Все сказки мира - Исьемини Виктор - Страница 16

• Предыдущая
• 16/66
• Следующая

Старый царь Малой Руганы прятал глаза и выглядел ужасно несчастным. К друзьям подкатился Проныра:

— Неблагодарность царей не знает границ… Каждый раз, когда такое происходит, чувствуешь возмущение и удивление, а это происходит вновь и вновь… Сколько раз я сталкиваюсь с неблагодарностью владык и зарекаюсь иметь с ними дело — но все повторяется… О, как они просят и умоляют спасти их вначале… Нет сил отказать…

— Тонкое наблюдение, — буркнул демон, — а что ты думаешь о решении Гили насчет нас с тобой? Что плата пополам…

— О, справедливо, справедливо! Однако получить бы нам нашу награду — я не знаю, верить ли самому подобию? — волнующийся Проныра заговорил на общем гораздо хуже.

— Хе, я не знаю даже, стоит ли оставаться на ночь в городе, — задумчиво протянул Ингви, — полагаю, что прячущихся разбойников Липич будет ловить всю ночь… А ночью всякое может случиться…

— Это точно! — поддакнул Филька. — Хорошо бы они попытались…

Эльф положил ладонь на рукоять кинжала и мечтательно закатил глаза, Кендаг кивнул, Ннаонна сделала кислую мину, а Сарнак вроде бы совершенно не слушал — он погрузился в меланхоличные размышления. Колдун пребывал в тоске, казалось, еще более глубокой, чем даже обычно в последнее время…

— Готовь «Листу», царь Рунгач, — заключил Ингви, — мы выходим в открытое море. И тебе, Проныра, советую.

Проныра закивал, совершенно соглашаясь с демоном. Более того, было похоже, что он в страхе за свою шкуру не собирается расставаться с Ингви до самого порта, где «Листа» с «Фельпютом» уже вновь стояли борт-о-борт… Так они и шли вниз к морю вместе, причем толстяк постоянно озирался и старался затесаться между чужеземцами.

Сегодня Проныра не стал беречь наряд от морской воды — кинулся к своему суденышку и, мокрый по пояс, торопливо забрался на палубу. Там он принялся орать и размахивать широкими рукавами, постоянно кося черными глазками на «Листу», где тоже готовились к выходу в море, хотя и с меньшей суетой… В трехстах метрах от скал, ограждающих залив, Рунгач велел бросить якорь, «Фельпют» тут же оказался рядом — Проныра, очевидно, решил постоянно находиться неподалеку от чужеземцев. Им он доверял больше, чем Алгано Лучичу и надеялся на их защиту. На рассвете Ингви проснулся от криков островитян — моряки обоих суденышек наперебой орали и очень энергично тыкали пальцами в сторону берега — со стороны острова в море где-то далеко тянулись черные и жирные клубы дыма, там пылали пожары… Из-за Сторожевого утеса показался парус, Ингви пробурчал: «Сейчас узнаем новости». Вестником оказался давешний царедворец, но вел он себя куда вежливее вчерашнего:

— Великий царь очень просит уважаемых чужеземных чародеев пожаловать во дворец… — и все это сопровождалось непрерывными поклонами и прикладываниями рук к груди…

— Очень просит, значит… А не «желает немедленно»? Нет? Что же такое случилось? — посланец замялся, — ну ладно, как там тебя, мы ведь все равно все узнаем, тем более, что дым хорошо видно даже отсюда. Лучше говори прямо — в чем дело?

Оказалось, что перед рассветом Трорм Оди с Токой Торгичем высадились в северной части острова и теперь жгут и режут все, что только возможно. Отряд из примерно полусотни северян и ста с небольшим карасских ренегатов не спеша продвигается по острову, направляясь к столице… Поскольку почти все мужчины Эману собрались в городе, на их пути встать некому.

Во дворце чужеземцев встретил Лучич, который подобно своему придворному вновь обрел хорошие манеры:

— Враг приближается, чародей… Я вновь прошу тебя защитить Большой Длинный Эману…

— А как насчет моей награды? Проблем не будет?

— Ты можешь получить ее немедленно…

— Еще бы! Или я сейчас заберу с Пронырой половину — или Тока с северянином заберут все… Проныра! Эй, Проныра, спускайся в подвал и отсчитывай причитающуюся нам половину казны, а я пока займусь работой…

— Но… э-э-э…

— Не бойся, я прослежу, чтобы тебя не обидели… Когда вернусь. А ты, царь, проследишь, чтобы Проныра с сокровищами не покинул остров до моего возвращения.

Алгано Лучич, как и подобает царю, пожелал сам возглавить поход. С ним шло все ополчение, поскольку вчера никто не расходился. Мужчины Большого Длинного Эману ожидали праздничного пира, который непременно должен был устроить царь по случаю победы. Правда, по мере продвижения на север, войско, ведомое царем, быстро таяло — уж очень красноречивы были клубы дыма впереди, застилающие горизонт… Вояки норовили нырнуть в придорожные заросли…

Через несколько часов (от войска к тому времени едва ли осталась половина) навстречу стали попадаться беженцы — жители внутренних районов острова. Они гнали огромные стада коз и овец. Продвижение войска замедлилось, а затем пришлось совсем остановиться, поскольку пастухи и животные перегородили единственную дорогу. Ополченцы сгрудились в какой-то лощине, отделенной от дороги вереницей чахлых акаций, хоть немного останавливающих густую пыль, поднимаемую десятками тысяч копыт. Ингви, наблюдавший за прохождением очередного стада, что-то обдумывал, закусив губу. Воины, довольные остановкой, кучками сидели и лежали на пропыленной выжженной солнцем траве… Наконец демон что-то решил и обратился к царю:

— Их нужно остановить, этих пастухов.

— Что это значит? — удивленно спросил Лучич.

Царь перед этим как раз беседовал с тамейоном о том, что продвинуться к северу не удастся из-за того, что дорога занята, а чуть южнее их путь как раз проходил через подходящую для схватки лощину, туда и следует отступить и приготовиться к бою.

— Я говорю, что нужно все эти стада развести по окрестным долинкам. И пусть ждут сигнала.

— Какого еще сигнала?

— Моего сигнала. Пусть по команде гонят овец со всех сторон на дорогу, когда там появятся северяне. И еще хорошо бы, чтобы сзади тоже побежали эти твари.

— Их заметят, — включился в разговор Липич.

— А мы станем здесь, на холмике — враги увидят нас издалека и не станут лазить по кустам, разыскивая прячущихся пастухов.

— Пастухи не захотят… участвовать в этом… Потерять свои стада… — выложил царь последний аргумент.

— А кто на этом острове царь? — прищурился в ответ Ингви.

… Наконец на дороге показалась колонна врагов… Заслышав боевые ритмы барабанов и увидев на пригорке войско эманцев, северяне и их союзники с ревом устремились вперед. Липич, насколько это было возможно, выровнял ряды отданных в его распоряжение вояк; Кендаг, едва успевший расставлять своих вновь собранных лучников по позициям на склонах ближайших холмов, кивнул Ингви; Ингви кивнул Лучичу; тот кивнул еще кому-то… В конце концов все же сработало — со всех сторон на дорогу, занятую вражеским отрядом, хлынули отары копытных. Ингви наконец с облегчением велел барабанщикам замолчать. Этот грохот должен был заглушить рев и блеянье тысяч животных и Ингви этого добился — ценой головной боли…

Демон вновь мог гордиться собой — его ловушка сработала. Внизу, на дороге, враги вертелись посреди огромного стада, жутко бранились, но не могли продвинуться ни на шаг. Ополченцы принялись обстреливать их из луков — и тут Ингви едва не пожалел об этом решении. Северянам, защищенным доспехами и массивными щитами, стрелы почти не наносили вреда, тогда как козы и овцы гибли десятками. Хорошо еще, что обстрел получился не такой густой, как вчера — в числе не разбежавшихся эманцев было не более двух сотен натасканных лордом лучников. Впрочем, некоторая польза все же была — шедшие в задних рядах неприятельского войска карассцы, не имеющие доспехов, начали разбегаться… Зато северяне, постепенно расшвыривая ногами обезумевших животных, понемногу продвинулись вперед. Нескольких из них стрелы все же настигли и по мере продвижения потери северян росли. Их предводитель в ослепительно блестящей на солнце кольчуге отдал приказ и махнул секирой — его люди стали собираться вместе и соединять щиты. Однако кое-кого из них стрелы все же доставали…

• Предыдущая
• 16/66
• Следующая