Под знаменем Воробья - Исьемини Виктор - Страница 26

Графы юга Гевы вели постоянные войны с принцем Болотного Края, но причиной были, конечно, не территориальные претензии. Болота и гнилые урочища не могли пробудить алчности гевцев, зато принц Болотного Края время от времени выводил своих вассалов в поход — если случался неурожай или если, к примеру, император присылал эмиссаров с просьбой о нападении на непокорную Геву. И с деньгами.

Зато на севере страны все было иначе. Заболоченные земли Северной Топи никогда не давали приличного урожая и сеньоры севера Гевы всегда были бедны, алчны и готовы к набегам на Дриг, Андрух и Фенаду, отделенные от их страны Золотой рекой… И север, и юг каждое лето были охвачены войнами, набегами и столкновениями. И с севера, и с юга присылали в Ренприст за наемниками…

Проселками и тропами, проложенными между болот и урочищ, отряд обогнул очередное владение вассала гевского епископа и вышел наконец на большой тракт. Болота в стороне от дороги были покрыты ковром свежей травки, еще не потерявшей нежных весенних тонов, а леса едва начали покрываться листвой — и в целом по-весеннему свежая зелень делала пейзаж более приятным, нежели обычно в этих местах. Однако даже сейчас было видно, что края это мрачные и земледелие здесь находится в довольно убогом состоянии. Впрочем, наемников это не волновало.

Выйдя на тракт, все не сговариваясь принялись на ходу подгонять снаряжение и проверять оружие — идти оставалось недолго. Наконец впереди блеснуло светлое зеркало воды. Золотая река в этих местах была достаточно широка и полноводна…

— Где наш остров? — поинтересовался у монаха Ингви.

— К северу отсюда, километрах в десяти, — ответил тот, — но я веду вас к паромной переправе. Она от нас к югу, в местечке под названием Брод.

— А там и вправду брод?

— Нет, уже лет восемьдесят, как в этих краях Золотую вброд не перейдешь даже летом. Брод там был прежде, а теперь устроили паромную переправу, но и название осталось прежнее. Все равно ведь путники привыкли, что в Дриг нужно добираться через Брод. Там и мы переберемся на наш берег, а на остров нас переправят уже с дригской стороны…

— И кроме как в Броде переправы больше нет нигде?

— Нет, да и зачем…

— И значит в этом самом Броде, конечно, торчат соглядатаи епископа?

— Э-э-э…

— Ждут нас, чтобы сосчитать и оценить… А что против острова с гевской стороны? Болота?

— Нет… Лес там… Хутор заброшенный…

— И там, должно быть, тоже сидят наблюдатели. Обязательно сидят, если они не дураки! Значит, так — мы двинем к острову этим берегом, осмотримся. Увидим, что там на гевской стороне. Если там люди епископа — прихватим их. И пусть нас ждут в этом Броде… хоть до нового Гилфингового пришествия…

Дороги вдоль берега не было. Мы шли какими-то тропками, перелесками, пару раз перебирались через небольшие болотца. Все время поглядывали на реку. Наконец впереди показался остров. Мы остановились и огляделись. Наш монах был сердит и отказывался давать какие-то пояснения. Он-то ждал, что мы покорно отправимся на этот островок, будем стеречь его до прихода пресловутого решения церковного суда… Разумеется, несмотря на явное превосходство неприятеля в военной силе, шансы продержаться у нас были. Все-таки остров — это стратегически выгодная позиция, которая сводит на нет преимущества тяжелой кавалерии врага. Но я посчитал, что сейчас важнее будет не соотношение сил, а решительность и внезапность. Самое главное — действовать против традиций. Это была моя старая излюбленная тактика, много раз испытанная и в бытность королем Альдийским, и позже — в заморских странствиях. Правда, наш поп твердил, что нельзя воевать на территории Гевы. Ничего. Фильку и еще троих парней (тех, кто показался мне полегче на ногу) я отправил перекрыть дорогу, ведущую к заброшенному хутору. Десять человек во главе с Торком получили приказ — обойти хутор с севера и попытаться аккуратно захватить всех, кто там отыщется. Если предполагаемые вражеские наблюдатели побегут по дороге — попадутся Фильке. Станут удирать вдоль реки — напорются на меня. А я выждал часок и повел отряд не спеша.

До места мы добрались без приключений. Заброшенный хутор оказался большим бревенчатым сараем, вокруг которого стояло несколько халуп и шалашей, от которых сохранились остовы и руины. В дверном проеме сарая на крыльце сидел хмурый Торк, на коленях у него лежал меч. На свежей радостно-зеленой травке перед домом лежали два тела в белых плащах. Солдаты епископа. Их форменные плащи были измазаны кровью и грязью. Вокруг расположились мои ребята, один из них баюкал перевязанную левую руку. При нашем появлении Торк медленно встал:

— Вот…

— Вижу. Почему не взял живыми?

— Они нас заметили, успели схватить оружие.

— Ага, ну и конечно вы их… Десять против двоих! Нужно было все же взять.

Торк хмуро поглядел на меня, словно собираясь возразить, но махнул рукой и смолчал.

— Торк, уж десять-то двоих всегда могут скрутить.

— Их было трое…

— Так ты еще и третьего упустил! Ох, сержант…

— Ну виноват я, — наконец выдавил из себя наемник.

— Ладно, потом разберемся. Тела обыскать. Оружие, снаряжение, плащи… А тела похороните. Отец Тонвер, молитвы там заупокойные, что положено — организуй.

— А плащи-то?.. — вопросительно пробормотал Торк.

— Да. Плащи снимешь и сам лично выстираешь — это тебе наказание за то, что плохо справился. Униформа поповских солдат может нам пригодиться. Все, будем ждать Фильку.

Долго ждать не пришлось. Фильку мы услышали издалека. Эльф шагал по дороге с веселой песней, а за ним его бойцы волокли связанного пленника.

— Эй, Ин… капитан! — приветствовал меня Филька, — а я все думал, зачем ты дал мне в подручные этих молодцов, которые в засаде — только помеха.

— Ну и зачем же?

— Когда я подстрелил лошадь и этот парень свалился на землю, то мне понадобились помощники для грязной работы — хватать и вязать… Потом сюда тащить…

— Лошадь-то убил? — поинтересовался интендант Никлис, — ну и зря! Могли бы продать потом…

— Да? Этот солдат летел галопом и у меня был только один шанс его остановить. И я не стал рисковать — свалил лошадку одной стрелой. Наверняка. С другой стороны, парень несся так быстро, что не заметил моих мужичков, которые чесались и сопели так шумно, что…

— Помолчал бы ты, эльф… — сердито проворчал один из его соратников, — уже всех достал. Он сам залез на дерево, слышишь, капитан, песни пел, свистел, а на нас покрикивал, что мы, дескать, шумим в засаде. И когда лошадку подшиб — так мы попенка этого вязали, а он опять же сверху покрикивал. И лошадь мы в болото сволокли — так хоть бы помог… Ох, допросишься ты, эльф, когда-нибудь…

— А ты, Стер, чем обижаться — лучше скажи спасибо, — отозвался Филька, — что я лошадь завалил точно у болота. И вам тащить далеко не пришлось.

— Братья, скоро полночь… Начнем. Вознесем наши молитвы Отцу-Лесу, призовем его сюда, дабы явился и наделил нас Силой. Призовем Великого…

Друиды вполголоса затянули что-то, похожее то ли на песню, то ли на молитву, то ли на колдовское заклинание. По поляне пронесся легкий ветерок, друиды запели громче, раскачиваясь в такт. В центре дуги, образованной чародеями, зародился сгусток тьмы. Словно провал в пространстве, словно бездна, но не вниз, а куда-то в сторону… Тьма разрослась, принимая форму прямоугольника, подсвеченного по краям зелеными сполохами. Мрак внутри клубился и пульсировал, внезапно прямо из этой черноты, из ниоткуда на поляну шагнула высокая фигура Отца-Леса. Очертания ее едва заметно плыли и растекались, пришелец сделал шаг вперед — огромный, массивный, весь опутанный ветками с зеленой листвой, между которой с трудом просматривалась черная… шкура? Кожа? Чешуя?..