Гоша Каджи и Алтарь Желаний (СИ) - Рябов Игорь Владимирович - Страница 14

Когда кот вынырнул обратно, то долго отфыркивался, но в глазах светилась благодарность. А уж счастлив был, словно исполнилась мечта всей жизни. По усам у Тимофея стекали белые капельки, но в рот, похоже, тоже кое-что попало.

Сестра вышла, а парнишка принялся разглядывать листок.

В левом верхнем углу было странное черное пятно, размером сантиметров в семь. И оно очень удивительно напоминало своим видом просто большую кляксу. Вообще-то, не совсем простую кляксу. Наверняка, волшебную. В ней присутствовали и объем, и перспектива. А в центре бушевало пламя. И в его рвущихся вверх алых, желтых и синих языках вращалась в рваном темпе, словно под порывами ветерка, пентаграмма. Тоже далеко не обычная. При всем ее вращении, тем не менее, когда ни глянь на нее, всегда видно как там, внутри, плещутся волны, омывающие одинокий высокий утес.

И стоило только Гоше перевести взгляд на этот утес, как он волшебным образом приблизился настолько, что стал отчетливо виден старинный, величественный и мрачно-красивый замок с множеством разнокалиберных башен. Готический стиль просто подавлял все остальные, хотя и другим место тоже находилось.

А когда Каджи вдоволь насмотрелся на его общий вид, то изображение еще раз стремительно поменялось, как будто камера приблизилась очень близко. И парнишка увидел внушительные сводчатые ворота из толстого дерева, окованного бронзовыми пластинами с бездной всевозможных декоративных завитушек.

Над входом легко читалась надпись, скромно высеченная в граните и расположившаяся тоже полукругом, повторяя изгибы свода ворот. «ХИЛКРОВС». А чуть ниже более мелкими буквами было добавлено: «международная школа обучения колдовству». И хотя глаза видели странные символы какого-то неизвестного языка, а разум прекрасно понимал, что Гоша просто не может их знать, но все равно он легко читал: Хилкровс — международная и т. д.

А правее и чуть ниже эмблемы школы, выглядевшей слишком уж реалистично, шел текст письма, написанный от руки синими, но с отливом золота, чернилами. Почерк был легкий, но весьма неровный, точно бегущий по волнам. Да и если сказать честно, всяких готических закорючек в нем тоже хватало, как и на воротах замка. Но общего впечатления они не портили, скорее наоборот, — соответствовали общему стилю.

Уважаемый Гоша Каджи!

С удовольствием сообщаем вам, что вы приглашаетесь в международную школу обучения колдовству Хилкровс для определения вашей принадлежности к одному из наших факультетов. Торжественная церемония распределения и последующий банкет имеют место быть в Большом зале Центральной башни в 19 часов 00 минут 1 сентября 20… года.

Просьба — не опаздывать!

Ура, ура, ура! Оле-оле-оле! Мальчик сложил письмо обратно и, сцепив кисти рук на затылке, расплылся в счастливой улыбке. Но листок внезапно самовольно взмыл в воздух и раскрылся, повернувшись к Каджи лицевой стороной. Его руки упали с затылка, переместившись на колени, как у примерного ученика. А множество строчек, которые шли уже после прочитанного Гошей фрагмента письма, не то обиделись, не то взбунтовались. Каджи всего лишь хотел растянуть удовольствие от чтения, оставив их изучение на потом. А пока решил вдоволь насладиться уже прочитанным. Хотел как лучше, а получилось, как всегда.

Строчки тем временем, сперва столпились в непонятный клубок, а потом разлетелись по всему листку. И оказалось, что это уже и не письмо вовсе. А набросок портрета.

Лицо строгое и недовольное. Правда, могло и показаться. Это ж все-таки графика. А парнишка к тонкому миру изобразительного искусства имел такое же отношение, как и медведь к велогонкам Тур де Франс. Конечно, косолапые умеют кататься на велосипеде, в цирке. Вот и Гоша видел репродукции. Изредка. Но кубиста от символиста вряд ли смог бы отличить. Другое дело реализм…

А именно он сейчас в полной мере и проявлялся в рисунке. Лицо властной, но видимо справедливой женщины средних лет стало не только реальным, но, вдобавок ко всему, еще и скупо улыбнулось, вытянув тонкие губы в линию. И затем портрет заговорил слегка ворчливым голосом:

— Молодой человек! Вам разве не говорили, что страшно неприлично перебивать даму, когда она вам что-нибудь рассказывает? Это просто крайнее неуважение! Если вам не повезет, — она понизила тембр голоса до кровожадной нотки, — и вас распределят на факультет Блэзкор, то я постараюсь научить вас помимо всего прочего еще и хорошим манерам. Чтобы мне не пришлось потом краснеть за вас.

Женщина замолчала и требовательно посмотрела на растерявшегося мальчика. Он, почесал правой рукой за левым ухом. Его мысли ворчливо перебрались в другое место. Но Каджи успел поймать последнюю из переселенцев, хроменькую, даже жалко ее стало. И буркнул чрезвычайно содержательно:

— Простите,… я не подумал… как-то… сперва, — а глаза самовольно принялись шастать туда-сюда взглядом по деревянному полу, словно золотой галеон надеялись отыскать.

— Вот и ладно. Извинения приняты, — голос дамы потеплел, а выражение лица стало сугубо деловым. — Раз вам лень читать…, — Гоша отчаянно замотал головой из стороны в сторону, но на лице у женщины ни одна строчка не дернулась, и она продолжила, — …письмо, которое мне было не лень вам написать и отправить, тогда…, — тут она вздохнула, — …придется рассказать вам о том, что же в нем говорится… Надеюсь, сударь, что хотя бы слушать вам не лень?

В горле у Каджи было сухо и шершаво, и он даже не стал пытаться возражать в слух. Только опять как китайский фарфоровый болванчик затряс головой, на этот раз утвердительно. Если бы сестренка задержалась с возвращением на кухню еще на пару-тройку минут, то голова чего доброго могла от усердия и отвалиться.

— Профессор Мардер? Давненько не виделись, — Мерида влетела внутрь, словно слон в посудную лавку, так же весело и беззаботно. — Доброе утро, если утро вообще может быть добрым.

Волосы цвета платиновой блондинки у сестры оказались тщательно уложены крупными кудряшками до плеч в замысловатой прическе а-ля Версальские ночи (17 век, просьба руками не трогать, вам же хуже будет!). Всезнающая и все понимающая полуулыбка на слегка подкрашенных в тон волосам губах. Вокруг носа рассыпались очаровательные веснушки, неизвестно откуда появившись, — может быть, сама нарисовала? Вот только в глазах застывшие льдинки скуки плавают: как, опять на бал пригласили? Ну, блин, подождите, забодай вас сухожуй криворогий! Сейчас вот только хрустальные лапти в сарае откопаю и примчусь немедля. Свистать всех наверх, сами напросились, радостные мои!

И одежда соответственно образу: длинная, слегка зауженная, но все равно свободная юбка с роскошной вышивкой по бокам золотым на зелени. А приглядишься — и мерещится, что и не вышивка это вовсе: скорее похоже на пробивающиеся сквозь листву лучи солнца. Точно такой же по стилю жакет накинут поверх белоснежной блузки с пышными рукавами, заканчивающимися около локтей. На руки надеты тонкие шелковые перчатки. И в завершение всего — изящная серая шляпка с короткой, всего до кончика тонкого носа, вуалью. Точнее будет сказать, с намеком на вуаль, до того она была прозрачна. Но все равно такие наряды, какой выбрала себе Мэри, уже лет двести с лишним никто не носит. Разве что актрисы в театре, и то, только когда играют великосветских мадемуазелей, типа «Не спи, машинист! Каренина на рельсах отдыхает. После вчерашнего».

— Так все-таки ты здесь, Мерида? Вот уж не думала, что Тэри согласится тебя отправить со столь важным поручением, — портрет Бласты Мардер изумленно оживился, переключив свое внимание на сестру Гоши. — Ну, тогда я абсолютно спокойна и уверена в успехе.

И было совсем непонятно, насколько серьезно она это произнесла. Или так и есть на самом деле, а может, профессор ехидно издевалась над присутствующими.

— Я тоже уверена в успехе, абсолютно уверена, — вполне серьезно произнесла девушка и, поймав листок, безуспешно попытавшийся отлететь подальше, слегка нахмурила тонкие брови. — Так, и что же нам нужно приобрести? А ты, Гоша, ешь давай, не отвлекайся! Денек сегодня обещает быть бурным.