Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 75

• Предыдущая
• 75/177
• Следующая

После встречи с японским дипломатом Райли Аллен решил отправиться не в гостиницу, а на остров. Он испытывал беспокойство, и ему хотелось быть ближе к детям.

Наступили сумерки, но катер все еще стоял у причала, ожидая последних пассажиров. Райли спустился в салон и уже через минуту-другую почувствовал, что засыпает. Нет, уж лучше зябкий апрельский ветер, чем убаюкивающий звук двигателя за спиной.

Матрос проводил его на верхнюю палубу и показал па полукруглую скамью на корме.

— Принести вам дождевик?

— Что, погода портится?

— Не думаю. Небо, видите, чистое. Но ветер меняется. Когда выйдем на середину бухты, может накрыть волной.

Укрывшись, Райли стал думать об ушедшем дне. Японцы настрелялись вволю. Сейчас тихо. Надолго ли? Что будет завтра? Они привезли детей во Владивосток, надеясь, что здесь, как в тихой бухте, смогут переждать бурю. Но утренние выстрелы разрушили надежды. Остров Русский перестал быть островком безопасности.

…Аллена не ждали. Колония ужинала. Призывно светились окна столовой. Оттуда доносились гул голосов и вкусные запахи.

По дороге сюда он решил, что сразу же соберет совет, и приготовил слова, которые скажет воспитателям. Но, сойдя не берег, почувствовал непомерную тяжесть в ногах и неодолимое желание спать.

Первая, кого он встретил, была Ханна Кемпбелл. Взглянув на Райли, она тотчас поняла, в чем он нуждается более всего, и проводила в уединенную комнату для гостей.

— Я распоряжусь, чтобы вам принесли ужин.

— Только сэндвич и чай. Остальное наверстаю утром.

— Вы очень похудели, мистер Аллен. Там, в гостинице, о вас некому позаботиться.

— Не преувеличивайте, миссис Кемпбелл. Мужчина должен быть поджарым, как волк. Без всяких округлостей.

— Вот ваш десерт. — Она протянула яблоко. — Спокойное ночи, мистер Волк.

Она закрыла за собой дверь, но снова вернулась, чтобы сказать:

— Вы самый добрый волк на свете.

Оставшееся лежать на столе яблоко неожиданно напомнило маму. Она тоже угощала, тоже что-нибудь дарила перед тем, как ему уснуть. Но лишь много лет спустя Райли понял, что лучшими подарками были ее песни и сказки. Мама брала его руку в свою, теплую и нежную. Сказка незаметно переходила в сон. Их было много, этих красочных грез. Вымышленный мир путался и смешивался с явью.

Конечно, Райли не мог себя помнить грудным младенцем. Но был уверен, что и тогда мамин голос завораживал его. В доме, где он рос, висела люлька. Висела в углу, рядом со старинным веретеном. В люльке выросло четыре поколения Алленов. Эта семейная реликвия прошла не только сквозь целое столетие, но и вместе с фургоном, запряженным буйволами, преодолела целый континент, начав свой путь в Новой Англии и завершив на тихоокеанском берегу, где теперь находится штат Орегон. В пути любили, рожали детей, пели им колыбельные песни.

Люльку сделал прадед и, подобно скрипичным мастерам, оставил на ней свое имя. Мамины пальцы прикасались к колыбельке, перебирали резные перильца, и самая лучшая скрипка не могла бы сравниться с ее голосом.

…Райли не заметил, как уснул. Так спят очень уставшие люди, разметав руки и зарывшись головой в подушку. Окно было открыто. Прохладный воздух шевелил занавески. Весь остров погрузился в тишину. Ни кашля, ни смеха, ни оклика… Только слитный шум моря и леса.

А ночью ему приснился сон, самый странный из всех, что он видел.

— Это было нечто большее чем сон, — рассказывал он потом своим друзьям. — Я услышал голос. Кто-то звал меня по имени. Я выглянул в окно и был потрясен. Ночное небо напоминало рождественскую елку. Оно вспыхивало в самых неожиданных местах, низвергало водопады света, мигало и пульсировало… Разве что не взрывалось… Наверно, так выглядит северное сияние.

Я был до того заворожен красочным зрелищем, что не сразу заметил человека, стоявшего в нескольких шагах от казармы. Лесной бродяга или сторож, нанятый Бремхоллом, подумал я.

Незнакомец сделал мне знак рукой.

— Прости, что разбудил, — сказал он.

Голос его был глухим, но звучал ясно, тем более что небесная иллюминация не сопровождалась ни единым звуком. Я высунулся из окна, насколько это было возможно:

— Что это значит?

— Лучше выйди. Отсюда виднее, — посоветовал незнакомец.

Любопытство оказалось сильнее желания спать. Кто он, этот человек, так бесцеремонно разбудивший меня?

У порога меня встретил высокий старик. Теперь, когда он стоял совсем рядом, заслонив собой полнеба, я мог разглядеть его куда лучше. Его голова напоминала голову льва. В светлых глазах отражались небесные сполохи. Портрет дополняла борода. Она была такой длинной, что, казалось, растет снизу, от земли. А затем уже переходит в целую копну волос.

— Ведь это вы меня звали? — спросил я не вполне уверенно.

— Да, сын мой. Я тебя звал.

— Но почему вам известно мое имя?

— Я все знаю.

— Все знает один Бог.

— Это правда. Но я хожу под Богом. И один среди грешников остался верен своему Создателю. Потому и обрел благодать пред очами Господа.

— Кто же вы?

— Я — Ной…

— Журналистика — моя профессия, — продолжал Аллен свой рассказ. — Информация — моя стихия. И я просто обязан, как это делает Фемида, взвесить на весах истины каждый факт и любое сообщение. Но лучше это делать без повязки на глазах.

Я не сомневался, что уличу величественного старца во лжи и мистификации. Скоро мне станет ясно, ловкий ли это актер или человек, страдающий манией величия. Я взял ночного незнакомца в оборот. Вопрос за вопросом, как следователь, ведущий дознание, как кадровик, заполняющий анкету.

Итак:

Фамилия: Ной.

Место жительства: Не установлено.

Семейное положение: Женат. Родил трех сыновей — Сима, Хама и Иафета.

Профессия: Скотовод и винодел, судостроитель и мореплаватель.

Был ли заграницей? Да, был. На борту трехпалубного ковчега совершил кругосветное путешествие.

Есть ли награды? Есть. За выполнение особо важного задания. Во время экологического бедствия — ливня и последовавшего за ним потопа — вел спасательные работы. За что получил Божье благословение. Присвоено звание — Праведник.

Дополнительные сведения: До потопа жил шестьсот лет. Всего прожил девятьсот пятьдесят лет.

Буйство холодного огня над нашими головами продолжалось. Старик спокойно поглаживал бороду, которая, как мне показалось, пахнет сеном.

Мои вопросы его не смущали. Он не видел в них подвоха. Тысячи людей помнят Библию чуть ли не дословно. Еще больше у нее толкователей. Но если это настоящий Ной, то ему должно быть известно не только содержание Священного Писания. Одно дело — читать, и совсем другое — быть свидетелем и участником.

Я уже думал об интервью, самом необычном и сенсационном. Оно позволит понять, кто передо мной — библейский праведник или другой человек, заурядный фантазер и выдумщик.

Ною посвящено в Библии больше трех страниц. Очень много, но и крайне мало. Как прожил он 600 лет, которые предшествовали потопу? Какими были детство и юность? Мы ничего не знаем о его жене, даже имени. Интересно бы узнать подробности его плавания на ковчеге. Судовой быт, уход за живностью, повседневные занятия и заботы… Все живое, что ходило, ползало и летало, истребилось с Земли. Остался только Ной и его ковчег с пассажирами. А что было после потопа? Ведь больше трети его жизни прошло уже после того, как он открыл кровлю ковчега. Обо всем этом в Библии так мало сказано. Поведать об этом может только человек, переживший и испытавший.

Вот о чем я хотел спросить.

— Пойдем к берегу, — неожиданно сказал старик. — Ты любишь море?

— Да, — ответил я. — Море лучше всего на свете.

Мы сели на обкатанный волнами ствол дерева. Мы были одни во всей вселенной. Небесные огни лишь усиливали это чувство. Бог продолжает отделять свет от тьмы. Сотворение мира продолжается. А люди не догадываются, хотя и видят, как из земли вырывается пламя, рождаются новые вершины и острова…

• Предыдущая
• 75/177
• Следующая