Поединок. Выпуск 3 - Авдеенко Юрий Николаевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/119
• Следующая

Я протянул заранее приготовленные документы — паспорт, направление «Балтрыбвода». Зибров перестал улыбаться. Чему-то хмыкнул.

— Владимир Владимирович. Хорошо. А я — Геннадий Павлович.

Мы рассмеялись. Зибров с размаху протянул руку, мы снова хлопнулись ладонями.

— Гена.

— Володя.

— Отлично, — Зибров спрятал документы в ящик. — Если что нужно — заходи всегда. Со звонком, без звонка. В общем, тебе Андрей Петрович все объяснит. Мы здесь свои. Так у нас принято. Документы пока оставь. Затягивать не буду — через день получишь назад. Холостой? Ну что же, дело такое. Да и рано тебе. Ну, а у меня — жена и двое детей. Всегда на чашку чаю. И так далее. Буду рад.

Да, у этого парня — особая улыбка. Застенчивая. Но при этом чувствуется — он человек твердый.

— Вы с Андреем Петровичем споетесь. Он тоже холостяк. Убежденный, по-моему.

Работать с Зибровым будет легко. Наверняка.

— Пока. Заходи.

Причал рыбного порта был пуст, засыпан чешуей. Я долго слонялся по мокрым доскам, пока наконец не подошел первый, осевший, полный рыбы колхозный МРТ. Васильченко на нем не было.

МРТ швартовался к причалу ловко и быстро.

— Эй, на причале!

С грохотом перепрыгнув через планшир, передо мной, прямо нос к носу, остановился высокий небритый детина. Ему было лет двадцать пять. Нос пуговкой, сильно выступающая нижняя челюсть. Я почувствовал запах водочного перегара. Еще — рыбы. Еще — то, что он готов к удару.

Я все понял. Это называется — прихватить салагу. Проверить чужака на прочность.

Детина оглянулся. Нас окружили люди, спрыгнувшие с МРТ.

— Руку тебе протянуть? Недостоин.

— А ты попробуй. Он засучил рукав.

— Давай клешню.

Что же на моей стороне? Разряд по самбо. Два теннисных мячика, которые я жму каждое утро. И природная сила. От деда. Дед мой родился в Сибири. Отец рассказывал — деда в детстве звали «Кирюша-большой». Он на спор удерживал телегу с лошадью. Но черт разберет этого детину. Силища у него невероятная. И выше меня на голову.

Я сунул ладонь в теплую руку. Детина ласково поиграл моими костяшками. Улыбнулся.

— Не боишься. Смелый.

— Давай, — сказал я. — Пока все хорошо.

— Дай ему, Коль, — посоветовал кто-то в стороне. — Всмятку.

По тому, как детина сжал мою ладонь, я понял — это не специалист. Специалисты так не жмут. Но мышцы у него есть. Что ж. Он жмет изо всех сил. Тем самым он дает мне лишнюю возможность для сцепления.

Я сжал кисть. Детина почувствовал это. Дернулся.

Я сжал еще. Детина выдержал. Но закусил губу.

— Гад, — сказал детина. — Не жми косточки.

— Попроси, кореш. Отпущу.

— Гад. Сволочь. Кости не дави.

— Не гад, а Володя Мартынов. Пустить?

— Пусти.

— Скажи — пожалуйста.

— Пожалуйста. Пусти.

Я отпустил.

— И работать теперь будем вместе.

— Прислали костолома, — детина с досадой потирал отекшую кисть. — В колхоз? Что молчишь?

Я почувствовал — лед сломан.

— Почти. В рыбнадзор. Давай знакомиться.

Я стал жать руки — они тянулись со всех сторон. Кто-то хлопнул по плечу: «Молоток, кореш». Отовсюду слышалось:

— Витек. Паша. Август. Славик. Коля, Михаил Иванович.

Я вглядывался в лица, старался запомнить их. В общем, ребята с этого МРТ были неплохие.

Вдруг выделилось среди других одно лицо. По трем нашивкам на обшлагах понял — капитан траулера. Лицо неприятное. Отекшее, злое. В глазах — испуг. Чем-то напоминает вынутую из воды рыбу. Но только — с бакенбардами. Рыба с бакенбардами.

— Семенец, — он пожал мне руку. — Михаил Иванович.

Почему — испуг? Ладно. Разберусь потом.

— Андрей Петрович, — закричал кто-то. — Принимай пополнение. К тебе кадры. Кореш приехал.

К причалу швартовался второй траулер. Рыбы на нем, кажется, было еще больше. У борта стоял Васильченко. Лицо его было хмурым.

— Новый младший? С прибытием. Вы и мотористом будете?

— Буду, — сказал я.

— Что ж, идемте. Покажу вам бот.

Бот «Тайфун» был длинным, около восьми метров. Он стоял у причала, вытянувшийся, легкий, с герметической прозрачной кабиной. Люк в рубке, основа которой держалась на дюралевом каркасе, задраивался наглухо. Значит, на боте можно выходить в море даже в непогоду.

Нарочно стараясь не торопиться, я проверил мотор. Включил его несколько раз. Он был в идеальном состоянии.

— Порядок.

Я вылез на причал. Васильченко долго задраивал люк. Тщательно проверил швартовы, цепь, замок на ней. Только после этого прыгнул вслед за мной. Кивнул, и я понял — это приглашение к себе домой.

Дом Васильченко был аккуратный, деревянный, с небольшим палисадником. Он был совсем недавно и тщательно выкрашен. Так, как у моряков принято красить судовые корпуса: стены в несколько слоев покрывала светло-голубая корабельная краска, рамы и наличники были ровно обведены темной шаровой. Васильченко провел меня в угловую комнату.

— Располагайся. Все, что здесь, твое.

Ушел.

Комната была маленькая, уютная. Два окна выходили на море. Я пощупал стену — горячая. Значит, утром, перед выходом в море, Васильченко протопил печь. В комнате висел ковер, стояла металлическая кровать, деревянная тумбочка и стол. Пахло нагретым кирпичом.

Я разложил нехитрое имущество. На стол положил несколько книг, «Спидолу». В тумбочку спрятал все остальное — рубашку, куртку, брюки, туалетные принадлежности.

Посидел на кровати. Шумит прибой. Шумят сосны. Пахнет соснами.

Вернулся в большую комнату. Мне понравился этот дом.

— Поешь.

На столе стоял обед — жирная густая уха, жареное мясо с картошкой. Я стал есть, разглядывая вещи, которые были навалены на нескольких стульях перед Васильченко. Обед мне показался необычайно вкусным. Васильченко вздохнул. Покачал головой, стал серьезным.

— Во-первых, примешь у меня сейчас под расписку. Как вновь прибывший младший инспектор. Все имущество. От и до.

— Хорошо, — я составил тарелки, вынес их в кухню.

— Запомни — младший инспектор, подчиненный участковому, держит обычно отдельную точку побережья. Живут они врозь. Пока же, месяца на три, для других — ты должен быть со мной. Потому что новому человеку сразу я эту точку не доверю. Держи, — Васильченко стал по очереди перекладывать на стол вещи — фотоаппарат, щуп для сетей, планшет, карты районов промысла, нож, ТТ в кобуре.

— Это еще не все, — Васильченко протянул блокнот. — План твоих лекций.

— Лекций? Ты серьезно? — я полистал блокнот. «Борьба с хищническим отношением к природе», «Рыба — наше общее богатство», «А что сделал ты?». — Взялся ты за меня.

— А так лучше. Держи еще и форму. Шинель. Фуражка. Китель. Нагрудный знак. Втянешься — никто ничего не заподозрит. Пока ты все правильно сделал. Руку Кольке Гнатюку успел сломать.

— Сам напросился.

— Кого еще застал? У Зиброва был, конечно?

— Был. Парень он ничего. Только что-то не очень ловко распорядился насчет камеры хранения.

— Видишь, когда я заметил второй раз трюк Трефолева, я не думал, что зашло так далеко. Что у нас тут много лет сидит кто-то. Ну, подумал — спекулянты. Не больше. Возьмут пакет на другой день. Поэтому и Гену предупредил наспех. Что говорится, без должной накачки. Прошло минут сорок, а то и час. Потом я сам сообразил — может, все серьезней. Позвонил на заставу — сам назад. А Гена еще только собрался. Тут тоже сообразить трудно — будут этот пакет сразу брать, не будут. Ящик уже был пуст. Мы с Геной только полюбовались, какой он внутри.

— Интересно, заметил ли он вас с Зибровым. Если заметил — понятно, почему он выбрал другой вид передачи. Испугался, что Трефолев накрыт.

— Ну, во-первых, мы появились не как пожарная команда. Без сирены. А потом — если бы он заподозрил, что Трефолев накрыт, он вообще бы отказался от его услуг.

— Будем верить.

— Трефолев был завербован три года назад. Поэтому Сторожев решил обратить внимание на тех, кто приехал сюда на жительство примерно в это самое время.

• Предыдущая
• 55/119
• Следующая