Фихте - Бур Манфред - Страница 14

О том, насколько серьезно Фихте относится к этому вопросу, свидетельствует тот факт, что право на труд он рассматривает в непосредственной связи с правом на революцию. Оба этих основных права, согласно Фихте, взаимно обусловливают друг друга. Отчасти право на революцию вытекает в этом смысле уже из следующего требования Фихте: кто не имеет возможности обеспечить свое существование трудом, тот юридически не обязан признавать собственность другого. В «Системе учения о нравственности» Фихте говорит: «Каждый взрослый и разумный человек должен иметь собственность… Тот, кто ее не имеет, не отказывается от собственности других и может пользоваться ею с полным правом» (20, стр. 295–296).

Впрочем, Фихте далек здесь от того, чтобы за каждым гражданином, не имеющим собственности, признать право приобрести ее путем самостоятельного вмешательства в существующие имущественные отношения. В «Основах естественного права» ответственность за справедливое распределение собственности с целью обеспечения существования каждого гражданина возлагается на государственную власть. Распределение собственности, как утверждает Фихте, всегда происходит на основе определенных решений государственной власти (см. 14, стр. 213). Или в «Системе учения о нравственности»: «Забота о собственности для каждого есть дело в первую очередь государства». Из этого Фихте делает вывод: «Строго говоря, в государстве, где хотя бы один гражданин не имеет собственности… вообще нет законной собственности. Потому что каждому его собственность принадлежит лишь постольку, поскольку она признана всеми другими; однако они не могут ее признать, пока он со своей стороны не признал и их собственность; следовательно, они должны ее иметь» (20, стр. 295). На основании последнего Фихте вновь утверждает право на революцию как неотъемлемое и неизменное право человека.

Если государственная власть не позаботится о разработке и осуществлении мероприятий, необходимых для создания разумного государства, то народ вправе революционным путем принудить правительство к этим мероприятиям. Для власть имущих Фихте неустанно подчеркивает, что это есть основное право народа: «Пусть не говорят… что я навязываю правительствам, основываясь на непризнанных философских положениях, дело, которое они никогда не признают своим…»; им придется это сделать, «ясно предвидя опасности восстания народных масс, которым крайняя нужда не оставляет ничего такого, что им надо было бы беречь» (29, стр. 122).

Таким образом, для Фихте право на революцию не абстрактный правовой принцип, в его теории он имеет в высшей степени практическое звучание. Фихте выдвигает идею права на революцию для того, чтобы подчеркнуть свои социальные требования. Часто право на революцию выглядит прямой угрозой в отношении господствующих сил его эпохи. Лишь предубежденный человек может утверждать, что Фихте изображал из себя доброжелателя монархов и стремился предупредить их об опасности революционного переворота. Такая трактовка ошибочна. Фихте нигде не выступает как советчик-доброжелатель монархов, а всегда является представителем интересов демократических слоев народа.

Конечно, он пытался склонить монархов к реформам. Но во всех случаях, когда он выступает за создание разумного государства мирным путем, главным для него является цель, т. е. создание именно такого разумного государства. Если государственная власть встает на пути к этой цели и оказывает сопротивление мероприятиям, необходимым для се осуществления, то против такой власти надо бороться революционными средствами. Мирный путь для Фихте — это всегда только средство, но не цель.

Последнее становится очевидным благодаря тому факту, что государственная власть в правовом учении Фихте не парит в безвоздушном пространстве, ей придаются конкретные, определенные обязанности, выполнение которых зависит исключительно от самого государства, т. е. государственная власть оценивается постольку, поскольку она осуществляет (или не осуществляет) основные принципы разумного государства в пределах своей власти. В первом случае в революционной смене государственной власти нет необходимости, во втором случае она более чем необходима.

Разумеется, установление, по Фихте, промежуточных звеньев между народом и государственной властью — совета «эфоров», введение народного голосования, публичное обсуждение важнейших государственных дел по образцу античности (см. 14, стр. 166) — все это далеко от настоящей революционной практики, если сравнить с термидорианским переворотом во Франции. Но нельзя забывать, что в основе этой аргументации лежит иллюзия, будто немцы, пройдя через протестантскую Реформацию, оказались более зрелыми, чем французы, осуществившие свою революцию без предшествующей ей Реформации. Гораздо важнее, что в своем правовом учении Фихте говорит о государственной измене со стороны правительства и даже разрабатывает на такой случай не только законы, но и принудительные мероприятия, чтобы для «высшей государственной власти… было невозможно осуществлять что-либо иное, кроме права» (14, стр. 177). В этом смысле совершенно справедливо указывали на то, что у Фихте «провозглашение права на труд является экономическим подкреплением права на революцию и, с другой стороны, право на революцию — политической гарантией права на труд» (58, стр. 154).

И еще один момент важно отметить: мысли, высказанные Фихте в соответствующих разделах «Основ естественного права», «Системы учения о нравственности» и «Замкнутого торгового государства», — это не просто теория государства вообще, а в своей тенденции революционная и демократическая концепция государства. По содержанию она в основном соответствует якобинскому государству. Или, иначе говоря, взгляды на государство, которые Фихте развил в 1796–1800 гг., в основном совпадают с теорией государства, разработанной идеологами Французской революции в 1793–1794 гг.

Однако на один вопрос Фихте не дает ответа — на вопрос о том, кто, какие общественные слои или классы будут осуществлять революционное насилие. В этой связи он абстрактно говорит то о народе, то о государстве, то об обществе. Здесь Фихте — типичный мыслитель мелкой буржуазии, существующей в исторически отсталых условиях. Хотя Фихте говорит о том, что жизнь должно изменить к лучшему, и набрасывает проект системы социальных и общественных отношений в идеальном государстве, однако он не указывает конкретных путей к этой цели. Подходя к этой проблеме, Фихте соскальзывает в область утопических иллюзий. Пути осуществления своих социальных требований он ищет в человеческом разуме, а не в реальных общественных (классовых) силах.

Фихте считал, что его социальные идеи смогут осуществиться только при условии «вечного мира». Войну он рассматривал как общественное явление, противоречащее разуму. В рецензии на работу Канта «К вечному миру» он считает идею вечного мира абсолютно реализуемой идеей, которая заложена в «сущности разума» и реализации которой разум требует безоговорочно и непременно. Вечный мир, по Фихте, — это цель природы, которая осуществится непременно, даже если и не сразу (см. 31, стр. 200). Поэтому за ее осуществление надо активно бороться. Условием ее достижения является установление во всех государствах Европы строя, достойного человека. Причину войн своей эпохи Фихте усматривал в политической и социальной структуре феодально-абсолютистских государств. Абсолютные монархии — источник постоянных войн, так как каждая неограниченная монархия постоянно стремится стать универсальной. Фихте призывал своих современников «закупорить этот источник», что означает, иными словами, политически заменить абсолютную монархию буржуазной республикой. О таком государственном устройстве Фихте говорит, что оно «само по себе единственно законное, основанное на гражданском праве и приводит к вечному миру, требуемому международным правом. При этом не следует думать, что граждане решатся брать на себя бремя войны с той величайшей легкостью, с какой решает за них монарх, ничего не теряя при этом» (31, стр. 197).