Хосе Марти - Терновой Олег Сергеевич - Страница 21

В 80-е годы в условиях кризиса романтизма и появления первых ростков модернизма постановка и правильное разрешение Марти такой принципиальной эстетической проблемы, как единство идейного содержания и формы, имели важное значение для молодой кубинской литературы, ибо указывали ей верную перспективу развития по пути реализма.

Характеризуя разработанную Марти концепцию реализма, не следует забывать, что на его эстетике сказался антропологизм, свойственный его революционно-демократическому мировоззрению в целом. Стремление к прекрасному, к добру Марти считал вечным и неистребимым свойством самой природы человека. Поэтому искусство и литература должны отвечать этому естественному стремлению, а писатель должен быть «спасителем», т. е. воспитателем человеческих душ, извечно стремящихся к высокому и прекрасному. Это понимание задач литературы и искусства свойственно Марти не только в период романтизма, но и в зрелый реалистический период его творчества. Будущее нового искусства Марти видел в органическом сочетании двух важнейших эстетических тенденций — «реалистичности» (школа реализма) с «идеальностью» (революционный романтизм), жизненной правды с возвышенностью идеалов.

Искусство должно служить высоким идеалам эпохи: истине, прогрессу, справедливости, свободе. «…А главное, — писал Марти, — благословенна свобода, хотя бы потому, что, стремясь к ней, обретает идеал человек нашего века» (14, стр. 320). Не трудно заметить, что идеал свободы приобретает в эстетике Марти революционный характер, ибо он заключает в себе требование свободы и независимости Кубы. Марти с особой силой подчеркивает, что народам нужна оптимистическая поэзия, утверждающая высокие идеалы и способная вселить бодрость и веру в светлое будущее.

Вокруг идейно-теоретического наследства Марти всегда шла острая идеологическая борьба. В эпоху господства на Кубе продажных проимпериалистических режимов идейное наследство Марти подвергалось откровенной фальсификации, искажалось и извращалось с целью приспособить его идеи для защиты интересов эксплуататорских классов.

Так, кубинский буржуазный социолог У. В. Кобиэльяс в своей работе «Наша Америка и эволюция Кубы» (1944) патетически восклицает: «Марти, так же как и Боливар, является освободителем Америки, и причем двух Америк. Занимая позицию над партиями и народами и находясь вне их, он принадлежит Америке и всему Человечеству» (41, стр. 205). Кобиэльяс сознательно располагает Марти «над партиями и народами» для того, чтобы изобразить буржуазный режим

Батисты «надклассовым», «демократическим», якобы отвечающим политическим идеалам Марти. Однако подобный трюк никого не может ввести в заблуждение. Впрочем, и открыто проимпериалистический тиранический режим Батисты (1952–1958) не помешал ретивым последователям Кобиэльяса громогласно заявить в изданной к столетнему юбилею Марти «Книге о Кубе» о том, что на Кубе в результате переворота 1952 г. установлена республика «со всеми и для блага всех», о которой мечтал Марти (см. 52, стр. 394)!

Марти никогда не был и не может быть на стороне буржуазии и латифундистов, представляющих собой паразитические классы, которые не раз в истории Кубы порождали антинародные тирании. Пламенный народный трибун всегда вместе с народом, против его угнетателей.

Своеобразную позицию по отношению к Марти заняла католическая церковь. Будучи не в силах предать анафеме столь популярное на Кубе и в Латинской Америке имя, она постаралась с помощью своих литераторов найти приемлемый для себя modus vivendi с последовательным антиклерикалом и борцом против католического мракобесия, каким был Марти. Широкое распространение получила «обработка» Марти под «святого», «великомученика». Особенно яркое выражение эта концепция получила в книге Л. Родригеса-Эмбильи «Марти — святой Америки».

В этой книге, спекулируя на любви масс к своим революционным вождям, автор сравнивает Марти с Христом и заявляет, что Христос, Боливар, Идальго, Марти, Ганди — это «великие поэты человечества» (см. 63, стр. 15).

Оценка Л. Родригеса Эмбильи, разумеется, весьма далека от науки. Ясно, что ореол «святости» вокруг великих имен революционных вождей, их сравнение с Христом — это всего-навсего дымовая завеса, скрывающая действительную оценку их роли в истории. Однако нельзя просто игнорировать подобные оценки и не разоблачать их, особенно когда католическая церковь, бессильная остановить стихийное влечение масс к социализму, подчас стремится приспособить к своим интересам — конечно, после соответствующей фальсификации и обработки — даже марксизм или, как в данном случае, революционный демократизм Марти.

Чтобы отвлечь массы от действительного изучения практической и теоретической деятельности революционера-демократа, церковь до революции 1959 г. умышленно превращала Марти в «святую» безобидную икону, требующую лишь благоговейного преклонения и почитания. Однако после 1959 г. церковь открыто выступила против идеалов Марти и революции. И это не случайно. Католическая иерархия всегда была против свободы и независимости Кубы, помогала конкистадорам покорять индейцев, способствовала насаждению рабства, поощряя торговлю неграми-рабами, боролась против мамби, объявляя их врагами родины, бога и семьи. По отношению к революции 1959 г. католическая иерархия заняла враждебную антикоммунистическую позицию, пытаясь подменить революционный девиз «Куба — да, янки — нет» контрреволюционными лозунгами: «Куба — да, Россия — нет», «Рим или Москва».

В борьбе против клерикализма передовая общественность и печать Кубы широко использовала произведения Марти «Отлучение падре Макглинна», «Крестьянин» и другие, в которых он бичевал католическую иерархию за ее враждебность идеалам свободы, независимости и демократии. Пытаясь умалить значение этой критики, высокопоставленный кубинский церковный сановник Боса Масвидал вопреки всем историческим фактам заявил, что атеистический памфлет «Крестьянин» «приписывается Марти». Таково действительное отношение католической иерархии к наследству Марти, к его революционному делу, продолженному героями штурма Монкады.

Следует остановиться еще на одной «оценке» духовного наследия Марти, которую усиленно распространяет официальная печать США. Согласно этой «оценке», Марти является подлинным основателем политики «доброго соседа», отцом панамериканизма, предвестником гандизма с его непротивлением злу насилием и пассивным сопротивлением[29]. Такая трактовка, представляющая по существу идеологическую диверсию, имеет своей целью укрепить позиции американского империализма в Латинской Америке, разваливающиеся под ударами национально-освободительного движения.

В настоящее время духовное наследие Марти находится в самом центре борьбы с империализмом. В канун четвертой годовщины кубинской революции 1959 г. Дж. Кеннеди выступил в Майами перед осевшими там контрреволюционерами и битыми на Плайя-Хироне горе-наемниками, отпущенными революционным правительством Кубы за выкуп, который уплатили их хозяева в США. Выступая перед этими «борцами за свободу», тогдашний президент США не нашел ничего лучшего, как изобразить этот контрреволюционный сброд в качестве продолжателя дела Хосе Марти. Он заявил: «70 лет назад Хосе Марти — вождь первой кубинской революции — жил на этих берегах. В то время, в 1889 году, была проведена первая международная американская конференция, и Куба не была на ней представлена Тогда, как и теперь, Куба была исключена из сообщества свободных стран. И тогда, как и теперь, отважные люди во Флориде и Нью-Йорке посвятили свои жизни и свою энергию освобождению своей родины» («Правда», 5 января 1963 г.). Президент не постеснялся даже заявить, что окопавшиеся в США кубинские отщепенцы — изменники и наемники, каждому из которых по возвращении в США был вручен за участие в интервенции банковский чек на 250 долл. (так сейчас котируются пресловутые 30 сребреников Иуды), идут «по тому историческому пути, по которому в былые дни» шел Марти.