Десятый самозванец - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 58
- Предыдущая
- 58/95
- Следующая
— Вы — епископ, синьор Бенедетто? — удивился Тимофей, уставившись на Бенедетто так, как будто только что его увидел! Он, разумеется, знал, что Бенедетто — духовная особа. Черная сутана, крест, четки… Выбритая макушка, именуемая тонзурой… Думал, что-то вроде диакона. В курии Ватикана других и быть не могло. А он, вишь ты, — целый епископ!
Бенедетто, ну а теперь-то уже его преосвященство, удивление не то польстило, не то позабавило. Но он ничего говорить не стал, а лишь развел руками — вот, мол, так получилось…
— С чего мы начнем? — спросил Акундинов, подавив в себе желание подойти под благословение епископа, вспомнив, что и сам-то он — не католик, а владыка — не православный архиерей. Вспомнилось еще и то, что с некоторых-то пор он вообще — мусульманин…
— С прогулки, сын мой, — улыбнулся Бенедетто, но тут же улыбка спала с его лица.
Акундинов проследил за его взглядом и увидел, что епископ смотрит на арабскую рукопись, которую он так и не убрал со стола…
— Что это? — брезгливо спросил епископ.
— Еще не знаю, — почти не соврал Тимофей. — В торбе валялась, вместе с бумагами. Вот, хотел посмотреть. Тут звезды какие-то нарисованы. А что написано, я не знаю.
— Сожгите это.
— А жечь-то к чему?
— К тому, что этот трактат посвящен астрологии. Сын мой, если вы хотите стать истинным сыном Римско-католической церкви, то вы должны уяснить раз и навсегда, что считать судьбу человека зависящей от каких-то звезд — язычество.
— Почему? — как можно наивней спросил Акундинов.
— Потому, — терпеливо ответил епископ, — что судьба человека — в руках Господа нашего. И если мусульмане, у которых вы и набрались подобной мерзости, верят в то, что звезды влияют на нрав и характер человека, то я заявляю, что все это — ложь!
Акундинов не стал разъяснять, что его учитель Усман-хаджа на вопрос об астрологии заявил, что гадание по звездам — наихудший вид колдовства! А колдун, по законам шариата, достоин смертной казни.
— Простите меня, ваше преосвященство, — конфузливо сказал Тимофей, забирая рукопись со стола и бросая ее в камин.
— Так-то лучше, — благожелательно кивнул епископ. — Что же, пойдемте, сын мой.
Выйдя из гостиницы, епископ и самозванец пошли к ближайшему храму.
— Рим, как вам известно, стоит на семи холмах, — начал епископ Бенедетто, взявший на себя роль чичероне.
— А, слыхал… — усмехнулся Тимофей, вспомнив грабителей, и сказал еще и другое: — Москва у нас тоже на семи холмах стоит.
— Возможно, — кивнул епископ и продолжил: — Но главные святыни Рима — не семь холмов, а семь церквей. Здесь, в этом месте, был казнен епископ Петр — первый, кто провозгласил Его «Христом, Сыном Бога живого», за что удостоен был названием камня, на котором основана Церковь. Святой апостол двадцать пять лет был первым епископом Рима. Именно он передал главенство над всею христианскою церковью своим преемникам — папам римским. Ключи, врученные апостолу самим Учителем, значат, что Церковь способна вязать и разрешать грехи.
Тимофей, который в общем-то знал о деяниях святого Петра, только кивал.
— На месте казни святого Петра был выстроен храм, — увлеченно продолжал епископ, когда они обходили собор. — Потом, при понтификате его святейшества Юлия, был заложен новый собор. Над собором Святого Петра работали гении — Рафаэль, Микеланджело. Жаль только, — отметил епископ, — что до сих пор не достроена колоннада. Но, думаю, что с Божьей помощью храм будет достроен![59]
— Отец Бенедетто, — начал Тимофей, но сбился и, поправившись, робко спросил: — Ваше святейшество… Мы сегодня посетим все семь храмов?
Епископ с сожалением посмотрел на претендента в католики:
— Вы уже устали?
— Нет, что вы… — стал оправдываться Тимофей, которому на самом-то деле были не очень интересны эти прогулки. — Напротив. Но мне хотелось бы узнать — что я должен сделать, чтобы стать католиком?
— Что же, завтра я прикажу прислать вам «Катехизис». Но, — сказал вдруг Бенедетто, пристально глядя в глаза Тимофею, — все-таки почему вы решили принять католичество?
— Я хочу своим примером привести Россию к истинной вере. И как только меня коронуют шапкой Мономаха, то сей же час распоряжусь, чтобы народ русский, что погряз в ереси схизматической, стал приобщаться к католичеству.
— Стало быть, ваш интерес сугубо практический, — грустно заключил католический епископ. — И, как мне кажется, сейчас вы думаете не столько о русском народе, погрязшем в ереси, сколько о том, что, став католиком, вы скорее получите благословение его святейшества и его одобрение, нежели оставаясь в православной ереси.
«Вот ведь умный, зараза!» — подумал с раздражением Тимоха, но, собравшись с мыслями, решил ответить достойно:
— Не буду с вами спорить. Хотя, — изрек он, поднимая указательный перст, как вития: — Я был в плену в Османской империи. Я знаю, что турки очень сильны. И только объединившись, христианские народы смогут избежать той участи, что выпала на долю Ромейской империи и тех наших братьев, что живут сейчас под пятой турок на Балканах.
— Вы правы, синьор, — схватил епископ Бенедетто Тимофея за руку, потеряв на миг свою невозмутимость и проявляя итальянский темперамент. — Мир стонет под владычеством Турции. Только сообща можно остановить нашествие ислама!
— Да, — вздохнул Акундинов, радуясь, что точно угадал больное место епископа. — И заметьте, что мало кто из светских властителей желает сражаться с Турцией! Боятся! И я с горечью вспоминаю, что русский митрополит Исидор, что подписал унию с Римом, был низложен.
— Вы, кстати, знаете, что стало с кардиналом Исидором? — спросил епископ, выделяя католический сан экс-митрополита всея Руси, признанного русскими иерархами изменником. — Нет? Он, как простой капитан, сражался во главе отряда, защищая Константинополь. Дни свои закончил в Риме. А ведь православие и католичество — единое древо, от единого корня!
— Вот видите? — возликовал Тимофей. — Нашим расколом пользуются язычники! А будь наша вера едина, то никакой враг нам не был бы страшен!
— Да, — глухо поддакнул епископ. — Христианская церковь расколота. Протестанты, православные, католики. И даже внутри них нет единения. Французская церковь желает стать автономной. Внутри католичества расцветает янсенизм. Пожалуй, — вдруг заявил он, — я прикажу принести «Катехизис» сегодня вечером. И думаю, что через неделю вы уже сможете войти в лоно Вселенской церкви…
Первое, что сделал Тимофей, вернувшись в номер, — вытащил из холодного камина свиток. Хоть в Стамбуле, хоть в Риме, вслух все открещивались от астрологии, но втихомолку платили за гороскопы хорошие денежки.
«Катехизис», присланный с нарочным, был осилен Акундиновым за вечер. В нем не было ничего такого, чего бы он не знал. Символ веры — он и есть Символ веры… Ну, считают католики, что Дух Святой исходит не только от Бога Отца, но и от Бога Сына, филиокве, стало быть, так и ладно. Ну, думают, что Дева Мария была зачата непорочно, а после смерти вознеслась на небо. И что? Зато чем хорошо католичество — можно получить отпущение грехов. Только денежки плати… Не то что в православии — жертвуешь, жертвуешь, а знать не знаешь, получишь ли спасение или нет!
На следующий день Тимофей отправился в курию, где ему дали работу — сравнить, точен ли перевод на латынь послания одного из падишахов.
Только к вечеру Тимофей со скрипом, но перевел арабскую вязь. Как он понял, речь шла об одном из христианских храмов в Салониках, на который претендовали католики. Визирь султана отвечал, что ранее этот храм уже был обещан православной общине…
Когда епископ Бенедетто пришел проведать своего протеже, он остался доволен. На следующий день Тимофей получил уже два свитка, на третий — три, а на четвертый — четыре. Однако из четырех он сумел перевести три. На следующий день унылый чиновник выдал ему только три свитка. «Вот, значит, как тут урок-то устанавливается, — смекнул Тимофей. — Хорошо, что не подгоняли…» — порадовался он, вспоминая рассказ о том, как в Новом Свете устанавливают урок-норму для рабов-негров. В первый день раба обильно кормят, а потом подгоняют весь день. Урок, выполненный им за первый день, становится каждодневным…
- Предыдущая
- 58/95
- Следующая
