Поединок. Выпуск 3 - Авдеенко Юрий Николаевич - Страница 51

• Предыдущая
• 51/119
• Следующая

— Могли это быть деньги?

— Да. Я часто думал — взять бы этот пакет целиком. И смотаться. Если бы только знать точно, что это деньги. Уехать куда-нибудь на юг. Взять жену.

— Это вы нам потом расскажете.

— Кошмары уже начали мучить. Поймите, гражданин начальник. Просто не мог. Жалел потом, хоть пулю в лоб.

— Поздно они вас начали мучить.

— Все из-за жены вышло.

— Ну, ну, ну. Спокойно.

— Я спокойно. Детей у нас нет, я ее люблю. А она... Вот из-за нее все и вышло. Я говорил же вам, все как на духу.

— О семейных обстоятельствах поговорим потом. Продолжайте.

— Что продолжать. Начал возить передачи в Сосновск. И все. Возил пакеты. Потом пришел к вам.

— Вам давно уже деться было некуда.

— Но пришел же? Я ведь пришел?

— Какого характера были остальные пакеты?

— Часто очень тяжелые. Совсем. Будто там гири.

— Как часто были такие тяжелые?

— Раз пять. Может быть, шесть. Я же не записывал.

— Сколько всего пакетов вы перевезли в Сосновск?

— Так... Если считать — они давали в два месяца раз. Пакетов пятнадцать перевез. Пятнадцать-шестнадцать.

— Как и кому вы передавали пакеты в Сосновске?

— Обычно я их возил в авоське. Сойду в Сосновске, и сразу в камеру хранения. Там камера автоматическая. Тут же прямо, в зале ожидания, за перегородкой. Беру себе ящик, кладу пакет в ящик прямо в авоське, запоминаю шифр. Иду к телефону. Набираю номер. Один и тот же номер все время — три-шестнадцать.

— Вы знали, в каком доме установлен этот номер?

— Не знал.

— Два года ездили и не знали?

— А откуда? Я в поселок и не заходил.

— Всегда один и тот же был номер?

— Один и тот же.

— Кто отвечал?

— Там тоже всегда был один и тот же голос. И звонить я должен был всегда в один и тот же час. С двух до трех. Такой не очень густой. Сказал бы — почти старческий. «Да, слушаю». Ну, я так, будто переспрашиваю, правильно ли номер набрал. А сам говорю номер шифра. Например, набрал на ящике я шифр двадцать пять — четырнадцать. Звоню. Там снимают трубку. Я сразу: «Простите, это двадцать пять — четырнадцать?» Он отвечает: «Ошиблись. Три-шестнадцать». И вешает трубку. Все. Значит, я могу уезжать. Обычно я так и делал.

— Никогда не пытались подождать и посмотреть, кто будет брать пакет?

— Нет.

— Почему?

— Зачем мне на свою шею неприятности искать? Рыпаться-то зачем?

— Те, кто давали вам пакеты, предупреждали, что делать этого нельзя? Что пытаться проследить, кто берет пакеты, лучше не пробовать?

— Да. Говорили — положишь пакет, не торчи больше. Езжай назад. Только без хвоста. Без конторы. Ну, понимаете. Это вы — контора.

— Можешь не объяснять.

— Вот и все. Так до последнего раза.

— А последний раз?

— Последний раз сказали — в камеру хранения больше не ходи.

— Того, кто сказал это, вы видели раньше?

— Нет. Это был новый.

— Продолжайте.

— Он сказал — в камеру хранения больше не ходи. Пакет спрячешь у себя дома. В Сосновск поедешь только весной, в начале мая.

— Как вы должны были это сделать? Практически?

— Будто бы отдыхать. Жене скажешь — в командировку. А если не хочешь так, можешь каждый раз ездить на электричке. Короче — первый четверг и первую субботу мая ты должен быть на набережной в Сосновске. С тобой должны быть или газеты, или журнал. Читать не обязательно. Но чтобы что-то было в руках. Сядешь на третью лавочку справа от газетного киоска. В каждый из двух дней будешь сидеть на лавочке от двух до четырех. Само собой, если пакет заберут в четверг, можешь тут же уезжать. Пакет положишь рядом на лавочку. В один из этих дней рядом на лавочку сядет человек. Заговаривать с ним не нужно. Человек посидит, возьмет пакет и уйдет.

— Больше ничего не говорили?

— Больше ничего.

— Вспомните.

— Хотя нет. Говорили. Вернее — говорил. Этот, который пакет передал.

— Запутать нас не пытайтесь, Трефолев.

— Да вы что, гражданин начальник. Вы же видите.

— Что же он говорил?

— Сядешь на лавочку, только если убедишься, что нет хвоста. Нет конторы.

— Дальше.

— Если почувствуешь, говорит, что рядом контора — не садись. Тут же на вокзал — и уезжай.

— Как же вы должны были тогда поступить с пакетом?

— Говорит — езжай домой и жди. Сообщим, как передать, в другой раз. Сами выберем время.

— Дальше.

— Что дальше? Дальше пришел к вам.

— Перед тем как прийти к нам.

— Ну, что. Ничего. Спрятал пакет дома. Засунул в чемодан. И на антресоли. Поглубже. Заложил барахлом. А потом подумал — что прячу? Себя прячу. Все равно ведь к вам пойду. Жить больше так невозможно.

— Вы чувствовали, что за вами наблюдают?

— Психом стал. Честное слово. На каждый шорох оглядывался. Да это давно уже. Весь последний год.

— Кого вы конкретно боялись? Нас или их?

— Черт его знает, гражданин начальник. Боялся, и все. Они ведь могли меня пришить. Запросто. Знал слишком много. Ну а вы — известно. Так что — со всех сторон. Никакого выхода.

— Трефолев, успокойтесь. Ну?

— Хорошо.

— Это все были ваши страхи. Что-то конкретное вы заметили? Хоть раз? Человека, который за вами следил? Да или нет?

— Не знаю. Простите, гражданин начальник.

— Да не нервничайте вы. Трефолев, дьявол вас возьми, перестаньте нервничать. Ну. Возьмите себя в руки. Нашатырь прикажете давать? Вы видели человека, который за вами следил? Хоть одного?

— Не знаю.

— Да возьмите вы себя в руки.

— Взял. Взял себя в руки, гражданин начальник.

— Видели человека или нет?

— Точно не знаю. Нет.

— Хорошо. Вот вода. Выпейте воды. До конца. Успокойтесь. Вы должны понять — вы пришли к нам с повинной, и это значительно облегчит вашу участь.

Трефолев молчал. Наконец сказал:

— Мне теперь все равно.

— Не все равно. Вы еще можете стать полноправным советским человеком. Слышите, Трефолев? Ну?

— Я уже сказал, гражданин начальник.

— Я тоже сказал. И повторять не буду. Вот так. Вы можете стать полноправным человеком. Полноправным.

— Хорошо.

— Слушайте внимательно. Сейчас вы поедете домой.

— Домой?

— Да. Именно домой. Сядете на поезд и поедете.

— Без конвоя?

— Без конвоя.

— Шутите, гражданин начальник?

— Шучу. Вот именно — шучу.

— Гражданин начальник. Если вы не шутите — спасибо. Честное слово, спасибо.

— Благодарить будете потом. Если не убежите. Учтите, наблюдения за вами с нашей стороны не будет. Чтобы не спугнуть тех, кто вам дает задания. Придется поверить вам на слово.

— Гражданин начальник...

— Держите. Выпейте до дна. Вот так. Успокойтесь. Слушайте внимательно. До мая, пока не передадите пакет, они вас не побеспокоят. Вы им пока не нужны. Но следить за вами они могут. Так что мы отпускаем вас на все четыре стороны. Контроль за вами, конечно, будет какой-то. Но практически вы не будете под наблюдением. Так что не подведите.

— Гражданин начальник. Понял.

— Поступите так, как у них с вами договорено. В мае возьмете отпуск или отгул и приедете в Сосновск. С пакетом. Вот он.

Сторожев двинул по столу раскрытый сверток из плотного белого пергамента.

— В первые четверг и субботу мая с двух до четырех будете сидеть на набережной в Сосновске. На третьей скамейке справа от газетного киоска. Пакет мы запакуем, как был. После того как пакет заберут, поедете домой. Будете ждать нового контакта с ними. Вот так. Вот и вся ваша задача. Все понятно?

— Рискуете, гражданин начальник. А если я убегу?

— Рискую.

— Хорошо. Я все понял.

— И вот еще что. Не пытайтесь искать в справочниках наши телефоны. Не пытайтесь звонить нам или в милицию. Ни в коем случае. Они еще не догадываются, что вы у нас. Мы надеемся, что не догадываются. Так вот, любой ваш звонок нам или в милицию может быть ими замечен. Поэтому мы будем рассматривать его, как вашу провокацию. Как оповещение. О том, что вы связаны с нами, — для тех, кто об этом знать не должен.

• Предыдущая
• 51/119
• Следующая