Платон - Асмус Валентин Фердинандович - Страница 6

Платон распространяет это различие на все предметы исследования. Он различает сущность прекрасного и его явление, сущность доброго и его явление и т. д. Из всех подобных сущностей он уделяет наибольшее внимание исследованию прекрасного. И это не удивительно. Платон — великий художник античного мира. Для него вопрос о прекрасном, о его сути, о его критериях — один из наиболее захватывающих. О нем он рассуждает в ряде диалогов: в «Гиппии Большем», «Федоне», «Пире», «Филебе», «Тимее» и др.

Постановка вопроса о сущности очень хорошо раскрывается в диалоге «Гиппии Больший», где излагается спор о прекрасном между Сократом и софистом Гиппием. Сократ представляет и выражает здесь точку зрения самого Платона. Софист же выведен как простоватый, даже глуповатый человек, не понимающий платоновской постановки вопроса. Платон спрашивает софиста о том, что такое прекрасное в своем существе, не зависящем ни от каких частных его проявлений. Гиппии же отвечает наивным указанием на частный случай прекрасного: прекрасное — это красивая девица. Но Сократ тотчас заставляет Гиппия согласиться, что не с меньшей убедительностью должны быть признаны прекрасными и прекрасный корь, и прекрасная лира, и даже прекрасный кухонный горшок.

Однако предметы чувственного мира, разъясняет Платон, оказываются и называются прекрасными не в безусловном, но всегда лишь в относительном смысле. Здесь Платон опирается на мысль Гераклита, подметившего относительность всего чувственного. Гиппий оказывается вынужден признать, что всякий предмет будет не безусловно прекрасным или даже вовсе не прекрасным в сравнении с каким-либо другим предметом, превосходящим его в том самом отношении, в каком был признан прекрасным первый.

Из дальнейшего спора выясняется, что Платон ставит вопрос не о вещах, прекрасных в относительном смысле, а о безусловно прекрасном как о таком, которое одно только и сообщает отдельным вещам качество или свойство быть прекрасными. «Я спрашивал, — поясняет Сократ Гиппию, — о прекрасном самом по себе, которое все, к чему бы оно ни присоединилось, делает прекрасным, — и камень, и дерево, и человека, и бога, и любое деяние, любое знание» (Платон, Гиппий Больший, 292 D). Иначе говоря, речь идет о таком прекрасном, которое «нигде, никогда, никому не покажется безобразным» (там же).

Сбиваемый со своих позиций, софист перебирает еще ряд определений прекрасного. Но все они также оказываются несостоятельными. Так, прекрасное не может быть полезным. Ведь полезное всегда может быть таковым только в каком-либо отношении, т. е. никогда не может быть безотносительным. Но прекрасное не может быть и подходящим. Ибо подходящее, по Платону, есть то, что заставляет вещь лишь казаться прекрасной. Однако прекрасное, которого ищет Платон, не есть все лишь кажущееся. «Мы исследовали то, — поясняет Платон, — чем прекрасны все прекрасные предметы, подобно тому как все великое велико своим превосходством» (Платон, Гиппий Больший, 294 В).

И то же относится, по Платону, ко всем другим классам предметов и их свойств. Каждому классу одноименных вещей чувственного мира соответствует в мире вещей, постигаемых умом, некая вечная, не возникающая и не погибающая, безотносительная причина того, что делает вещь именно вещью этого и никакого другого класса. Указать эту причину — значит указать в противоположность явлению истинную сущность вещи.

Но возможно ли такое постижение? Он утверждает, что эта задача хотя и трудна, но разрешима. Она разрешима прежде всего потому, что предмет исследования существует объективно, в самой реальности. Эту безотносительно и объективно существующую причину вещи и ее столь же безотносительных и объективных свойств Платон называет чаще всего «видом» или «идеей».

Ни в одном из своих диалогов Платон не развивает свое учение об «идеях» в полном и систематическом виде. Но и тексты, в которых можно было бы искать ответы на все эти вопросы, находятся в сочинениях Платона, принадлежащих к различным периодам его полувековой философской эволюции. Возможно, что тексты эти обрисовывают не различные стороны единого воззрения Платона, а различные фазисы в развитии этого воззрения.

Наконец, тексты самого Платона освещают лишь частичные стороны проблемы. Отчасти же о взглядах Платона по сформулированному выше вопросу мы узнаем не из уст самого Платона, а из свидетельств других философов, например Аристотеля. А именно: Аристотель обобщает, будто в годы старости Платон уже отрицал существование ранее признававшихся им «идей» отношений, а также «идеи» вещей, появляющихся в результате ремесленной и художественной деятельности человека.

В диалоге «Парменид», чрезвычайно важным для характеристики учения Платона (если считать его принадлежащим Платону, а не отвергать его подлинность, как это делают некоторые исследователи), доказывается, что при последовательном проведении учения об «идеях» необходимо принимать существование «идей» также и для вещей низменных, безобразных, отвратительных и т. п.

Как бы то ни было, внимательное рассмотрение текстов Платона показывает, что область «идей» представлялась ему не совсем однородной, «одноплановой»: в ней Платон намечает некоторую «иерархию», которая, однако, не сложилась у него в четко очерченную систему взглядов.

К области «идей», во-первых, принадлежат «идеи» высших по ценности категорий бытия. Таковы «идеи» блага, истины, прекрасного, справедливого. Это «идеи», которые немецкий философ Гербарт назвал, говоря о Платоне, «идеями» абсолютных качеств.

Во-вторых, есть у Платона также «идеи» физических явлений и процессов (таких, как «покой» и «движение», «цвет» и «звук», «огонь»).

В-третьих, «идеи» существуют и для отдельных разрядов существ. Есть «идея» животного, «идея» человека и т. п.

В-четвертых, иногда Платон допускает также существование «идей» для предметов, производимых человеческим ремеслом или искусством (таких, как стол, кровать и т. п.).

В-пятых, большое значение в платоновской теории «идей» имели, по-видимому, особенно в исследовании понятий науки, «идеи» отношений. Так, доказывается, что определением или оценкой равенства предполагается существование «равенства самого по себе», т. е. «идеи» равенства, доступной не чувствам, а уму (Платон, Федон, 74 А-В).

В понятии об идее у Платона сочетается то, что делает «идею» 1) причиной (aitia), или источником бытия вещей, их свойств и их отношений; 2) образцом (paradeigma), взирая на который демиург творит мир вещей; 3) целью (telos), к которой как к верховному благу стремится все существующее.

Но есть в этом понятии и еще один аспект, и притом чрезвычайно важный. В нем «идея» Платона сближается со смыслом, который это слово, под прямым влиянием именно Платона, получило в обиходном словоупотреблении у цивилизованных народов. В этом значении «идеи» Платона уже не само бытие, а соответствующее бытию понятие о нем, замысел, руководящий принцип, мысль и т. п.

У самого Платона на первом плане стоит онтологическое и телеологическое значение слова «идея» в разъясненном выше смысле. Но так как, по убеждению Платона, различию видов бытия строго соответствует различие видов познания, направленного на бытие, то в плане познания «идее», т. е. истинно сущему бытию, соответствует понятие об этом бытии.

По своему историко-философскому источнику и происхождению гносеологический аспект термина «идея» восходит у Платона к учению Сократа о знании. Именно Сократ определил знание как мысль, и притом как мысль, направленную на родовые, общие черты предмета, т. е. определил знание как общее понятие.

В плане познания бытия и сущностей бытия Платон понятия, или идеи, относящиеся ко многим одноименным вещам, называет «родами» и «видами». «Виды» получаются из «родов» в результате разделения «рода», т. е. множества, которое заключает в себе «род», на соподчиненные «роду» части его полного объема. В деле познания постоянно возникает задача постигнуть единый, охватывающий все свои частные разряды «род», а также обратная задача: различить все «виды» данного «рода». Рассмотрение области идей необходимо предполагает как искусство восходить к «роду» (соответственно к понятию о классе предметов), так и искусство различать внутри «рода» входящие в него «виды».