Ниточка памяти - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 23

• Предыдущая
• 23/50
• Следующая

Но я забыл о русских. Естественно, что и они проявляли интерес: их шпионы были, по крайней мере, не хуже агентов секретных служб США. И мне нужно было предвидеть, что рано или поздно они нанесут мне визит, причём никакие юридические мелочи их не остановят. Они сунут меня в свою прачечную по промывке мозгов и выжмут из меня все мои тайны до последней так же небрежно, как люди выжимают лимон.

Подводная лодка всплыла полностью. Теперь на меня смотрели пятидюймовые орудия, каждое из которых одним выстрелом могло раскидать весь славный флот Смейла. На борту лодки, по моим подсчётам, было до двухсот человек, они уже спускали на воду десантные шлюпки и ссыпались в них, как горох. На лужайке, сержант выкрикивал короткие команды, а солдаты бежали на свои позиции, наверняка намеченные заранее. Похоже, что прибытие русских для них не явилось полной неожиданностью. Как бы то ни было, большие мальчики играли в свою игру, а я оказался их заложником. Розовая картина, в которой я выставляю на позор правительственных бюрократов, быстро таяла. Мой остров вот-вот превратится в поле боя, и кто бы из них ни победил, в проигрыше окажусь я. У меня оставался один крохотный шанс: затеряться в этой кутерьме.

Смейл схватил меня за руку.

— Не стойте здесь, приятель, — отрывисто бросил он. — Где…

— Извините, генерал, — произнёс я и врезал ему правым прямым в живот.

Он согнулся пополам, но всё-таки умудрился уцепиться за меня. Я добавил ещё слева — в челюсть. Он упал. Перескочив через него, я бросился сквозь высокую застеклённую дверь к винтовой лестнице, взлетел по ней вверх, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки, и вихрем захлопнул за собой дверь моей комнаты-сейфа. Бронированные стены выдержат все, кроме прямого попадания артиллерийского снаряда большого калибра, а эти ребята внизу едва ли применят что-нибудь тяжёлое из опасения повредить те вещицы, за которыми их прислали. На какое-то время я был в безопасности.

Сейчас мне надо было тщательно и быстро все обдумать. Если и смогу удрать с острова, то не удастся унести с собой много. Может быть, несколько стержней-памяток, оставшиеся фильмы… Ещё раньше я провёл ревизию большинства стержней и знал их содержание так хорошо, как свою налоговую ведомость. Одно “прослушивание” стержня давало общее представление о предмете, а два-три повторения уже прочно запечатлевали информацию о нем в памяти. Единственной причиной, мешавшей знать абсолютно все, было то, что усвоение большого объёма информации в короткое время перегружало мозг, и развивало спасительную амнезию.

У меня не было ни времени изучить оставшиеся стержни, ни возможности забрать их с собой. Но просто уйти и бросить все…

Я принялся рыться в своих залежах, набивая карманы мелкими предметами, и наткнулся на тускло-серебристый цилиндр дюйма в три длиной с нанесёнными на него чёрными и золотистыми полосками — копия чьей-то памяти. Он о чём-то напомнил мне…

И тут в голове возникла мысль: у меня ведь до сих пор хранился тот дугообразный пластмассовый обруч, который использовал Фостер для восстановления общих знаний о своём прежнем доме. Я однажды попробовал его сам, — приложил на мгновение к виску, — но это вызвало лишь головную боль на несколько секунд и больше ничего. С тех пор он так здесь и валялся. По-видимому, наступило время использовать его снова. Половина предметов, которые находились в комнате, были для меня такой же загадкой, как и серебристый цилиндр, зажатый в моей руке. Но я точно знал, что именно мне даст пластмассовый обруч. Он содержал в себе всё, что нужно было знать о Валлоне и Двух Мирах и о всех чудесах, которые там есть.

Я взглянул в окно из пуленепробиваемого стекла. Морские пехотинцы Смейла перебежками преодолевали лужайку, русские развёртывались веером вдоль береговой линии. Похоже, дело закрутилось. Но им ещё потребуется определённое время, чтобы хорошенько разогреться, и примерно столько же, чтобы прийти к решению выбить меня из моего форта. Фостеру тогда хватило около часа, чтобы впитать в себя всю информацию. Будем надеяться, что мне понадобится не намного больше.

Я отбросил цилиндр, заглянул в кое-какие ящики и нашёл неприметную полоску пластмассы, хранящую сведения о целой цивилизации.

Но тут у меня появились сомнения: штуковина предназначена для инопланетного мозга, не такого как мой. А вдруг он закоротит в моей голове все контакты и оставит меня, лепечущего какую-нибудь бессмыслицу, на попечение Смейла или русских?

Вторым вариантом было бежать с острова почти с пустыми руками и довольствоваться тем, что, может, удастся со временем спасти от моего счета… если, конечно, сумею придумать способ, как забрать аз банка свои деньги в обход этого гестапо…

Нет, я не собирался без борьбы возвращаться в нищету. Те знания, что я получу, дадут мне независимость и даже неприкосновенность перед лицом алчных правительств, я смогу обменять их на собственную свободу,

В этой схеме было много слабых мест, но лучшего варианта при таком дефиците времени я не видел. Я осторожно надел дугообразную полоску на голову. Сначала я почувствовал давление, затем появилось ощущение, будто я погружаюсь в тёплую воду. Где-то глубоко в мозгу зашевелилась паника, но быстро утихла. Казалось, какой-то голос успокаивает меня. Я был среди друзей, в безопасности, все шло хорошо…

Я лежал в темноте. В голове крутились воспоминания о каких-то башнях, фанфарах, фонтанах огня. Я поднял руку и ощутил на себе грубое одеяние. Может, это мне приснилось?.. Я пошевелился. В расширяющемся проёме над моей головой появился свет. Через прищуренные веки я увидел комнату: пыльное убогое помещение, усеянное самым невероятным хламом. В стене было окно. Я подошёл к нему и увидел снаружи зелёный газон и тропинку, плавно изгибающуюся вниз, к белой прибрежной полосе. Пейзаж был необычный, но всё-таки…

Голова слегка закружилась, но это сразу прошло. Я зажмурился и попытался припомнить, что со мной.

Я поднял руку к голове и почувствовал, что на неё что-то надето. Я потянул за эту штуку, и она со слабым стуком упала на пол — памятка с широким спектром воздействия, одна из тех, которыми пользуются для восстановления знаний у неопознанных граждан, подвергшихся Переходу без соответствующей предварительной подготовки…

Внезапно вся картина исчезла, как будто смытая стремительным потоком воды, и я обнаружил, что стою в своей хорошо знакомой комнате, набитой моим барахлом, с гудящей головой и пульсирующими висками. Я вспомнил, что собирался опробовать обучающую штучку и при этом думал, сработает ли она. Она сработала, да ещё как! С минуту ещё я кружил, спотыкаясь по комнате, как чужой, испытывая тоску по старому доброму Валлону. Я отчётливо помнил чувство тоски… но вот оно пропало, и я снова стал самим собой, правда, как обычно, по горло в неприятностях.

В моей голове, на самой грани сознания, возникало множество неясных, но дразнящих идей. Позже мне надо будет сесть и тщательно их обдумать. А пока у меня достаточно других забот. Две армии загнали меня в угол, все орудия на стороне противника. В этом, разумеется, не было ничего страшного, так как я не собирался ни с кем воевать. Моя цель в войне — выжить.

Грохот орудий снаружи заставил меня подскочить к окну. Картина была той же, что и несколько мгновений назад, но общая обстановка прояснилась. В нескольких ярдах от пирса, погрузившись футов на десять в воду, дымились обломки моторного катера — по-видимому, кто-то попытался спастись на нём бегством. Русской подводной лодки нигде не было видно. Судя по всему, она высадила десант и отошла подальше на случай непредвиденной опасности. У береговой линии, в пределах поля зрения, валялись два—три убитых солдата. С такого расстояния я не мог различить, наши ребята или злодеи.

Откуда-то слева продолжали доноситься выстрелы. Похоже было, что парни сражаются по старинке, врукопашную, или прибегая только к стрелковому оружию. Так и должно быть, ведь им нужны не дымящиеся руины, а я — живой и невредимый, с моими замечательными идеями.

• Предыдущая
• 23/50
• Следующая