И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович - Страница 43

Теперь иду дальше. Когда автор говорит о перспективах капиталистического мира, он обращает внимание на то, куда устремилась энергия и мысль этой капиталистической Европы. Имен но: на выделку чрезвычайных истребительных средств, на пушки, на аэропланы, которые одни летают и разрушают города, и т.д. Право, это ужасная картина и, если бы все эти средства истребительные, если бы они были пущены в ход, это угрожало бы истреблением человечеству. Конечно, перспективы ужасные, если только человечество не придумает чего-нибудь смягчающего.

Но, позвольте, а что же в этом будущем ужасном положении пролетарская революция могла бы сделать? Я сейчас прочту одно место, которое меня ставит в чрезвычайный тупик, и нет ответа. Это стр. 39. Он говорит: «Вы помните, место есть у Маркса, где он говорит, что для того, чтобы достигнуть окончательной по беды, рабочий класс должен пережить эпоху гражданских войн и битв народов в течение 15—25 лет для того, чтобы переделать свою культуру» .

Что же это за выход? Мировая война была четыре года и то уже измучила человечество, а Маркс, оказывается, предлагает 50 лет, да еще ужасных битв народов, да еще гражданской войны. Что это за выход? Вы понимаете, что тут все эти измышления истребительные, они пойдут в ход, и через 50 лет от человечества останется меньше, чем теперь. Я не понимаю, что это за выход – 50 лет всенародной войны при этих истребительных средствах. Мне кажется, что в этих случаях – конечно, к Марк су это не относится , но относится к Бухарину – они соблазняются до известной степени легкостью русской революции. Но я думаю, что соблазняться ею разумных оснований нет. Не говоря о чрезвычайных издержках, Россия на десятилетия разрушена. Но надо считать следующее. Если бы желание нашей партии осуществилось, то резня во всех нациях произошла такая, кото рая неизмеримо превзошла бы ту, которая была у нас. И это я сейчас докажу.

У нас это произошло на том основании, что русский тип до вольно не энергетический, слабый. А у других типов, положим, у немецкого или англосаксонского, было бы совершенно по-иному. Даже у финского, я бы сказал, выйдет по-иному.

В прошлом году я был в Финляндии по своему делу, читал и т. п., но кое-что запало из разговоров с учеными людьми, с которыми я там виделся. Ни с какими партиями я, конечно, не знакомился, работал только в лабораториях и за книгами, но слыхал, что там, в Финляндии, ввиду угрозы революции имеется кроме настоящей армии еще гражданская, буржуйская армия, причем она в высшей степени серьезно, в высшей степени страстно относится к своим обязанностям. Там устраиваются репетиции, тревоги, изучают военное искусство, как только можно.

И расчет имеют такой: что если в военной армии 1/3 или 1/2 имеется на стороне коммунистической и революционных партий, другая половина, состоящая из тех же граждан, будет на другой стороне. Так вот, думают, что эти вольные дружины плюс войска обеспечат победу. Вот, какая же произойдет свалка, истинно всенародная резня, организованная в высшей степени серьезно. Они имеют точные сведения о представителях революционных партий, как это бывает в военных организациях. Осведомляются о положении врага и т.д. Какая же это будет свалка?

Теперь возьмите англосаксонские нации — американскую и английскую. Действительно, приходилось видеть такие примеры, что стачки в Англии иногда принимают грандиозные размеры, стачка может остановить всю жизнь, касаться основных потребностей жизни. Но, подумайте, вся масса граждан до та кой степени организована, дисциплинирована, что они эти стачки сплошь и рядом совершенно нейтрализуют. Значит, во все те места, откуда бастующие рабочие ушли, сейчас же набирают новый контингент из других людей. Видите, какая энергия, какая последовательность действий. В случае гражданской войны это пройдет насквозь чрез всю нацию. Если бы там оказалось больше на стороне революции материальной массы, то сколько бы оказалось ума, знаний и т.д. на другой стороне! Что же, выходит, опять для меня тупик, опять не могу понять, каким образом этот ужасный вопрос — что будет дальше с человечеством — будет разрешен при помощи этой 50летней гражданской и международной войны?

Лично я, понятное дело, по своей профессии ученого думаю иначе. Думаю, что из этого ужасного положения, как оно сейчас представляется, выход все-таки один, выход все-таки в науке, и я на нее полагаюсь и думаю, что при помощи нее человечество разберется не только в своих состязаниях с природою, но и в состязании с своей собственной натурою. Человек сам хорошо разберется, он точно, законно оценит свои стремления и отделит законное от незаконного. Так что для меня все-таки выход — в развитии и проникновении в человеческую массу научных данных. Они остановят человечество пред этим страшным видом взаимного истребления на пролетарском или капиталистическом основании — все равно!

Здесь так жарко и трудно говорить, что я постараюсь кончить поскорее.

Я мог бы коснуться других пунктов, где мысль опирается на науку, но я хочу обратиться опять к тому пункту в этой книжке, который наиболее соприкасается с моим делом ученого и профессора, это именно пункт, касающийся высшей школы, нашей специальной. Видите, какая вещь. Тут много говорится о принципах пролетарской революции и т.д. Остановлюсь вот на чем: здесь говорится, как надо обосновать право этой пролетарской революции, как надо показать, что принцип пролетарской революции выше, чем принципы капиталистического, буржуазного строя. И вот автор останавливается на этих принципах. Эти принципы такие, с которыми я встречаюсь, — это то, что пролетарская революция уничтожает анархию производства. Этот главный пункт заключается в этой анархии производства, что люди работают без соображения, что надо и что не надо, вырабатывают массу товара и, естественно, желают получить много денег и начинают воевать из-за рынка. Отсюда получаются военные авантюры. Это основная причина.

Так вот, эта пролетарская революция, она эту анархию производства уничтожит. Но об этом я говорить не буду, потому что я насчет этого производства не осведомлен. Я могу сказать толь ко одно, и это ясно, что и этот вопрос тесно-тесно связан с мировым характером пролетарской революции. Если она не будет в мировом масштабе, то опять-таки никакой анархии производства во всем свете не уничтожит. Но я говорю, что эту сторону дела я оставляю в стороне.

Другой пункт такой же значимости — это пункт вот какой: это «устранение анархии культурно-интеллектуального производства». Это меня занимает очень, и на этом я хочу остановиться. Этот предмет для меня чрезвычайно важен, потому что он касается нас непосредственно — вас и меня, как преподавателя высшей школы. Вот что пишет автор по этому поводу…

Да, прежде всего должен сказать следующее: тут много есть здравых вещей о понимании действительности. Напр.: на стр. 44. Как это ни неприятно для него и для рабочего класса, он тем не менее говорит следующее: «Если мы, если русский рабочий класс не сознает того, что он не учен по сравнению с буржуазией… поэтому тактически правильно кричать о том, что мы ничего не знаем».

Вот его слова, а рядом с этим мне совершенно непонятно: этот рабочий класс, который совершенно ничего не знает, каким-то образом взвалит на свои плечи уничтожение анархии культур но интеллектуального производства. Но это безвыходное противоречие! Эту анархию можно устранить только тому, кто что-нибудь понимает в этой работе. А если человек ничего не знает, то как он будет эту анархию устранять? Я опять в тупике, я опять ничего не понимаю, а это чрезвычайно важный пункт. Почему? Потому, что люди вообразили, что они, несмотря на заявление о своем невежестве, могут переделать все образование нынешнее. Откуда у них знание для этого, а знать надо все это хорошо. Смотрите, что он по этой части пишет, и сопоставьте с той фразой, которую в этой книге нужно прочитать: «Пролетариат дол жен преобладать…», т.е. что рабочие отлично сознают, что все так называемые культурные ценности и различные научные отрасли должны быть так скомбинированы, чтобы была система общего мировоззрения вместо анархии. Таков первый принцип пролетарской культуры. Это легко сказать, но трудно выполнимо для людей, которые ничего не знают. Я бы сказал, что это невозможно сделать.