И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович - Страница 47

Факт нарушения угасания посторонними раздражителями автор объясняет так, что эти раздражители «дезорганизуют позу и окружение», которые являлись тормозами условного рефлек са в стадии угасания, и, таким образом, временно восстановля ют угасающий рефлекс.

Автор не считает надобным сообщить, хотя бы предположи тельно, какие это именно раздражители вместе с безусловным поддерживают условный рефлекс и какие другие, тут же при сутствующие, являются тормозами этого эффекта. Когда автор посвоему объясняет нарушение угасания посторонними раздра жителями, почему он не говорит, каким образом посторонние раздражители, устраняющие действие тормозящих условный эффект агентов, не устраняют и действие тех, которые поддер живают условный ответ? Ведь они же — другие раздражители, а не эти последние!

Итак, автором введена без всякого фактического подтвержде ния их действительного значения масса ближе совершенно не определяемых, неизвестных раздражающих агентов.

Приходится думать, что автор разумеет под ними всеми все те же кинэстезические раздражения, но идущие от разных мус кулов. Конечно, скелетных мускулов много, и из них при дви жении происходит почти бесчисленное количество комбинаций, а от них всех постоянно посылаются специальные центростре мительные импульсы в центральную нервную систему. Но, во первых, в значительнейшей их части они идут в низшие отделы мозга, а, во-вторых, при обыкновенных условиях совершенно не дают себя знать большим полушариям, служа только для само регулирования и уточнения движений, как, например, постоян но происходящие сердечные и дыхательные движения. В обста новке наших опытов идут в свет, имеют влияние на наши условные рефлексы только те движения, которые составляют специальные двигательные рефлексы: главнейшим, почти ис ключительным, является ориентировочный рефлекс на колеба ния окружающей среды, да еще иногда оборонительный при каком-либо случайном разрушительном воздействии на живот ное при его движениях на экспериментальном столе (удар обо что-нибудь, какоелибо ущемление и т.д.).

Если бы центростремительные импульсы, как принимает ав тор, от всех движений, которые мы исполняем, действительно текли в достаточной степени в большие полушария, то при их массе они являлись бы огромной помехой для сношений коры с внешним миром, почти исключали бы эту их главнейшую роль. Разве, когда мы говорим, читаем, пишем и вообще думаем, наши движения, которые при этом непременно происходят, сколько-нибудь мешают нам? Разве все это идеально проделывается толь ко при нашей абсолютной неподвижности?

Постоянный факт угасания — не игра случайных движений животного, отражающихся в работе больших полушарий, а за кономерное проявление главнейшего свойства корковых клеток как реактивнейших из всех клеток организма, когда они более или менее продолжительный, хотя бы и короткий вообще, пери од времени остаются при их работе без сопровождения капиталь ными врожденными рефлексами, причем главнейшая физиоло гическая роль раздражений этих клеток — служить сигналами, заменять собой специальных возбудителей последних рефлексов. Как реактивнейшие, клетки быстро истощаются от работы и приходят не в недеятельное состояние, а в тормозное, которое, вероятно, способствует не только просто их отдыху, но ускоряет их восстановление. Когда же деятельность этих клеток сопро вождается безусловными раздражителями, то эти раздражите ли, как мы видели в начале статьи, тотчас и, так сказать, предупредительно тормозят их и тем способствуют их восстановле нию.

Что угасание действительно есть торможение, доказывается как его последовательным тормозящим действием на другие положительные условные рефлексы, так и переходом в дремот ное и сонное состояние, которое несомненно есть торможение.

В остальных двух пунктах, где автор вместо наших объясне ний предлагает все то же истолкование, я могу быть более крат ким. Относительно факта постепенного усиления условного эф фекта при процессе его образования нужно сказать, что при этом дело идет о постепенном устранении посторонних раздражите лей, мешающих образованию рефлекса, а не, наоборот, — об их все большем участии в обусловливании эффекта, как думает автор. При наших первых опытах сплошь и рядом требовалось 50—100 и больше повторений процедуры, чтобы образовать пол ный условный рефлекс, а теперь достаточно десятидвадцати раз и чаще еще гораздо меньше. В теперешней обстановке нашего опыта при первом применении нового индифферентного агента как будущего условного раздражителя наступает только ориен тировочный рефлекс, двигательное обнаружение которого в ог ромном большинстве случаев с каждым разом стремительно уменьшается до полного исчезания, так что решительно не из чего образоваться той все большей сумме определителей услов ного эффекта, о которой говорит автор. Ясно, что все дело за ключается во все большем концентрировании раздражения и затем, может быть, в постепенном проторении пути между свя зываемыми пунктами центральной нервной системы.

Наконец, относительно самостоятельного приобретения ус ловного эффекта раздражителями, соседними или близкими к тому, на который специально образовывался условный рефлекс, автор опять другого мнения, чем мы. Для нас это иррадиирование раздражения по определенному участку коры. Автор же, принимая, что условным возбудителем является не специальный возбудитель, а сопровождающий его ориентировочный рефлекс, толкует дело и теперь так, что и все соседние агенты получают свое действие благодаря одному и тому же ориентировочному рефлексу. Но это решительно противоречит фактам. Соседние агенты в большинстве случаев прямо дают условный эффект, без следа ориентировочного. А когда ориентировочный рефлекс при этом существует, то как раз наоборот — условный эффект или со вершенно отсутствует, или очень уменьшен и проявляется и растет только по мере исчезания ориентировочного рефлекса.

Итак, автор на всем протяжении своей статьи остается верен себе, своей привычке к дедукции. Неправильно пользуясь одним физиологическим фактом, он все подробности условной нервной деятельности, которые утилизирует для темы об обучении, по стоянно и непосредственно выводит из принципа условности, причем вся фактическая сторона этих подробностей остается без малейшего внимания со стороны автора.

Мне кажется, что вторая статья «Basis neural mechanisms in behavior» 3 , к которой я перехожу теперь, в значительной мере носит тот же характер обработки ее темы, как и первая. Это — статья Лешли (1929), представляющая собой речь, прочитанную на последнем Международном психологическом конгрессе в Америке. Пусть материал ее почти исключительно физиологи ческий, но метод обхождения с ним автора тот же, что и в пред шествующей статье. Материал приносится в жертву основной предвзятой тенденции — доказать, что «рефлекторная теория стала теперь скорее препятствием, чем пособником прогресса» при изучении церебральных функций, что больше силы, значе ния в этом отношении имеют, например, изречение Спирмана, что «интеллект есть функция какойто недифференцированной нервной энергии», или аналогия с тканью губок и гидроидов, которая, будучи искрошена и просеяна сквозь марлю, затем, осевшая или отцентрифугированная, снова сформировывается в зрелую особь с характерной структурой.

Прежде всего я должен валовым образом, т.е. пока не входя в подробности, заявить, что такой беспощадный приговор над рефлекторной теорией отрывается от действительности, реши тельно, можно сказать даже както странно, не желает брать ее по внимание. Неужели автор рискует сказать, что моя тридца тилетняя и теперь с успехом продолжаемая работа с моими мно гочисленными сотрудниками, проведенная под руководящим влиянием понятия о рефлексе, представила собой только тормоз для изучения церебральных функций? Нет, этого никто не име ет права сказать. Мы установили ряд важных правил нормаль ной деятельности высшего отдела головного мозга, определили ряд условий бодрого и сонного состояния его, мы выяснили ме ханизм нормального сна и гипнотизма, мы произвели экспери ментально патологические состояния этого отдела и нашли сред ства возвращать норму. Деятельность этого отдела, как мы ее сейчас изучили, нашла и находит себе немало аналогий с явле ниями нашего субъективного мира, что выходит как из неред ких признаний невропатологов, педагогов, психологовэмпири ков, так и из заявлений академических психологов.