На окраине мира (СИ) - Лисина Александра - Страница 16
- Предыдущая
- 16/70
- Следующая
Терга, кстати, Стрегон сегодня уже видел - в назначенное время тот явился в Озера, коротко кивнул, показывая, что кое-какой результат есть. Некоторое время посидел в том самом постоялом дворе, откуда сейчас доносились разудалые вопли изрядно набравшихся мастеровых и охочих до "отдыху" деревенских работяг. А потом, пользуясь шумихой, утомительной толкучкой и темнотой, сумел вроде как случайно пересечься со старшим Братом и, никем не замеченный, кратко пересказал то, что успел сделать.
Почему случайно, спросите вы? Да потому, что трое вооруженных мужчин всяко привлекают к себе меньше внимания, чем такие же, но сразу шестеро. К тому же, наниматель очень вежливо попросил их не светиться. Вот и пришлось разыгрывать знакомую схему "знать тебя не знаю, вообще в первый раз вижу" и, обменявшись сведениями, уходить отсюда поодиночке. Вроде как тоже - в разные стороны. Терг со своим ситтом ушел часа три тому, намереваясь дождаться отставших Братьев на берегу тех самых Белых Озер, от которых взяло название это суетливое село. А второй ситт, убедившись, что никому нет дела до выехавших под вечер соратников, останется здесь до утра. Для гарантии.
Стрегон задумчиво пожевал губами.
Информация, полученная его людьми, несильно разнилась от той, что добыл Терг: о Ходоке кое-что слышали, вроде бы видели, еще больше напридумывали, но толком никто ничего сказать не смог. Ни насчет лица, ни про сложение, ни про возраст, ни даже про цвет волос. Никакой серьезной зацепки, ни единой ниточки. А те немногие счастливцы, кто воочию видел их неуловимый "Заказ", давали совершенно разное описание, причем, в каждом случае татуировки четко показывали: рейдеры не врут. Забавно, да? Но у Терга возникла та же проблема, так что нечего киснуть. Все, что можно, они отыскали в максимально возможном объеме. Правда, о Фарге Стрегон раньше не знал. А о том странном существе, при упоминании которого всегда невозмутимый Брон начинал кривиться, будто от зубной боли, а Ивера вообще передергивало - даже не слышал, что такие бывают. С ним, судя по всему, Братьям еще предстоит столкнуться возле Проклятого Леса (да, Стрегон тоже полагал, что идти туда все-таки придется), и, вполне возможно, это доставит немало проблем нанимателю. Но, так или иначе, свое дело они сделали. Теперь можно собираться и единым отрядом двигаться к месту встречи с заказчиком.
С этими мыслями Стрегон бесшумно спустился с крыльца, предусмотрительно накинув капюшон, потому что дождик так и накрапывал. Быстро огляделся в поисках побратимов, но, как ни странно, никого поблизости не увидел: ни Тороса, ни Лакра, ни коней, которых велел проверить полчаса назад. Более того, он смутно подозревал, что терпеливый южанин наверняка не просто так запоздал к ужину, а, скорее всего, выясняет отношения... в своей, в южной манере... с чрезмерно острым на язычок ланнийцем, у которого порой случался самый настоящий словесный понос. Отлично представляя, что именно способен наговорить язвительный от рождения Лакр, можно было представить, как это должно было достать Тороса, чтобы тот позволил себе даже крохотную задержку. Кажется, этих обормотов опять придется лишить заслуженного отдыха, чтобы прекратили, наконец, осыпать друг друга едкими остротами и шутливыми тумаками. Не дети, в самом-то деле, до Магистров как-никак дотянули, но порой все равно - хоть за ремень берись.
Стрегон резко свернул в сторону конюшни, собираясь честно высказать все, что думает о расслабившихся побратимах, но не успел: из темноты на него налетел кто-то очень спешащий. Да не просто налетел, а наскочил почти с разбега, пихнул бесцеремонно, будто выше собственных сапог ничего не видел. На полном ходу столкнулся, наступил на ногу, ойкнул от неожиданности. Разумеется, тут же отлетел обратно, едва не сев в большую лужу, и, возмущенно вскинув голову вверх, негромко прошипел:
- Торково копыто! Ты глаза свои дома, что ли, забыл?!
К несчастью, от резкого движения с наемника слетел низко надвинутый капюшон, и говоривший резко осекся. Попятился даже, будто привидение увидел, как-то странно осел, а потом судорожно вздохнул:
- М-мать моя!!
Стрегон хмуро взглянул на невежу, испортившего ему новые сапоги, но, к собственному неудовольствию, увидел лишь промокшего до нитки мальчишку, спешащего укрыться от дождя в теплом доме. Обычного, невысокого, закутанного в плащ мальчишку, с головы которого тоже сполз набок капюшон, открыв совсем еще молодое, безусое лицо, облепленное мокрыми каштановыми прядями.
Он плохо рассмотрел подробности, просто отметил, что парнишка довольно хорош собой (наверняка скоро девкам спасения не будет), но заострять на этом внимание не стал. А вот чужие глаза неожиданно заставили его споткнуться - крупные, поразительно чистые, светло голубые, каких просто не бывает в природе. А если и бывает, то явно не у людей. И светилась в этих глазах такая оторопь, такое искреннее смятение, что Стрегон с досадой поджал губы: и без того отлично знал, как выглядит со стороны.
- ТЫ-Ы?!! - неслышно выдохнул потрясенный до глубины души пацан, отшатнувшись от наемника, как от самого Торка. Даже за грудь схватился, словно за спасительный оберег. Но почти сразу понял, что ошибся: на долгое мгновение замерев, он вдруг как-то разом осунулся, побледнел. А потом и вовсе резко отвернулся, пряча погасший, тоскливый взгляд. - Прошу прощения. Обознался.
Стрегон так же хмуро кивнул, про себя подумав, что его-то как раз ОЧЕНЬ сложно с кем-либо спутать - длинные седые волосы, стянутые на затылке в конский хвост, и блекло-голубые глаза не слишком-то подходили его жесткому, обветренному лицу, лишенному какого бы то ни было изящества черт. Крепкая фигура, жилистые руки, твердые мозоли на ладонях от постоянного упражнения с оружием. Немало рубцов, расчертивших его тело причудливой росписью шрамов... он не был старым - напротив: не так давно разменял четвертый десяток, в самую силу вошел, однако белые волосы, как какое-то проклятие, носил на голове с детства. Точно так же, как отец, дед... и еще целых пять поколений предков, на которых всю жизнь стояла несмываемая метка: полукровка.
Когда-то внешний вид доставлял ему беспокойство. Когда-то чуть заостренные кончики ушей сводили его с ума, а цвет волос и водянистые глаза заставляли скулы белеть от ярости, едва подметив удивление или отвращение на чужих лицах. Полукровка... и этим все сказано. Как позорное клеймо, как жестокая метка, ненавистный ярлык, от которого нет никакого спасения. Эта слава тянулась за ним с раннего детства, словно навязчивый бред. И никому не было дела до того, что эльфийской примеси в нем не половина, а лишь какая-то жалкая часть, щедро разбавленная обычной, человеческой кровью. Что у настоящих полуэльфов глаза абсолютно красные, а не голубые, волосы светлеют не с рождения, но лишь по достижении совершеннолетия. Что грешила когда-то не его родная мать, которую отец всю жизнь пытался уберечь от насмешек жестокой толпы. Что из-за этого они так часто переезжали из города в город. Что на поверку дело происходило задолго до того, как вообще появились Новые Земли... нет. Никто не хотел ничего понимать или слушать: люди просто видели его лицо и каждый раз поспешно отворачивались.
Точно так же, как этот безусый пацан сегодня.
Правда, сейчас Стрегона ничем не задело чужое изумление. Ничто не промелькнуло в голове, кроме мимолетной мысли о забрызганном плаще, смутном сожалении об ушедшем детстве, когда он мог позволить себе смотреть чисто и открыто, как едва не упавший в грязь сопляк, да некстати вспыхнувшем раздражении на задержавшихся побратимов. Ни гнева, ни ярости, ни обиды. Ничего. Просто потому, что за годы в Братстве он узнал себе настоящую цену. Научился бороться с мнением толпы. Приучил себя его не замечать и больше не видел смысла что-либо прятать. Со временем белые волосы из посмертного проклятия превратились в его персональный, хорошо узнаваемый знак. Голос огрубел, превратившись из звонкого эльфийского колокольчика в хрипловатый баритон зрелого мужа. Юношеская мягкость черт исчезла под холодной маской отчуждения, закрылась белесыми шрамами, стерлась, истаяла. Уши свои он теперь видел только в отражении на речной глади и не обращал ни малейшего внимания на некоторую их вытянутость кверху. Шутить не любил. На любую насмешку отвечал стремительным и быстрым ударом. А глаза... что ж, за эти годы и они превратились из жалобных, вопрошающих и несчастных в холодные, жесткие и сухие. Как раз такие, чтобы даже в Братстве его откровенно побаивались, а за спиной, думая, что он не в курсе, называли Бесцветным.
- Предыдущая
- 16/70
- Следующая
