Анатомия развода - Лобановская Ирина Игоревна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/69
• Следующая

В одиннадцать лет она заявила матери:

— Ты мне только о сексе ничего не рассказывай! Вы, взрослые, всегда делаете это с таким смущенным видом! Зачем ставить себя в неловкое положение? А я и так уже все выведала, что нужно.

Мать изумилась. Она пыталась заинтересовать Аню своей профессией, которую очень любила. Но Аня оставалась к ней равнодушной и намылилась поступать в медицинский.

— Архитектура — самое непонятное и сейчас почти забытое, к сожалению, искусство, — часто повторяла Евгения Александровна. — Не могу понять, почему так получилось! Ведь именно архитектура символизирует свою эпоху и в течение многих веков напоминает беспамятным людям о прошлом. Словно рассказывает с помощью немногих уцелевших строений и сохранившихся памятников о том, что думали и чувствовали люди, их построившие, о чем они мечтали. Любые храмы и церкви, дворцы и замки, жилые дома и коттеджи — это история. Они лучше всяких книг раскрывают суть, проблемы и величие своего времени.

От мамы Аня научилась внимательно вглядываться в дома, отличать их стиль и особенности, видеть их плюсы и минусы. Но становиться архитектором не собиралась. Только в мед… Она будет лечить людей.

В детстве, увлеченно занимаясь лечением заболевших кукол, зайцев и медведей, Аня вдруг решила, что врач — самый главный человек на земле. Он один может разобраться, что у человека болит, какие ему глотать таблетки, чтобы выздороветь, как себя вести, чтобы не заболеть снова… Он один распоряжается человеческим здоровьем и даже жизнью. Про Бога она тогда не думала. Мать была равнодушна к религии.

Ане часто казалось, что мать немного давит на нее, пробует подчинить себе во всем, сделать себе подобной. Она хотела вырваться из-под этой власти. И с помощью профессии тоже.

В прошлом году у Ани вдруг появилась новая странная привычка проводить языком по внутренней стороне верхней губы. Словно гладить зубы.

Ольга сориентировалась моментально.

— Ты так не делай, — вроде бы добросердечно посоветовала она, скопировав Анино непроизвольное движение. — Иначе мальчики любить не будут!

И нехорошо засмеялась.

А когда у Ани в десятом классе на лице высыпали противные мелкие прыщи, Ольга, не говоря не слова, пристально изучала их, словно пересчитывала, все уроки напролет. И Аня терзалась. Мать истратила немало денег на косметические кабинеты, чтобы свести прыщи с Анькиных щек и лба.

Несмотря на мелкие Ольгины пакости, Аня все равно знала: Ольга ей предана. И эти выпады и уколы — просто выпады и уколы, как в фехтовании, где нужно уметь отбить удар противницы, поскольку редко кому из женщин удается избежать магии собственной стервозности. Почему-то именно роль заразы и стервы привлекает их чаще всего. Да и сыграть ее им частенько удается отменно.

Плюс ко всему Оля была влюблена в Игоря Скудина их одноклассника. А тот бродил по Аниным следам. Давно и постоянно. Так что никаких секретов тут не существовало. Все несложно и объяснимо.

Почему ей часто снится этот странный сон о погибшей Земле?..

— Твой Апокалипсис, — посмеивалась мама. Что смешного?..

Мама не понимала. Или не хотела понимать. Порой статус матери предусматривает полное непонимание некоторых проблем собственных детей. Иногда матерям даже требуется проявить настоящую тупость. Й тогда, глядишь, дети тоже начинают считать, что проблема яйца выеденного не стоит…

В составе экипажа космического корабля их насчитывалось пятеро — командир Роальд, врач Анна и кто-то еще. Рассмотреть лица других Аня не успевала. Штурман, бортинженер, бортмеханик… Ракета взяла старт ранним майским утром.

Они быстро вышли на околоземную орбиту. Все шло по плану. Команда собиралась пробыть в космосе полгода. Полгода… Такая малость… Ане мечталось провести там всю жизнь. Но и шесть месяцев тоже неплохо. Она, наконец, свободна от забот и тревог.

— Потому что на седьмом небе, — шутила мама и весело поглядывала на Аню.

Да, возможно…

Правда, за ней там внимательно следил в три пары глаз экипаж, но Ане казалось, что глаза эти — дружеские, зла не таящие. Почему она так считала, объяснить невозможно.

В соответствии со сном, она довольно долго упорно пробивалась именно в эту команду, настаивала на этом полете, а когда добилась своего, неожиданно почувствовала себя вымотанной, измочаленной, не годной ни на что. Даже почти равнодушной к дальнейшему. Внезапно захлестнула чудовищная усталость, о которой никто не должен был догадаться, иначе не видать ей того полета…

Во сне Аня с трудом справилась с собой. Но она всегда умела приводить себя в нужное состояние. Хотя не всегда сразу… Родители наделили ее отличной и редкой способностью всякий раз, после любых катастроф, словно рождаться заново. Она умела перешагивать через прошлое и смело топтать разбитые стенки вчерашнего дня. Но большинство людей вокруг нее неохотно расставались с пройденным и ничего не забывали. Это часто мешало Ане и отравляло ей жизнь.

Однако в ее неизменном сне на рассвете солнечного майского дня ракета брала старт…

Командира звали Роальд.

Наконец, директор закончил выступление, и все потянулись в школу. Первыми за дверью стали исчезать младшие классы. Одиннадцатиклассники входили последними.

Аня задумчиво рассматривала Юру. И он, почувствовав ее взгляд, обернулся и приветственно помахал рукой. Большой, лохматый, узкоглазый… На загорелый лоб падают выгоревшие добела прямые волосы, почти касавшиеся небольшого, темного от солнца, чуточку разрисованного веснушками носа. Недобро поблескивают ровные, предусмотрительно не касающиеся друг друга зубы.

Как у хищного зверя, внезапно подумала Аня. Надо сесть с ним… А что? Совсем неплохо. Мысль показалась слишком неожиданной. Зачем ей с ним садиться? И как же Оля? Вот уж будет обида на всю жизнь! Но при чем тут Оля и остальные?! Разве Аня собирается жить с оглядкой на окружающих? Ни за что на свете! Она предоставит такое существование другим. И Оля — она пришла в Анину жизнь не навсегда…

Пусть отныне рядом будет Юра, назойливо твердил вредный внутренний голос, от которого добра ждать не приходилось. Он сроду ничего путного не присоветовал. Но, несмотря на его козни и пакости, Анька привыкла к нему прислушиваться и ему подчиняться. И доверяла в основном лишь ему одному. Все-таки свой, родной, единственный… Ближе его у Анечки никого нет. Разве что родители…

И сейчас, повинуясь его жаркому страстному шепоту, Аня резко бросилась вперед.

— Так рвешься к знаниям? — заржали одноклассники. — Анька, берегись! Замуж никто не возьмет! Кто захочет иметь жену умнее себя?

Аня молча пролетела мимо них и их замечаний и догнала Воробьева. Он вопросительно наклонился к ней, и Анна увидела вблизи пахнущее солнцем темное, обветренное от загара лицо, на котором красивые узковатые глаза, словно засыпанные серой пылью, казались взятыми напрокат.

— Воробей, давай сядем вместе! — с ходу выпалила Аня.

Юра удивился. Вместе? С чего бы это?

Но Аня Литинская по праву считалась самой красивой и умной девчонкой в классе.

В Анюте было нечто такое, что заставляло сразу вздрогнуть, ахнуть и вздохнуть. Полячка по матери и еврейка по отцу, она волшебным и неожиданным образом соединила в себе обе крови. Природа создала нечто загадочное и удивительное. Увидев ее впервые, даже самые хамоватые, разболтанные парни почему-то непроизвольно вскакивали и вытягивались по стойке «смирно». Тоненькая, даже худая. Никогда не стоящая на месте. Смуглая, с низкой темной челкой, слегка горбоносенькая — сильно напоминающая портрет молодой Ахматовой в синем платье.

Мальчишкам часто хотелось вытирать Анькины теплые ладошки, постоянно перепачканные мелом. Его Аня любила грызть. И многим парням мечталось как можно медленнее тащиться каждый день следом за нею до ее дома, болтая о всякой околошкольной ерунде… И встречать ее по утрам возле школы, и наблюдать, как она безмятежно скачет, перепрыгивая через лужи, всегда опаздывая и весело размахивая сумкой, где вместо учебников и тетрадей лежат яблоки, духи и губная помада…

• Предыдущая
• 5/69
• Следующая