Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 13

• Предыдущая
• 13/177
• Следующая

Казалось, большой этот завод горит с согласия всех жителей города.

Белые заняли Миасс…

Драматические события, пережитые детьми, не прошли для них бесследно. Родительский кров не мог уберечь от трудностей жизни, но старался оградить от жестокости. А здесь увидели смерть. Всего в двух шагах от стен казармы, где жили.

Ночью дети метались на своих соломенных матрасах. Плакали и кричали во сне. Некоторые решили тайком бежать в Петроград.

Кучинская пригласила в свой кабинет воспитателей. Они условились встретиться после того, как дети улягутся спать.

До встречи оставалось четверть часа, и Вера Ивановна вышла на улицу. Окна в казармах гасли одно за другим, и ночь становилась глуше и чернее. Ей подумалось, что все они, и взрослые и дети, окунулись в такую же черноту. Где выход?

Ее уже ждали. Заведующая колонией села за стол, подвинула к себе ближе лампу, и все увидели, как она изменилась за последние два дня. Лицо бледное, а глаза воспаленные.

— Друзья, — сказала она, чуть помолчав. — Я собрала вас на совет. Как быть? Что делать дальше? Как нам, учителям, объяснить детям то, что они видят, все то, что происходит рядом? Мне ясно одно: мы обязаны спасти детей и их души. Они не должны видеть в наших глазах, слышать в наших словах растерянности и паники. Второй день я пытаюсь связаться с Петроградом. Но бесполезно. Мы отрезаны. Мы оказались на линии фронта. Помощь колонии — в нас самих. Я прошу помнить: сегодня каждый из нас не только воспитатель, но и родитель. Для этих мальчиков и девочек — мы папы и мамы. Больше ласки, внимания, терпения, любви… Будьте с ними добры!

Последние слова Кучинская почти выкрикнула. В глазах появились слезы.

Руководительница группы василеостровских девочек Христина Федоровна Вознесенская, женщина суровая и властная, возразила:

— Доброта добротой, а строгость строгостью. Я бы на вашем месте, Вера Ивановна, сказала по-другому — больше дисциплины, требовательности и, еще раз повторяю, строгости. В моей группе это станет непреложным правилом.

— Как же так, — не стерпела Елизавета Аристидовна, — девочки плачут, тоскуют, а вы кричать? Так проще, чем стать им родной…

Затем слово взял ее муж Георгий Иванович Симонов. Говорил он, скрестив по своей привычке руки на груди.

— Я думаю, — сказал он, — нам не стоит, по крайней мере, беспокоиться об одном. Беспокоиться, что младшие дети, а подростки тем более, не поймут сути происходящего. Ведь это дети Петрограда. Поверьте, когда им исполнится столько же, как нам, они будут рассказывать детям и внукам обо всем увиденном, чему были свидетелями. И о нас будут рассказывать.

— Могу я сделать предложение? — спросил Вихра.

— Разумеется, Вячеслав Вячеславович. Прошу вас.

— Для чего мы привезли сюда ребят? — спросил Вихра Кучинскую, а потом обернулся и ко всем другим. — Зачем десять дней везли в поезде? Накормить. Это главное. Но здесь, на Урале, не только хлеб. Еще есть горы, скалы, озера и леса. Они детям ой как нужны! Не меньше, чем хлеб. Красота очень нужна. И доброта.

Вихра выразительно посмотрел на Христину Федоровну, и она под его взглядом опустила голову.

— Я берусь провести несколько пеших походов, — предложил учитель биологии Френкель.

— Давайте объединим наши усилия, Илья Соломонович. — Френкель и Вихра подали друг другу руки.

Когда преподаватели разошлись, Кучинская снова вышла на крыльцо. Ночь уже не казалась такой темной и чужой.

Вихра вернулся в свою комнату. Лег, не раздеваясь. Старая солдатская привычка. Долго не мог уснуть, думая о детях. Не только о тех, что за стеной. В последнее время он все чаще возвращался мыслью к дому, к двум сыновьям, оставленным в Праге. От жены давно нет писем. У него же самого нет постоянного адреса. Жизнь швыряет и крутит подобно вихрю. Видно, не случайно у него такая фамилия.

В России происходит необыкновенное. Многие земляки, однополчане уже сделали выбор, примкнув к той или иной стороне. Он же не хочет брать в руки оружие. «Я пацифист, — говорил он себе не однажды. — Я верю в Бога, и я должен помочь этой стране. Но не стреляя. Выстрелов и без меня довольно». Вот почему он с детьми. Заботясь о детях, он помогает России.

Утром после завтрака Вихра сказал старшим ребятам:

— Сегодня футбол отменяется. Есть разговор…

Он помолчал, покачиваясь на носках крепких солдатских ботинок, и спросил:

— Слышал кто-нибудь из вас о скаутах?

— Конечно слышали, — ответил Коля Егоров. — У меня даже правила есть, по которым они живут…

— Очень хорошо. Ну, а состоял кто в скаутском отряде?

— Мне приходилось, — отозвался Юра Заводчиков.

— Может, расскажешь, чем занимались?

Юра вспомнил, как прошлым летом они выезжали на Украину. Жили на берегу Днепра, в палатках. Помогали крестьянам в полевых работах. Тяжело приходилось. Работали под палящим солнцем. Жесткая, почти военная дисциплина. И полное самообслуживание. Юра был поваром.

— Ты что же, готовить умеешь? — спросил Сережа Михайлов.

— Немного научился.

— Посмотрим, как научился, — сказал Вихра. — А понравилось скаутом быть?

— Интересно, конечно. Игры всякие. А не понравилось чинопочитание. Противно это.

— И мне противно, — согласился Вихра. — Вот я офицер, а не люблю, когда таращат на тебя глаза и стоят навытяжку. Когда в рот заглядывают. Хотя дисциплина — дело нужное. Но без страха и унижения.

— А почему, Вячеслав Вячеславович, вы спросили о скаутах? Наверно, отряд создать хотите? — спросил Володя Лебедев.

— Думаю, в скаутских правилах многое вам не подойдет. Можно сказать, устарело. Первый закон русского скаута велит исполнять свой долг перед государем. Но вы проезжали Екатеринбург и видели дом, где Николай Романов сидит в заключении. Царь уже не правит Россией. Я подданный другого государства и не хочу вмешиваться в политику. Как относиться к царю — ваше внутреннее дело. Кроме того, скаутизм в своих правилах говорит, что нельзя втягивать подростков в политику.

Вихра помолчал, будто задумавшись над собственными словами, покачал головой:

— Может, оно и верно. Но сама жизнь, не спрашивая правил, втянула вас в свой водоворот. И будет еще долго нести и крутить. А каждый пловец, чтобы достичь берега, должен выбрать верное направление. И быть сильным. Обязательно.

— Выходит, в скаутизме мало хорошего?

— Напротив, много полезного. Вот ты, Егоров, принесешь правила, мы их почитаем. А вспомнил я о скаутах потому, что они себя называют разведчиками. Для этого и собрал вас.

— А что нам разведывать?

— Не для того колония прибыла на Урал, чтобы отсиживаться в комнатах. Впереди у нас прогулки и походы. Вот вам, как самым старшим, и надо разведать окрестности Миасса. Потом остальные пойдут за нами. Утром будьте готовы.

Целую неделю они поднимались раньше всех, а возвращались поздно вечером. Их встречали завистливые взгляды младших мальчиков.

Первая вылазка была к Ильменским горам. На их склонах виднелись старые, давно заброшенные выработки, вход в которые зарос травой и кустарником. Но, копаясь в них, подростки находили, к своему восторгу, кристаллы прозрачных и дымчатых топазов, фиолетовые аметисты, кроваво-красные гранаты. Собирали они в свои сумки и другие камни-самоцветы.

Затем они пошли вниз по реке и попали к озеру Тургояк. Оно лежало в котловине, посреди гор. Вода в нем была прозрачная, так что можно увидеть песчаное дно, усеянное мелкими камешками и водорослями. Среди них мелькали стайки рыб. Отплыв от берега и склонившись с борта лодки, было интересно и жутко разглядывать это подводное царство.

Вдали, на фоне синеющей дымки противоположного берега, виднелся одинокий, холмистый и поросший густым хвойным лесом остров Веры.

• Предыдущая
• 13/177
• Следующая