окрик капитана — десятнику было велено остаться здесь и «присмотреть, чтобы впредь все было, как положено». Ральк хотел сперва ответить, что не имеет понятия, как положено приносить жертвы гангмаровой твари… но смолчал. Все же смолчал. Было очень скучно.

Ральк отобрал в помощь Ропита с Торкером — оба не участвовали в драке и потому им легче было сохранить спокойствие, а Ральку хотелось иметь под рукой не более храбрых или сильных, а как раз более рассудительных солдат — все равно против цеховых силой ничего сейчас не сделаешь, их тут собралось сотни две, пожалуй.

Отдав распоряжения, капитан с оставшимися стражниками удалился. Ральк подошел к баррикаде вплотную и позвал старшину ткачей:

— Мастер Ренкиль, может, разберете барахло? — десятник пнул сапогом основание баррикады. — Непорядок, все же.

— Отчего же не убрать? — ткач с достоинством разгладил усы и оглянулся. — Ну что, раз такое дело, раз господин Тевелас нас правыми признал? Откроем проход по мосту?

— Еще мастер Тевелас велел вас всех переписать. За самоуправство штрафами наказать, — заметил Ральк.

— Отчего же и нет! — голос старшины звучал почти радостно. — Мы ведь и не против, верно? Пиши меня первым, ежели так!

— Ропит, пиши!

— А чем писать? — сварливо огрызнулся стражник, — у меня ни пергамента, ни пера при себе нет. Что я, писарь, что ли?

Тем временем баррикаду уже разобрали, трудились цеховые без лишней спешки, но споро. Ренкиль, похоже, был здесь за главного, по его указанию стражникам принесли бумагу и письменные принадлежности, более того — мастеровые, обретя прежнее послушание, даже выстроились в очередь, чтобы записаться в виновники и смутьяны. Ропит, пристроившись у поручней на мосту, ворча и по два-три раза переспрашивая имена, записывал цеховых. Он всячески старался выказать недовольство, но подходящие к нему подмастерья были неизменно благожелательны. Они победили и пребывали в отличном расположении духа. Откуда-то появились женщины с корзинами пирожков и прочей снедью, стражников тоже угостили. Ропит, прервав запись, вынул фляжку… Привязанный воришка подал голос, ему снова поднесли выпивку…

Перекусив, вернулись к прерванному занятию, горожане снова выстроились перед Ропитом. Тот принялся жаловаться, что устал. В самом деле, виновных не убывало, а листки в руках стражника покрывались записями. Ральк приметил, что записанных мастеров сменяют новые — должно быть, подходят те, что стерегли подходы к району мастерских в других местах. Мастеровые нынче полностью перекрыли все мосты, ведущие в их квартал. Десятник пожаловался Ренкилю, что, мол, в самом деле, такая перепись — дело непосильное для одного человека. И вскоре уже с полдюжины городских прилежно скрипели перьями, переписывая друг дружку.

Небо потемнело еще больше, упали первые капли. Над добровольными писарями встали их приятели, прикрывая от дождя полами плащей. Несмотря на непогоду, горожане не расходились. Ральку стало еще более скучно.

Ближе к вечеру снова появились жены бунтовщиков с корзинами снеди, стражников еще раз угостили. Вообще, горожане теперь держались подчеркнуто благожелательно и предупредительно. Ральку вручили списки, пачка получилась внушительная. Десятник подумал, что глава Совета наверняка будет доволен, штрафы принесут городской казне кругленькую сумму. Да все будут довольны… разве что обреченный на съедение Твари — но этот убогий теперь спит, упившись вусмерть дармовым вином…

Стемнело. Женщины убрались по домам, толпа заметно поредела — ближе к приливу энтузиазма у горожан поубавилось. Они отступили от канала и теперь жались к домам и заборам, которыми были обнесены мастерские да склады. Дождь не прекращался — то припускал чуть сильнее, то ослабевал. Ральк с товарищами занял позицию у запертых по случаю бунта ворот какого-то склада — так, чтобы не терять из виду обреченного преступника. Теперь оставалось только ждать. После хлопотного дня и выпивки тянуло в сон, да и непрерывное бормотание Ропита вперемежку с шепотом дождя убаюкивало. Ральк прислонился к стене склада и прикрыл глаза. Как скучно… И еще неизвестно, сколько придется здесь стоять — ожидать неизвестно чего. То ли появления Твари, то ли смены… Когда совсем стемнело, десятник сообразил — велел Ропиту отправляться в кордегардию, сдать списки виновных в нападении на стражу, а заодно осведомиться, когда их сменят.

— Не вернется он, — заметил Торкер, когда сердитое ворчание толстяка Ропита смолкло, — и смены нам не видать.

Ральк не ответил. Скучно…

Дождь усилился, стражники с теми из мастеровых, что поупрямей, жались под навесами и в подворотнях, прислушиваясь, не раздастся ли среди равномерного шепота и шорохе дождевой воды — плеска в канале, топота, клацанья когтей, или иного свидетельства приближения Твари из Бездны. Конечно, никто не представлял себе, чего именно следует ждать, но уж хоть что-то должно предшествовать появлению гангмарового чудища… Время шло, дождь тарахтел равномерно, ничего не происходило. Ральк задремал, привалившись к сырой стене. Перед затуманенным взором проносились странные бессвязные обрывки видений — то печальный Кирит Ростин качает головой, то мальчишка Керт оправдывается, винится, что упустил арестованного воришку… Потом из темноты выплыло лицо Сирины, девушка подмигнула и спросила: «Ральк, а не жалеешь ли, что твой отряд погиб в горах? Не сложись так, не попал бы ты к нам в Верн и мы не встретились бы… Что скажешь, суженый мой?» Ральк не знал, что ответить, и девушка вдруг ткнула его кулачком в плечо — не отмалчивайся, мол… Ральк открыл глаза. Торкер снова пихнул его локтем:

— Ты давай-ка не спи, что ль… Прилив начинается.

Ральк прислушался — в самом деле, шум воды в канале усилился, но по-прежнему ничего не происходило. Морская вода, поднимающаяся по Оране, вытесняла пресную, поднимая волны, шумела под мостами. Воришка, обвисший в путах, не подавал признаков жизни — должно быть, был настолько пьян, что продрыхнет до самой кончины. Может оно к лучшему, решил Ральк. И зевнул. Тут-то и донесся сквозь темную серую завесу дождя отдаленный грохот. Ральк встрепенулся, рядом засопел Торкер. Тут же снова послышался грохот, затем — пронзительный женский крик, едва различимый сквозь плеск волн. Ральк, не раздумывая, бросился туда, где, по его предположениям должна была находиться женщина. Следом тяжело топал Торкер. Потом, опомнившись, за стражниками бросились горожане. Ральк оглянулся на бегу и подивился, как мало цеховых топает следом. Десятка полтора — два, не более.